Голосование за ходы

Через некоторое время внимание Вернера привлек мальчишка, вертевшийся поблизости на протяжении всего процесса разгрузки телеги. Его также заинтересовала девушка, но скорее всего, не из-за странных предпочтений в выборе собеседника. Только сейчас, немного успокоившись, палеонтолог смог оценить приятную внешность молодой дамы, так и не назвавшей свое имя. И все же он сделал вывод, что его Эрика, куда привлекательнее.
Также Вернера, как ученого, заинтересовали слова о «создании Великой земли». Может, это подразумевает какой-то этап геологии – формирование верхнего плодородного слоя почвы? Было бы не лишним переговорить с местными учеными. Но это только, если доведется задержаться здесь на длительное время, чего немцу никак не хотелось.
Томас, казалось, все больше затягивал момент возвращения вещей. Вернер уже готов был высказать этому человеку все, что думает о нем и его историях, однако в последний момент, получив, наконец, назад свое добро, позабыл обо всем. Его не особо беспокоило оформление местного трактира и даже тот факт, что название было написано на немецком, хотя, по словам Томаса о Германии здесь никогда не слышали. Палеонтолог сразу же заглянул в телефон, чтобы проверить наличие любых соединений, а главное – определить дату и сравнить ее с той, что показывали часы.

- Что, русский? – Вернер оторвал взгляд от циферблата, а на его лице застыло выражение непонимания. – Я изучал английский в школе и французский с латынью в университете имени Гумбольдта. Русский язык там не преподавали, с чего вы взяли, что я его знаю?

Гигантских, как для пистолета, размеров ствол, калибр которого уступал, пожалуй, лишь сигнальной ракетнице, был направлен Гансу прямо в лоб. Будучи специалистом в сфере стрелкового оружия, новый солдат священной армии буквально ощущал всю мощь, излучаемую этим монстром с вращающимся блоком патронов. А ведь он был уверен, что его "Маузер" - тяжелая пушка.

- Scheisse, - в голосе немца чувствовалось не столько удивление, сколько разочарование в собственных силах.
Да, Ганс был обучен главным навыкам разведчика, таких как скрытное проникновение, бесшумное устранение часовых, захват "языков" и прочему, однако первоочередным предназначением были действия в боевой обстановке, против обычных, пусть, и крепких солдат, где он должен был застигать их врасплох.

И что же теперь делать в подобной ситуации? Можно было бы специальным приемом, отклонившись в сторону, попытаться выхватить револьвер у здоровяка и сбить того с ног, однако недоброе рычание за спиной отчетливо говорило о том, что такой маневр не увенчается успехом. Будь вместо собаки сзади человек, Ганс бы рискнул - ведь человека гораздо проще удивить, и он бы, наверняка, замешкался, а выигранного времени вполне хватало на разворот и выстрел из трофейной пушки, а другая рука уже бы приняла в ладонь "Маузер", и указательный палец нажал на спусковой крючок, не пришлось бы даже поворачивать голову, чтобы точно поразить вторую цель. Однако зверю, особенно хорошо дрессированному, в чем можно было не сомневаться после устроенного Гансу столь неприятного сюрприза, не свойственно такое чувство, как удивление, поэтому благоразумнее было не вступать в бой и я не проявлять агрессию. По крайней мере пока...

Но чудовищный грохот, раздавшийся в следующее же мгновение, перевернул все замыслы немца с ног на голову. Внимание здоровяка было отвлечено. Ганс сделал шаг в сторону с разворотом, уходя из-под прицела и занимая позицию так, что оба противника оказывались практически на одной линии. Холодный металл скользнул по кисти, пальцы крепко сжимали рукоятку автоматического пистолета. Теперь уже немец держал здоровяка на мушке.
- Хочу задать тот же вопрос, - как можно спокойнее проговорил Ганс. - Кто ты такой?

Нельзя сказать, что страшный металлический стук и скрежет не волновали немца. Просто, опять же, обученный действовать в условиях военного времени, Ганс привык не отвлекаться на посторонние шумы, тем более достаточно отдаленные. Это, в данный момент, представлялось не более, чем разрывом крупнокалиберного снаряда, который, прогремев на расстоянии не представлял для него опасности.

Дисциплина о ведении боевых действия вбирающая в себя как оперативное искусство, так и непосредственно тактику гласит о том, что любое изменение в обстановке в первую очередь следует рассматривать с той точки зрения, которая позволит использовать его для получения преимущества над противником, реальным либо условным. В рамках этого учения действия Ганса были образцом правильного понимания ситуации. Однако, анализ возможностей противника его слегка подкачал.

Огромный зрачок револьвера здоровяка, замешкавшись лишь на долю секунды, сдвинулся вслед за немцем как приклеенный, словно был с ним частью одного механизма, органично изменяющего свое положение в пространстве. Это говорило немцу, отлично видевшему, что грохот все же застал оппонента врасплох, о том, что тот обладал гораздо более высокой скоростью реакции, нежели можно было от него ожидать. Да и двигался тот совсем не так, как положено обросшему густой щетиной мускулистому увальню, вроде того же докера Джонатана. Да что там, он двигался быстрее самого Ганса! Интуиция арийца все еще позволяла безошибочно читать его движения, но вот на счет своей способности за ними успевать твердой уверенности уже не было. И это при том, что суперсолдат Рейха превосходил в скорости даже самых тренированных «обычных» бойцов как минимум в двое! Еще один модификант?

Выдрессированной собаки так же не оказалось в той точке, где ее ожидали застать, так что взять на прицел сразу обоих так же не вышло. Вместо этого, невысокий здоровяк в шляпе, его псина и ариец расположились в подобии равнобедренного треугольника. В пору было пожалеть о том, что Ганс не носит с собой торой пистолет. Однако тактическое положение немца все же претерпело значительные улучшения. За спиной, вместо недружелюбно настроенного пса теперь находилась стена, а в руке было оружие. Это вполне позволяло продолжать вести переговоры если не с позиции силы, то как минимум, как равному. Кажется, это дошло и до владельца револьвера.

- А ты шустрый. – Одобрительно хмыкнул он, демонстрируя еще одну странную черту. К оружию направленному на него здоровяк относился со спокойным снисхождением. Сомнительно, чтобы у него были основания полагать, что Ганс не откроет огонь. Была ли это выдержка, позволяющая блефовать в подобной ситуации, самоуверенность или он правда не боялся быть застреленным? – Меня зовут Николас Крайн. Я частный детектив. – Рука здоровяка нырнула во внутренний карман плаща и вернулась с лакированной коробочкой удостоверения, которое тот открыл так, чтобы собеседник мог видеть наличие внутри него фотографии этого самого Николаса Крайна, печатей и вензеля «С». – Расследую дело о похищении человека. Твоя очередь представляться, малыш.


Настало время удивляться и самому Гансу. Изначально немец был уверен, что успеет выстрелить, чтобы выбить оружие из руки противника при малейшей попытке вновь направить на него ствол, но,
если не смотря на свою комплекцию этот здоровяк умудрялся совершать столь молниеносные движения, то страшно было даже представить, на что способны его здоровенные кулачищи. Ганс с облегчением отметил про себя, что поступил правильно, откинув попытку завладеть револьвером. А тут еще этот пес, который действовал без каких-либо приказов со стороны хозяина (не смотря на всю свою скорость и ловкость он бы просто не успевал подать животному какой-либо сигнал с помощью жестов, а голосовых команд немец вообще не слышал).

Да, Ганс ощущал страх, пускай, и не слишком большой, по-прежнему будучи уверен в собственной способности противостоять необычному дуэту. В конце концов, не испытывают страха только психически нездоровые личности, фанатики и, пожалуй, боги, если они вообще существуют. Немец просто растерялся, не зная, как действовать дальше, хотя, внешне сохранял спокойствие, достойное истинного арийца. К счастью, первый шаг совершил здоровяк, представившись и предъявив свое удостоверение детектива.

- Я - Ганс, из соседних доков, - просто ответил немец.
Рука с пистолетом опустилась - не хватало еще парню без каких бы то ни было документов связаться с правоохранительными органами, нарушив тем самым свою спокойную жизнь. Ведь даже, если ему бы удалось справиться с Николасом и его хвостатым товарищем, детектива начнут искать и в конце концов могут выйти на Ганса, у которого даже фамилии не было. Поэтому, чтобы не продолжать тему личностей, немец тут же добавил:
- Человека? Вы, случайно, не молодую девушку имеете в виду?

Мистер Крайн, блюдя вооруженный этикет, так же опустил оружие, со всем тем же полусекундным отставанием, без проблем перешедшим в синхронное Гансовому движением. Вторая рука его тем временем убрала удостоверение обратно во внутренний карман плаща и вернулась с пачкой сигарет.

- Хорошая пушка, Ганс из доков. Раритет. – Заинтересованно протянул детектив, протягивая немцу открытую пачку, на предмет угоститься сигаретой. Странная собака, завидев это, недовольно сморщила нос. – Куришь? – И тут же услышав последнюю реплику. – Да, девушку. Знаешь что-то о ней?


Исходя из дальнейших действий Николаса, Ганс сделал вывод, что тот не принадлежал к унтерменьшам, а значит, и предательского нападения можно не бояться... по крайней мере от человека, а вот относительно пса, который действовал по своей воле, без приказов, немец по-прежнему не был уверен на все сто, поэтому постоянно пытался держать его в поле зрения.

На предложение закурить Ганс лишь молча покачал головой, отказываясь. Однако сморщенный нос собаки он принял на свой счет и взял одну папиросу, чтобы лишний раз не злить животное и просто покрутил ее в пальцах.

- Да, меня вполне устраивает, - Ганс коротко взглянул на свой пистолет, а затем на револьвер собеседника. - И у вас тоже, господин Крайн. Жаль, патронов в магазине маловато.
Теперь, обменявшись любезностями, можно было поговорить и о деле, которое, собственно, и свело их вместе.
- Знаю я только место, в этих руинах, где какие-то люди на джипе передали, - Ганс на какое-то мгновение задумался, не зная, как высказаться понятнее. - Передали чещуйчатожопым тварям.
Немец сразу же развел плечами, предупреждая вопрос Николаса о том, что он имеет в виду под подобным описанием.

Подождав немного и не без сожаления отметив, что собеседник, кажется не собирается закуривать, детектив бросил мимолетный взгляд на собаку и со вздохом убрал пачку обратно в карман. Псина, к вящему удивлению немца изобразила нечто похожее на удовлетворенное фырканье. Интересные дела.

- Она не любит дым. – Коротко объяснил детектив.

Рассказ о джипе и людях на нем детектив выслушал внимательно, судя по всему сделав какие-то далеко идущие и вряд ли сулящие парням на джипе хоть сколько-либо светлое будущее выводы. Не стало, как ни странно для него загадкой и странное выражение докера, выступившего первоисточником данных. Господин Крайн лишь кивнул в ответ на «чешуйчатозадых», словно на что-то само собой разумеющееся. Бегло уточнив, где можно будет найти докера, с чьих слов и был выслушан пересказ, детектив поблагодарил Ганса и вернулся к теме изначально послужившей завязке разговора.

- Это все отлично, господин Ганс фон Доки. – Улыбнулся он, то ли демонстрируя знание некоторых особенностей немецкого языка, то ли то, что от него не укрылся тот факт, что собеседник предпочел не озвучивать свою фамилию. – Однако за мной-то вы по какой причине следили?

Ганс понимающе кивнул в ответ на замечание детектива относительно его собаки. Ну, кто же из животных любит дым? Это только люди - странные создания - нередко даже получают от этого удовольствие. Хотя, если задуматься, каким образом это четвероногое создание предвидело, что хозяин собирается закурить? Ох, лучше об этом не думать. Вполне вероятно, что эти двое уже давно дружат и успели хорошенько изучить повадки друг друга. Ведь порою даже летчики, танкисты или просто шоферы, привыкнув к своему транспортному средству, считают его буквально своим родственником, хотя это всего лишь бездушные машины, а что уж говорить о живых существах. Как бы там ни было, солдат несуществующего Рейха больше не беспокоился о собаке и даже запихнул свой "Маузер" за пояс, спрятав его под кителем.

Шутка же относительно фамилии до Ганса дошла не сразу. Проклятые ученые Аненербе! Какое-то время в глазах немца можно было отчетливо прочесть непонимание, однако вскоре и на его лице промелькнула легкая улыбка.

- Ганс. Зовите меня просто Ганс. Следил я за вами по той же причине, что вы оказались здесь. Меня также интересует эта неизвестная фроляйн, которую где-то здесь прячут. Я посчитал, что, судя по приличному виду и оружию - легкий жест в строну гранатомета на плече Николаса. - Вы являетесь одним из похитителей и патрулируете с собакой территорию, а значит, можете прояснить ситуацию.

"Это, точно, не засада", - понял Ганс, когда его ушей достигли звуки этой нового стиля музыки, к которой он никак не мог привыкнуть. Нет, она его ничуть не раздражала, но, казалась какой-то чужой, как, впрочем, и весь этот сумасшедший мир вокруг.

Но при виде внезапно нарисовавшихся в поле зрения существ, Ганс осознал, что звучащая над мрачными портовыми сооружениями музыка по сравнению с этими тварями была не более странной, нежели обычная игра на губной гармошке. Они лезли изо всех щелей, словно тараканы - огромные уродливые тараканы, способные, без проблем, живьем, сожрать даже крупную собаку.

Однако в данный момент, к счастью Ганса их интересовала не пища, а, разрезавшая затхлую атмосферу ржавеющего металла и рыбной вони, словно остро отточенный нож кожу, музыка. Немцу вдруг вспомнилась старая сказка о крысолове из Гаммельна, который гипнотизировал грызунов игрой на своей дудке, вот только в данный момент, очевидно, играл не духовой инструмент. А что, если это, действительно, особый способ избавляться от подобных паразитов? Музыкант в данный момент сидит в лодке неподалеку, и твари следуют за ним, утопая в этой мерзкой грязной портовой воде.

Сложно было бы отказаться стать свидетелем подобного экзотического зрелища. И Ганс, не смотря на то, что его это не касалось, медленно двинулся вслед за существами на призывную мелодию. При этом немец ни на секунду не терял бдительности - а вдруг какая-либо из этих тварей решит внезапно напасть.

Очень скоро, миновав пару насквозь проржавевших контейнеров, которые, казалось, готовы развалиться от одного лишь хорошего толчка, Ганс увидел самого "крысолова", окруженного толпой все тех же сзываемых со всего порта существ, словно стеной. Эта постоянно пребывавшая в движении стена так надежно скрывала музыканта, что отчетливо можно было разобрать лишь непривычный голубой цвет его длинных волос. Своей фантастичностью зрелище вполне оправдало ожидания Арийца, вот только топить всех этих тварей "крысолов", похоже, не планировал. Завороженный картиной происходящего, Ганс не сразу заметил еще одну личность, не смотря на все ее, а точнее - его, габариты. Последнее, что успел еще рассмотреть немец, перед тем, как поспешно укрылся за громадой ближайшего контейнера, был белый волчьей породы пес и, разумеется, тяжелая "пушка" на плече здоровяка.

Заметил ли кто-либо из присутствующих кратковременное появление немца было не понятно. Гансу лишь оставалось надеяться, что, нет, и продолжать прислушиваться, в ожидании окончания музыкального произведения "крысолова".

Да, затянул Ганс с тем, чтобы явиться к бригадиру и выпросить недельный отпуск за свой счет. Утро выдалось загруженным, поскольку оказалось, что сразу двое грузчиков из "команды" немца сегодня не явилось на работу. Пришлось перетаскать большую часть пятидесятилитровых железных бочек с маслом на собственном горбу. В процессе работы Ганс и думать забыл о своих планах. И вот теперь он с удовольствием уминал свою честно заработанную вермишель быстрого приготовления (ведь даже самым совершенным солдатам требуется время от времени восстанавливать свои силы) стремясь закончить поскорее трапезу и успеть заглянуть к начальнику, чтобы озвучить свою просьбу. Ждать до конца рабочего дня просто не имело смысла, ведь все эти руководители обычно уходят домой раньше своих подчиненных.

Но, видать, сегодня был неудачный день для Ганса. Не успел он съесть и половину своей порции, как его отвлек знакомый докер Джонатан. Из уст этого человека ариец услышал весьма занятную историю и готов был по окончании даже скромно посмеяться, сочтя ее за оригинальную шутку, однако хмурое выражение лица рассказчика и крепкие выражения, следовавшие по завершении каждой фразы, четко давали понять, что дело весьма серьезное. Правда, Ганс так и не был уверен, что имел в виду Джонатан называя похитителей некоей девушки "чещуйчатожопыми тварями", приняв это за какое-то новое ругательство в портовом стиле. Призадумавшись, немец решил, что речь идет о стандартной разборке с негативно настроенными владельцами рыболовного траулера, и если ему удастся решить эту проблему, Джонатан сможет замолвить за него словечко перед начальством, которое сможет дать даже две недели отпуска, возможно, и оплачиваемого.
- Я разберусь, - заявил Ганс, и незаметно, словно бы поправляя одежду, нащупал под рабочим кителем свой "Маузер". - Только закончу обед.

Бывать в этой части Нью-Рейвенвудского порта Гансу доводилось не часто. Это место имело скверную репутацию и обычных рабочих туда старались не посылать без особой необходимости. Поэтому не удивительно, что первым, что бросалось в глаза, а точнее в уши, была необычная тишина. Не слышалось привычных ругательств, звона якорных цепей, грохота тяжелых кранов, поднимавших из трюма сухогрузов огромные контейнеры. Тишина и покой царили здесь… а еще горы ржавчины и специфический рыбный «аромат». Впрочем, Ганс уже привык к подобному запаху, и это его не особо раздражало. В данный момент немца беспокоило непривычное затишье и отсутствие каких-либо траулеров поблизости. Очевидно, что-то было нечисто. Может, засада?

Ганс остановился за кучей старых деревянных ящиков, которые, не смотря на выцветшие наклейки на них, изображавшие различные экзотические фрукты, пахли все той же постылой рыбой.
Получатели: DungeonMaster. Убедившись, что все достаточно надежно устроено, Ганс вновь вышел на свет и, осматриваясь по сторонам, словно заблудившийся турист, не спеша зашагал к точке, упомянутой Джонатаном в его рассказе.

Все закончилось столь же быстро и неожиданно, как и началось. По крайней мере, так показалось Амите. Полминуты назад, размахивающий ножом, свирепый противник теперь лежал неподвижно на песке, а огромная лужа крови под ним, ясно говорила, что больше ему не подняться. К Чарли с Амитой подошел один из конвоиров, который, судя по зажатому в руке пистолету и легкому прихрамыванию, уже успел поучаствовать в драке. Расслабленные же его движения говорили о том, что все закончилось и бояться больше нечего. Амита поднялась на ноги, обтряхивая одежду.

Какой кошмар! Новенькие джинсы и чистенькая светлая рубашка - все в пыли после лежания на песке! Погоди, дорогуша, ты что, шутишь? На твоих глазах только что убили несколько человек, а ты переживаешь из-за каких-то тряпок? Тебе солнце голову напекло? Приди в себя!

Амита почувствовала себя неловко и опустила руку, по-прежнему сжимавшую пистолет. Тем временем появился командир конвойного отряда, обменялся со всех их троицей скупыми взглядами и, не промолвив и слова, двинулся дальше вдоль колонны, должно быть, выяснить результаты сражения. Его же подчиненный, не обращая на телодвижения Амиты никакого внимания склонился над своим мертвым товарищем. Девушка несколько секунд наблюдала за ним, а затем сама присела рядом и положила на грудь покойного пистолет. У многих народов Земли существовал обычай хоронить павших на поле боя вместе с их оружием, поэтому Амита решила, что такая традиция могла иметь место и на этой планете. Подобный жест мог бы положительно сказаться на отношении местных обитателей к землянам.
- Он ведь был твоим другом, - мягко проговорила девушка, даже не надеясь, что ее поймут. - Извини, я бы не смогла ему помочь. Никак. Но это ничего, теперь ведь он отошел в лучший мир.
Амита подняла освободившуюся от оружия руку вверх, к небесам, где красовались два необычных спутника планеты, еще более ярких в сгустившихся сумерках.

Похоже, жест Амиты не убедил местных в отсутствии у нее враждебных намерений. Даже напротив - один из прибывших угрожающе тронул рукоять своего ножа. Что, если поднятые руки в этой культуре обозначают не сдачу в плен, а напротив - являются оскорбительным жестом, или хуже того - проявлением агрессии. И как же это Амита сразу об этом не подумала?
Девушка медленно, стараясь не делать резких движений, опустила правую руку на лежащую у ее ног медицинскую сумку. Она не стала пытаться ее открывать, чтобы лишний раз не беспокоить туземцев, а лишь указала на изображение красного креста на белом фоне, дождалась пока на ее действия обратят внимание, и перевела указательный палец на бинты, опоясывавшие вывихнутую руку.
- Чарли, - прошептала Амита. - Чего они хотят? Скажи, что у нас есть серьезно раненые. Требуется срочная помощь.
Время шло и Амита все больше начинала беспокоиться о судьбе Мике. Длительного пребывания в бессознательном состоянии она могла и не перенести. К счастью, тревоги девушки несколько успокоило появление Николая. Да, он имел резаную рану на шее и терял кровь, однако местные оставили его в живых, и это не могло не радовать. Значит, эти люди имеют, пускай, и малейшее представление о цивилизованных отношениях. Если только...
Отрывки из "Звездных Войн" по-прежнему всплывали в памяти Амиты. А что если их сделают рабами и продадут какому-то криминальному элементу, вроде Джабы Хатта? На лице девушки появилось отвращение, когда она представила себе подобную судьбу. Как жаль, что она не Хидеки. Японца, по крайней мере, могли отдать в какую-нибудь мастерскую.
- Я не хочу в рабство, - жалобно проговорила Амита, умоляюще взглянув на ближайшего туземца.

Кажется, все прошло спокойно. Амита вздохнула с облегчением и закупорила бутылочку. Во взгляде туземца девушка не заметила признаков агрессии, хотя, эти странные глаза... Кто знает, что в действительности у этого парня на уме? Но пока Николай рядом, можно не бояться внезапного нападения. Амита даже поймала себя на той мысли, что ей жалко этого пленника. Как врач девушка понимала, что любое живое существо не может долго обходиться без воды, поэтому остановив взгляд на фляжке Николая, лежащей в стороне она подала ее пареньку. Предварительно Амита сделала небольшой глоток, демонстрируя, что содержимое не отравлено.
- Пей, тебе нужно восстановиться, - как можно мягче проговорила девушка.
Необходимо было завоевать доверие этого незнакомца, чтобы тот в дальнейшем позволил себя осмотреть более внимательно как пациента.

Дотащив набор выживания до безопасного места под прикрытием скалы, Амита сама облокотилась на каменную стену и глубоко вздохнула. Теперь можно было на какое-то время успокоиться и обдумать все в спокойной обстановке. Немного придя в себя, Амита решила наконец разобраться со своим вывихом. Свою помощь не замедлил предложить Николай. Девушка опасливо покосилась на военного. Конечно, он сильный и ловкий, но очень сомнительны его познания в сфере медицины. Однако, похоже, что выбора не было, нельзя было на долго оставлять вывих без лечения, самой ведь его не вправить. Еще немного посомневавшись, Амита согласно кивнула головой.
- Лечение вывиха не такое простое дело, как может показаться на первый взгляд, поэтому попрошу максимально точно следовать моим инструкциям. В этом деле главное - не спешить.
Девушка расстегнула здоровой рукой сумку и достала оттуда обезбалевающее, а затем пачку бинтов.
- Вот, вначале следует ввести это, а затем из бинтов сообразить более-менее функциональную фиксирующую повязку.

Получатели: Торн.

С победою, счастливые,
Вернемся по домам,
Невесты белокрылые
Наградой будут нам!
Разносилась над равнинами трехречья веселая песнь возвращавшихся с полей сражений воинов Селестии. И как можно было тут не ликовать, ведь впервые за полтысячи лет люгеры, а не иберы одержали грандиозную победу. Героев встречали с почестями, уважение им выказывали даже старики. Аликорну больше не было необходимости обучать лично крылатых воинов, поскольку ветераны уже имели достаточно богатый опыт, чтобы подготовить новобранцев себе на замену. Однако праздновали люгеры не долго - не успел народ разобраться с одной варварской угрозой, как пришла друга, на этот раз с Востока. Жуткие свиноподобные рены позарились на их древние земли по берегам великой реки Аликорна. Крылатый народ встревожился - столько врагов сразу! Начали даже высказываться мнения, будто дух разлада и хаоса начал восстанавливать свою былую силу. Однако абсолютное большинство верило в силу крылатых защитников страны и силу Аликорна, которая не стала опускаться до выплаты непомерной дани варварам ренам и решилась дать отпор.


Пока на границах Аликорнии проливалась кровь и гибли люгеры, внутри страны жизнь шла своим чередом тихо и неспешно. Проворные руки гончаров лепили невероятной красоты горшки, кувшины и чаши, постоянно совершенствуясь в этом искусстве. Кое-где даже придумали новый вид соревнований для мастеров глиняных дел - кто быстрее слепит кувшин. Участие в таком состязании принимало от четырех до восьми гончаров. Правила самые простые: кому удастся создать самый красивый кувшин за самое короткое время, тот побеждал и получал в качестве приза конкурсные изделия своих соперников, доверху наполненные свежим соком фруктов. Подобные соревнования были достаточно популярны и собирали немало зрителей, но вовсе не из-за стремления получить приз, а с целью продемонстрировать свое умение.

Один еще достаточно молодой синекрылый люгер стоял и наблюдал за очередным соревнованием по изготовлению кувшинов на скорость, однако в отличие от большинства своих соотечественников, он не проявлял радостных чувств, не подбадривал гончаров, а молча переводил взгляд с кувшинов на землю, затем на толпу шумных болельщиков, снова на землю, на кувшины и так далее. В свое время он очень любил эти состязания, но не так давно он стал задумываться более глубоко: откуда берется глина, что происходит с прахом мертвых люгеров? С ужасом он пришел к заключению, что гончары лепят свои горшки и кувшины из тел покойников. На первый взгляд жутко, однако, если призадуматься, то ничего плохого здесь нет, ведь создавая очередную изящную вазу он дает покойнику новую жизнь, пускай, и недолгую...

Ах сколько спорных мыслей крутилось в голове у этого синекрылого люгера, и так хотелось ими поделиться со всеми. А что если кто-то не поймет его? Что если все его просто высмеют за это? Нет, лучше молчать. Но ведь и держать в себе такое нельзя, надо с кем-то поделиться. Хорошо было бы нарисовать картину, чтобы незаметно выставить всем на обозрение, а потом подойти и послушать мнения других. Идея, конечно хороша, но проблема была в том, что синекрылый люгер как художник был полный профан. Вот если бы можно было нарисовать попроще... Синекрылый вновь перевел взгляд на кувшины конкурсантов. Один пожилой гончар как раз заканчивал наносить нехитрые узоры на ободок своего творения. И тут синекрылого посетила мысль: а почему бы не придумать несколько простеньких рисунков, чтобы, составляя из них различные комбинации, можно было легко создавать примитивные, но понятные всем картины?

- Очень печально, что рены не понимают значения дружбы, - с укором проговорила Аликорн. - Что же, встретимся вновь на поле боя.
Высказав свое мнение Аликорн развернулась и вновь направилась к реке. На этот раз она просто вошла в воду и двигалась вперед до тех пор, пока полностью не исчезла.

- Это откровенный шантаж, - в голосе Аликорна уже явно чувствовался холод. - А на этих землях вы чужие. Мой народ обитал здесь уже несколько сотен лет. Гекс (26.07) по праву принадлежит люгерам. Мы не претендуем на чужие земли, но свои будем защищать. С вашими замашками относительно дани вы выглядите не многим лучше обычных варваров.

Давным-давно, однажды, а может быть, и дважды существовал неземной рай, который парил на невероятной высоте… или парит и ныне, в чем даже Аликорн не уверен. Ведь люгеры, поселились там задолго до его рождения. И землей у них там были облака, на которых произрастали невиданные деревья, увешанные сочными и сладкими плодами, которых всегда было в избытке и они никогда не портились. Небо давало люгерам все: из перистых облаков они вытачивали себе острые ножи, из кучевых шили себе роскошные мягкие одежды, а хмурыми грозовыми тучами отпугивали злобных хищных птиц. В том мире царила атмосфера гармонии, символами которой служили шесть разноцветных камней: сапфир – верность, рубин – честность, изумруд – смелость, алмаз – щедрость, топаз – доброта, аметист – красота.
Однако злобному духу разлада и хаоса, обладавшему в те времена безграничной властью на земле, захотелось большего. Он решил заявить о себе, доказать, что могущественнее самой Селестии. Злой дух знал, что просто так ему победу не одержать, пока у богини красоты есть ее верные подданные, которые никогда не бросят друг друга в беде, поэтому он решил проникнуть в зал Гармонии и выкрасть драгоценные камни, поддерживавшие красоту души небесных люгеров. Однако его ожидало большое разочарование – зал был защищен магическим барьером, пройти сквозь который могли лишь красивые душой. И все же злой дух был хитер и коварен, в стремлении завладеть небесной страной он готов был пойти на все и его очередной жертвой стали семеро совсем еще юных ребятишек, доверчивых и чистых душой. Раздор сумел убедить их в том, что камни, хранящиеся в зале Гармонии – это игрушки и дети, конечно же, заинтересовались, прошли в зал и вынесли их. Но недолго радовались детишки, ведь их было семеро, а разноцветных сверкающих камушков только шесть. Началась потасовка и злому духу оставалось лишь тихонько подойти и забрать свой приз, пока никто не видит.

Волна раздора прокатилась затем в небесной стране. Дети после драки побежали жаловаться родителям, которые во всем обвинили семьи своих соседей, которые «плохо воспитывали своих чад», начались словесные перепалки, и вот кто-то в разгаре упомянул имя кого-то третьего, четвертый это услышал и все рассказал, и так пошла цепная реакция и вскоре от прежней гармонии не осталось и следа. А хаос тем временем разбросал все камни по земле, чтобы Селестия не смогла их вернуть назад, ведь те, кто однажды спускался с небес, уже не могли вернуться назад. Однако нашлось шестеро отважных люгеров (три женщины и три мужчины), которые согласились пожертвовать собой, ради счастья всего народа. С благословения Селестии они спустились в жестокий мир беспорядка и раздора и, преодолев все препятствия злого духа, сумели отыскать и собрать вместе все элементы гармонии. Магия объединенных элементов позволила перенести их обратно в небесную страну и оставила свой след в сердцах шестерых героев, которые стали живыми представителями красоты и гармонии на земле. Благодаря этому, они сумели потеснить дух зла, имевшего безграничную власть на земле, и теперь у него уже не хватало сил вновь подняться в небесную страну. Так появилась раса земных люгеров.

В этот раз Аликорн выглядел иначе. Внешне, казалось бы, ничего не изменилось - все то же искрящееся, словно голубой кристалл тело, два мощных роскошных крыла и длинный рог, но теперь можно было, буквально, ощущать ту магическую энергию, которая окружала физическое тело. Это была сила, сила решительности и праведного гнева. Вот уже несколько столетий люгерам приходилось страдать, испытывая издевательства со стороны диких племен иберов, крушивших все, что встречалось на их пути, не понимая душевной красоты. Разумеется, терпение простого народа не вечное и вот теперь, часть крылатых людей, в надежде обрести долгожданный покой, ступила на путь предательства. Именно это и стало причиной очередного явления Аликорна, ведь предательство влечет за собой потерю одного из наиважнейших элементов гармонии - верности.
- Селестия слышала ваши мольбы, - голосом, в котором более не слышалось и ноты мелодичности, громко объявила Аликорн, а ее глаза вспыхнули ярким светом. - Она благодарит всех вас, кто не утратил веры. Вы жили красиво, так, как того и желала Селестия, пускай, это было нелегко. Всем прекрасно известно, что красота требует жертв, и наш народ уже достаточно натерпелся - пришла пора платить по счетам!
Столь сердитой Аликорна никогда прежде не видели. Некоторые маленькие дети даже заплакали со страха, однако их матери под впечатлением такого необычного явления не обращали на это внимания. Говорила посланница самой Селестии, ну как тут можно было думать о чем-то ином? Что же дальше? Неужели... неужели придется сражаться? Но ведь прежде это ничем хорошим не заканчивалось.
- Иберы любят силу и мы покажем им свою силу, - Аликорн широко распахнула крылья, подчеркивая свою решимость действовать. - Однако это будет не грубая физическая сила, а сила нашего ума! Если уж нам приходится сражаться, то давайте сражаться красиво! Благодаря нашим заслуженным гвардейцам, люгеры-воины, наконец получат долгожданное преимущество!
- Неужели нам придется убивать своих же одноплеменников? - после речи Аликорна, прозвучавший голос казался не более, чем мышиным писком, но он был услышан магическим существом.
- Нет, очень надеюсь, что не придется. По крайней мере, мы дадим им шанс понять совершенную ошибку. Не будем же терять надежды, что в сердце каждого люгера живет частичка красоты, подаренная Селестией.

Воодушевленные речью Аликорна, воины смело шли в бой. Кроме того, новое оружие, которым теперь обладали войска, внушало еще большую уверенность в победе, поднимая боевой дух каждого воина. Еще немного и иберам придется уйти с родных земель люгеров. Да, что там уйти - бежать, поджав хвост и дрожа от страха. Как же долго они об этом мечтали! А затем будет триумфальное возвращение домой, к семьям. И, разумеется, обещанная награда для отличившихся в бою: крепкий плащ, изготовленный из цветастых шкур необычных животных, из южных лесов, где обитают миролюбивый народ дракканисов. Не смотря на свой странноватый и даже несколько пугающий вид, в них ощущалась красота - внутренняя красота, а к внешнему виду можно привыкнуть, ведь это не самое главное.

Настал долгожданный мир. Народ Люгеров, наконец, смог вздохнуть спокойно и отдохнуть от постоянных набегов жестоких и беспощадных иберов. Тем не менее, так не могло продолжаться вечно, да и часть земель, оставленная отступающими на Восток крылатым народом, могла быть захвачена племенами варваров. Такое развитие событий грозило возникновением новой волны недовольства со стороны люгеров и Аликорн это прекрасно понимал - настала пора отойти на время от правил Селестии.
Прекрасно подготовленные кантерлотские воины, которых тренировал сам Аликорн, и которые были удостоены звания священной гвардии Селестии, давно уже мечтали проявить свои умения в реальном бою, в бою с иберами, ненависть к которым по-прежнему таилась в сердцах крылатого народа. Однако это пока оставалось лишь в мечтах, поскольку люгеры понимали, что Селестия не позволила бы устраивать жестокие кровопролития только из-за какого-то примитивного чувства ненависти.

Однажды в самый обычный день Аликорн велел собраться гвардейцам на главной площади Кантерлота. Крылатый конь с длинным рогом спустился с неба прямо перед собравшимися воинами, шептавшимися о том, что же могло заставить его собрать сразу всех. На крышах домов, окружавших площадь, собралась ребятня, никогда прежде не видавшая ничего подобного. Как только копыта Аликорна коснулись земли, разговоры моментально прекратились - никто не желал пропустить ни слова, сказанного великим существом.
- Великие воины, - мягкий женский голос был прекрасно слышен даже в самых дальних уголках площади. - Мне прекрасно известно ваше желание продемонстрировать свою силу диким иберам. Вы долго ждали этого момента и вот он, наконец, настал!
По площади прокатилась волна удивления.
- Да, кому, как не мне прекрасно известны все пожелания Великой Селестии, но варварские племена посягнули на самое святое - на наши земли, на наши семьи, поэтому терпеть дольше такие издевательства мы не можем. Настало время продемонстрировать тупым дикарям силу народа Селестии. Однако и полностью забывать о святых законах нашей богини мы не имеем права! Умерьте чувство ненависти в своих сердцах, не уподобляйтесь жестоким иберам. Если появиться такая возможность, не убивайте поверженного врага, старайтесь взять его в плен. Раненых мы вылечим и вновь отпустим к своим родственникам, пускай, они расскажут о благородстве великого народа люгеров. Возможно, это поможет смягчить их сердца и они прекратят свои набеги. Мы должны давать даже таким безжалостным варварам шанс познать истинную красоту души, и Селестия вознаградит нас.

Очень скоро, новости о выступлении гвардии Селестии разнеслись не только по Кантерлоту, но и по его окрестностям. Множество люгеров добровольно просили зачислить их в состав войска, однако Аликорн прекрасно понимал, что не достаточно подготовленные воины могут только помешать походу, но и разочаровывать храбрецов не хотелось, поэтому было сформировано еще одно войско, которое должно было действовать южнее.

Сломанные, но не сломленные воины люгеров жаждут мести. Темная волна ненависти к иберам и недовольства к распоряжениям аватара медленно и уверенно заполняет сердца крылатых людей Запада. И, разумеется, Селестия чувствует это, и ей это не нравится. Что же, кажется, попытка познакомить вселить в души люгеров каменного века высокие моральные ценности не увенчалась успехом. Настало время исправлять свои ошибки. В конце концов - красота требует жертв.

Сумерки сгущались над равнинами Севера. Только что окончилась битва с варварским племенем иберов. Столкновения иберов с люгерами происходили часто, но похвастаться победами в них крылатый народ мог далеко не всегда. Однако в данном случае набег варваров был остановлен, с большими потерями, но все же остановлен. Неподалеку от боевого лагеря пылал огромный костер, свет которого был виден за много километров вокруг. Однако не было слышно ни веселых победных песен, ни громкого радостного смеха, поскольку это был погребальный костер. Несколько сотен тел храбрых люгеров воинов были отданы огню. Рядом стояло всего лишь несколько десятков тех, кому посчастливилось сохранить свою жизнь в ходе суровой стычки.
- Пускай примет Селестия благородные души своих детей, достойных представителей рода люгеров, - медленно произнес бородатый серокрылый воин, стоявший ближе всех к огню. - Вечная вам слава!
- Что же, - довольно проговорил зеленокрылый парень со свежим шрамом на щеке. - Теперь эти уроды не побеспокоят нас в ближайшее время. А даже, если рискнут сунуться - мы устроим им "теплый" прием.
- Я бы на твоем месте не был в этом уверен, - отозвался другой люгер, стоявший неподалеку. - Во-первых: нас осталось очень мало и большинство тяжело ранено - мы не сумеем отразить очередной набег, а во-вторых: иберы слишком глупы, они не станут дожидаться, пока не наберут достойный отряд, и могут нагрянуть даже завтра. Единственное, на что нам стоит надеяться - это на их междоусобицы. Полагаю только это и спасает весь наш народ от истребления.
- Слава Селестии, что мы все еще живы, - прозвучало несколько негромких голосов рядом.
- Я не понимаю, ибер вас побери, за что вы ее благодарите? - раздался сердитый голос.
Свет пламени костра как-то неожиданно выхватил из мрака крепкую фигуру бородатого и, судя по шрамам, опытного воина. Он подошел к самому костру, какое-то время молча глядел в огонь, а затем резко обернулся ко всем присутствующим и быстро заговорил:
- Разве вам не ясно, что Селестии нет до нас никакого дела? Она считает, что наши жизни ничего не стоят. То, что считают, будто она любит каждого из нас - чушь. Она думает лишь о себе!
Люгеры вокруг костра негромко зашептались, слов не было слышно, однако ощущалось недоброе отношение с их стороны к этому человеку, хотя, прямо никто не решался высказывать свое возмущение. Должно быть, где-то в глубине души с этими словами был согласен каждый.
- Погоди-ка, а зачем тогда ты за нее сражаешься? - удивился молодой.
- Я сражаюсь не за нее, а за себя, за свой народ...
Костер внезапно вспыхнул с новой силой, словно в него кто-то подбросил целую кучу сухого хвороста. Жар заставил люгеров отойти подальше. Через секунду прямо из пламени к людям вышел аликорн и заговорил мягким женским голосом, в котором слышались грустные нотки:
- Приветствую вас славные воины и благодарю за ту помощь, которую вы оказали своему народу, а значит и самой Селестии. Ей прекрасно известно обо всех страданиях своих людей и, поверьте мне она очень переживает за вас. Именно поэтому я здесь. Знаю, многие из вас жаждут мести, и это правильно, но не стоит уступать звериным инстинктам, поскольку вы, прежде всего, люди. Вам нельзя поддаваться, ведь если вы попытаетесь ответить, то окажетесь в результате ничем не лучше этих варваров иберов. Не стоит преступать границ здравого смысла. Да, иберы сильнее нас, но только физически. Они глупы и неповоротливы и в этом их основной недостаток. Не бойтесь применять хитрость и маневр в борьбе с ними. Да, Селестия не одобряет ковопролития, но иногда этого требуют обстоятельства, ведь это НАША земля! Перед вами широкие удобные для маневра равнины, здесь вы легко сможете заманить тупую иберийскую толпу в засаду. Я научу вас использовать преимущества местности, и это позволит вам легко побеждать врагов. Соберите же всех готовых драться воинов и мы заставим иберов соблюдать святость наших границ!
- Но как же наши семьи? - послышался растерянный голос.
- Им придется временно отступить на Север, к горам, туда, где нет иберов. Там спокойно и можно жить обычной мирной жизнью. Когда же наконец на приграничных территориях станет тихо, люди смогут сюда вернуться.

На берегу той самой полноводной реки, берущей начало где-то среди вершин северных гор, имевшей множество различных имен, но считающейся колыбелью всего великого рода люгеров, встретилось шестеро представителей самых крупных племен крылатых людей. Над расой миролюбивых детей Селестии нависла угроза со стороны диких западных варваров, не знающих пощады и сметающих все на своем пути. Настало время принимать меры. Но какие? Это был канун дня летнего солнцестояния - самая короткая ночь года. Праздник почитаемый всеми племенами рода люгеров. Но не до развлечений было этим шестерым, что собрались сейчас на берегу под старым раскидистым деревом с огромным дуплом, из которого лился яркий свет, испускаемый колонией люмосов и позволяющий прекрасно рассмотреть малейшие черты лица каждого из собравшихся.
- По-моему, здесь все предельно ясно, - твердо заявил голубокрылый охотник западного племени. - Надо собрать все наши силы и ударить! Ударить, пока иберы не готовы!
- Это не правильно, - опытный рыбак прервал пламенную речь своего товарища. - Селестия не одобрит такого поступка. У люгеров могут возникнуть проблемы.
- Проблемы? - недовольно отмахнулся охотник. - А сейчас у нас, по-твоему, нет проблем? Я даже не знаю, что может быть хуже этого нашествия.
- Но ведь они уже остановились, - заметил молодой розовокрылый собиратель. - Они просто сдались - поняли, что нас так легко, как им хотелось, не взять.
- Остановились? - голубокрылый был не поколебим. - Да, но я уверен, что лишь для того, чтобы подтянуть новых воинов. Надо действовать, пока не поздно!
- Знаешь, я с тобой согласен, - отозвался оранжевокрылый собиратель. - Мы больше не можем терпеть такого отношения.
- Сомневаюсь, что мои соплеменники пойдут на такой шаг, - вступила в разговор белокрылая ремесленица, единственная женщина на этом собрании. - Это грозит гибелью сотен из нас.
- Ох, ну как же вы не понимаете! - голубые крылья охотника дрогнули. - У нас просто напросто может не быть другого шанса! Соберем всех своих лучших воинов и нанесем решающий удар, пока иберы не достаточно сильны! Поймите же меня, я не для себя этого хочу!
- Селестия бы не не одобрила, - снова заговорил рыбак. - Она может наказать нас засухой, как это было в позапрошлом году. Не стоит сердить Селестию.
- Селестия, Селестия... Плевать я хотел на такую Селестию! - разозлился охотник и крылья за его спиной распахнулись во всю ширину. - Надо срочно организовать совместный удар, пока эти варвары не очухались! А Селестия, если ей это не нравиться пусть поцелует меня в...
- Не смей! - испуганно воскликнул желтокрылый собиратель, который до этого не промолвил не слова. - Не смей оскорблять Селестию! Мы ведь ей стольким обязаны! Она ведь любит всех нас! Что, если она тебя услышит?
- Любит? - усмехнулся голубокрылый. - Если бы она нас любила, разве бросила бы на растерзание этим варварам. И я вообще сомневаюсь, что она слышит кого-нибудь, кроме себя любимой! Да, будь я...
Но договорить разгоряченный охотник не успел. Внезапно, без всякой видимой причины, посреди реки взметнулся в небо высокий водяной столб. Шестеро люгеров с ужасом отскочили прочь от берега. За пару мгновений столб схлынул, оставив на своем месте фантастической красоты существо - аликорна. Это была стройная и сильная лошадь более двух метров высотой с крыльями и одним единственным длинным рогом на лбу. Тело аликорна, словно было сделано из какого-то голубого кристалла, и к тому же испускало легкое сияние. Аликорн стоял на гладкой поверхности воды, словно под его копытами была вовсе не жидкость, а твердая каменная поверхность. Существо медленно повернуло голову в сторону испуганных люгеров. Пару секунд, пока они вот так смотрели друг на друга, царила полная тишина, нарушаемая, разве что, жужжанием люмосов в своем дупле. Затем аликорн вдруг заговорил:
- Селестия все прекрасно слышала, - это был мягкий женский голос, звучавший тихо и спокойно. - Именно поэтому я здесь.
- Я же предупреждал, - едва слышно прошептал желтокрылый люгер.
- Ах, простите, простите меня, - голубокрылый охотник пал ниц перед аликорном. - Это только моя вина.
- Не бойтесь, - проговорил аликорн. - Как уже было правильно сказано, Селестия любит всех своих детей, не смотря ни на что. Но и в твоих словах звучала мудрость. Вам, правда, настал черед объединиться, но не ради войны, а ради красоты. И моя задача помочь вам.
Аликорн ударил копытом по воде и на берег посыпались брызги, оставив после себя на суше шесть идеально круглых, как капли воды, драгоценных камней размером с грецкий орех: сапфир, изумруд, рубин, алмаз, топаз и аметист.
- Возьмите их, - вновь заговорил аликорн. - Они будут свидетельством нашей встречи. Идите и объедините всех люгеров вместе. Это будет первым шагом к наступлению гармонии. О иберах же можете не беспокоиться они не станут вас тревожить - Селестия это проконтролирует.
Закончив свою речь, аликорн оттолкнулся от поверхности реки и взлетел в небо. Он очень быстро удалялся вскоре совсем потерялся на фоне звездного неба. И с тех пор река эта носит признанное всеми племенами имя Аликорна.

Геннадий далеко не сразу отошел от резкой перемены обстановки. Николай уже успел хорошенько врезать ведущему этого "реалити-шоу". Какое-то время еще сидел, приходил в себя, взглянул на чек в своих руках. Рисковать, как Николай, конечно же, не стал, хотя было желание пальнуть в сторону этого проклятого командира-ведущего, разумеется, не на поражение, а так, чтобы напугать. Но тяжести кобуры на своем бедре он больше не ощущал. Медленно двинулся к выходу со сцены, стараясь не глядеть в зал. Да он давно хотел стать известным, но как писатель, а вышло невесть что, причем совершенно неожиданно. Застегнул куртку понадежнее и собирался было ехать на работу, но вид такси, стоявшего рядом в ожидании, и холодный воздух окончательно вернули его в реальность. Сел Геннадий в автомобиль и всю поездку думал:
"Тридцать миллионов рублей! Говорил же я, что следовало идти дальше".
Прошло время. Геннадий бросил свою прежнюю работу, но с писательством не завязал. Теперь у него была масса времени, чтобы заняться любимым делом. Он даже написал небольшую книгу о приключениях группы людей в мире, того самого реалити-шоу, однако в его варианте имена были изменены, а действие происходило где-то в Британии и было абсолютно реальным. Конечно, эта его история не имела большого успеха, но Геннадий особо не расстроился, поскольку идей для новых творений у него еще хватало.
И все же не стал Финкин приобретать себе отдельную дачу за городом, а ограничился лишь относительно небольшой квартирой, где прямо над его рабочим местом висел пистолет системы "Грач" такой же, как и тот, из которого он якобы пристрелил русалку. А раза два - три в неделю, когда у футбольной команды, в составе которой он играл, проходили тренировки, Геннадий выходил на автобусную остановку и терпеливо ждал маршрутку, не смотря на то, что мог спокойно ездить на своем новом современном мотоцикле, купленном вместо прежней "Явы". Кто знает, а вдруг кому-нибудь снова захочется организовать подобное шоу...

- А чтоб тебе пусто было! - не сдержался Геннадий.
Надо было учиться верховой езде в свое время. А теперь дорога была только вперед. Страшно возвращаться, когда там стоит Николай, который, как уже Геннадий успел заметить, не слишком церемонился с теми, кто создавал ему проблемы. Лучше в данный момент было держаться от него подальше, скажем на расстоянии ширины реки. Подстегиваемый этим ощущением, Геннадий вновь занял удобное положение на бревне и поспешил продолжить переправу тем же способом, благо, руки теперь были свободными и проблем не должно было возникнуть.
А зонд можно попробовать достать позже, когда напряжение несколько спадет. Река не отличалась быстрым течением, да и сам зонд был достаточно тяжелым, поэтому можно было надеяться на то, что его не снесет дальше от места падения.

Гюнтер не ожидал такого к себе внимания со стороны командира, ведь он, по сути, был самым младшим членом отряда. Поэтому вначале немец несколько растерялся, но сумел себя перебороть и отрапортовал по всем правилам:
- Рядовой Гюнтер Швайц, осмелюсь доложить. Я - стрелок, специалист по стрелковому оружию. Могу с закрытыми глазами определить и собрать несколько моделей различных винтовок и пистолетов.
Немец старался смотреть командиру прямо в глаза, но долго выдержать не смог и отвел взгляд. Пожалуй, зря он произнес последнюю фразу. Должно быть все присутствующие теперь ухмыляются, глядя на него. Гюнтер старался об этом не думать. Он ведь всего лишь хотел, чтобы другие не считали его слишком слабым.
"Быстрее бы все это кончилось", - думал парень, ожидая ответа Клинова.

Рафаэль... Гюнтер задумался. В его голове возник образ художника эпохи Возрождения, однако представить этого крепкого парня, сжимающего в руках не автомат с гранатой, а кисточку с палитрой было трудно, очень трудно.
Мияко Бьяко... Ох уж эти запутанные японские имена - с ходу и не выговоришь. Гюнтер решил придумать для нее какое-то более простое прозвище, но это надо было сделать так, чтобы самой девушке, лисе или, кто она там есть, не было обидно. В конце концов, немец решил остановиться на варианте Мико, по крайней мере, для начала.
В этот момент Гюнтер краем глаза успел заметить резкое движение в стороне - из рук темноволосого парня вырвался дракончик. Крохотное существо вспорхнуло к потолку, а рука немца инстинктивно скользнула к левому бедру, туда где висела кобура. К счастью, Гюнтер успел вовремя остановиться и просто сделать вид, будто поправляет свой ремень. Дракончик тем временем успел совершить посадку на коленях у еще одной девушки, на этот раз привычной европейской внешности. Темноволосый парень извинился за поведение своего питомца, а девушка улыбнулась в ответ - завязался разговор из которого Гюнтеру стало ясно, что парня зовут Клаудисом, а девушку - Робин.
Тут послышались шаги и в комнату вошел крепкий мужчина в камуфляже, с кейсом в руках. Вся внешность этого человека говорила о его силе, причем не только физической и моральной. Гюнтер застыл на месте. Теперь все его внимание было приковано к этому человеку.

Когда громила запустил двигатель и погнал машину прочь, Геннадий решил, что опасность миновала, и наконец-таки поднялся из лежачего положения и присел, облокотившись спиной на борт кузова.
- Уфф... кажется пронесло, - облегченно вздохнул писатель. - По крайней мере, на ближайшие десять минут.
Громила к удивлению Геннадия поддержал идею о возвращении к месту гибели солдата, а вот Павлу эта мысль не пришлась по душе. Однако, почувствовав поддержку со стороны самого авторитетного человека из их компании, писатель рискнул уже вступать в споры и заявил более уверенным голосом, защищая свою точку зрения:
- Я очень сомневаюсь, что в здешних местах можно найти цивилизацию, разве что ее останки тысячелетней давности. Даже на карте ничего подобного не отмечено.

Вернер в момент прижался спиной к стене ближайшего здания, наблюдая за действиями троицы в черных плащах. Не успел немец отыскать полицейское отделение, как перед ним предстала новая проблема.
"Уж лучше бы я, действительно, воспользовался услугами метро", - размышлял Осбах, ощущая влагу в ботинке.
Вначале он не желал встревать в разборки местной молодежи, тем более, что мог противопоставить обычный палеонтолог трем противникам. Он хотел просто переждать все, укрываясь в тени, однако ему не повезло. Промокшие ноги и холодная погода сделали свое дело: палеонтолог не удержался и громко чихнул. Звук прокатился по улочке, словно винтовочный выстрел. Более прятаться не было смысла, но и сближаться с подозрительными личностями Вернер не спешил. Единственное, на что он мог надеяться - на свою догадливость и фантазию.
- Руки вверх, французские свиньи! - по-немецки громко произнес Осбах делая небольшой шаг вперед, чтобы можно было разглядеть лишь его силуэт. - Я знаю, что среди вас есть евреи и им придется за все заплатить! Я вернулся, чтобы отомстить вам за свою смерть! Хайль Гитлер!
Невероятное пробуждение мертвеца в музее подбросило немцу эту идею. Он решил, что трое в плащах принадлежат какой-то секте, верующей в потустороннюю жизнь, стремясь таким образом напугать их.
"Надеюсь, они хоть немного знакомы с историей", - подумал Осбах. - "Иначе все пойдет насмарку. Впрочем, это лучше, чем погибнуть от лап неизвестной науке твари".

- Твоя правда, - ответил Герман Ричарду. - Правда, я не привык писать халтуру, но настроение у меня сегодня отвратительное, поэтому немного смеха нам не помешает.
Герман заговорщически подмигнул товарищу и расположив свой листок так, чтобы его хорошо было видно, взялся отвечать на вопросы, не переставая улыбаться:
1. Какой любимый цвет Златопуста Локонса?
Серо-буро-поцарапанный
2. Какая тайная честолюбивая мечта Златопуста Локонса?
Продать побольше своих книг
3. Какое, по вашему мнению, на сегодняшний день самое грандиозное достижение Профессора Локонса?
Получение права носить волшебную палочку
4. Какое любимое животное Златопуста Локонса?
Флоберчервь
5. Сколько раз Златопуст Локонс выиграл приз "Магического еженедельника" за самую обаятельную улыбку?
-13
Герман так увлекся сочинением дурацких ответов, что даже не заметил, как дошел до последнего, 54-го, вопроса. По мнению парня, тут нечего было бояться, ведь большинство вопросов предполагали высказать свое собственное мнение, а уж он-то знал, как выкрутиться.
- А идеальным подарком для него будет... Дырка от бублика! - негромко прокомментировал Герман вслух свой ответ. - Поскольку сам бублик должен достаться голодающим.
И, похоже, рейвенкловец совсем уже разошелся, поскольку, покончив с писаниной, улучил момент, когда профессор Локонс не смотрел в его сторону, и направил свою палочку на один из портретов. Тихонько прошептав заклинание, Герман заставил краски расплыться, превратив нарисованное лицо в не слишком аккуратную, но хорошо распознаваемую цифру 10.

- Странный ветер, - устало проговорил Вернер. - Меня уже даже глаза подводят. Всякие призрачные тени, лишние глаза.
Стараясь, не обращать внимание на всякие голоса, звучащие из неоткуда, палеонтолог-таки решился двигаться. Медленно, опираясь на автомобили, фонарные столбы и любые другие подходящие предметы, он продолжал путь. Но теперь его поддерживал вовсе не страх оказаться в лапах парижских тварей, а желание продемонстрировать стойкость немцев. Откуда у простого ученого взялись подобные мысли неизвестно, но именно они помогали ему продолжать бороться и дальше.

После бешеной пробежки по мокрым, залитым дождем тротуарам и улицам Вернер не мог не притормозить. Дождь лил без остановки и сейчас палеонтолог ужасно завидовал ему, ведь сам он не мог продолжить свой бег. Облокотившись на ближайший фонарный столб, немец тяжело дышал. Единственное, что он мог делать в данный момент - это оглядываться по сторонам, изучая окружающую обстановку и разрабатывая дальнейший план действий.
"Сейчас бы неплохо было обзавестись оружием", - размышлял Вернер.
Однако немного подумав и вспомнив расположенную неподалеку школу, он понял, что в таком районе на это можно было не надеяться. На ум пришла внезапная мысль о полиции.
"И как я раньше об этом не подумал?" - ударил себя кулаком по лбу палеонтолог.
Тем не менее, города немец совершенно не знал, как и французского языка, поэтому надеяться на указатели не было смысла. Шанс был лишь в том, что на глаза Вернеру попадется яркая вывеска "Полиция" - слово, которое на всех европейских языках пишется практически одинаково. Осбах воспрянул духом, но одна опасность по-прежнему нависала над ним - злобный Жуль де Фрэ. Надо было как-то оторваться, поскольку очередного спринтерского забега палеонтолог бы не выдержал. И тут его внимание привлек садик, хорошенько промытый дождем.
"Итак, куда бы я побежал, будь у меня еще запас сил?" - подумал Вернер. - "Ясное дело - в метро! Но все не так просто, уважаемый де Фрэ".
Немец лукаво улыбнулся сам себе и, перебравшись через невысокий заборчик, ограждавший сад, прошелся прямо по грязи, оставляя за собой следы ботинок так, будто бы он в этом месте срезал угол, а когда вновь очутился на тротуаре, сделал несколько шагов в сторону метро, чтобы продемонстрировать очевидность своего направления оставшейся на подошвах после прогулки через садик грязью. После этого Вернер прыгнул в самую глубокую лужу, в момент промочив ноги и, как можно быстрее направился в другую сторону. Теперь он благодарил небеса за этот дождь, поскольку его преследователь не мог выследить его по запаху. Еще немного - и вот уже немец скрылся из виду за ближайшим углом.

- Погодите, а как же документы? - неуверенно проговорил Вернер.
Но, похоже, никто не обратил внимания на его замечание. Привыкшему действовать четко, согласно правилам немецкому ученому это не понравилось. Ему приходилось пару раз наблюдать нечто подобное в музее Биркенштадта, когда его коллега Финке приобретал у черных археологов экспонаты для своего отделения. Но тогда речь шла всего лишь о старом оружии и снаряжении, и Осбах старался делать вид, что этого просто не замечает. Сейчас же речь касалась человеческого существа и Вернеру было не по-себе. Чтобы как-то себя успокоить, немец убедил себя в том, что с бумагами уже разобрались или будут разбираться другие работники музея.
- Покатили, - успокоившись кивнул Осбах, налегая на каталку всем своим не слишком значительным весом.

Необычно тихо вел себя Жуль де Фрэ всю обратную дорогу. Вернер время от времени оглядывался на своего французского коллегу, но тот, казалось внезапно онемел. Слышно было лишь капли дождя барабанившие в стекла. Но вот, прибыв на место, и вооружившись необходимыми для вскрытия гроба инструментами, Жуль вновь подал голос, звучание которого, как, впрочем, и сами слова Вернеру не пришлись по-душе.
- Ха, ха, - отозвался немец. - Очень смешно. А единственной угрозой для, как вы сказали "пациента", на мой взгляд, являетесь именно вы.
Вернер поднял указательный палец и указал им в сторону коллеги. Неожиданное завывание, которое сопровождалось очередной яркой вспышкой молнии, было на столько неожиданным, а сам световой эффект столь впечатляющим, что Осбах выронил свой портфель и часть его содержимого рассыпалась по полу.
- А это вообще уже глупо! - возмутился немец, придя в себя. - Эти косточки не для собак!

- Не удивительно, что она стала скандальной, - выслушав объяснения Жуля, кивнул Вернер.
Немец вновь взял в руку стакан с коньяком. Жуль не спускал с него взгляда, поэтому Осбах в конце концов сдался и сделал незначительный глоток. Вкус этого алкогольного напитка ему не понравился, но француз продолжал пристально наблюдать за немецким палеонтологом. Превозмогая себя, Вернер допил коньяк до конца, благо, что стакан не отличался большим объемом. Поморщившись, он отставил пустую посудину на стол, подальше от Жуля, чтобы тому не вздумалось налить еще.
- Я считаю, что ничего скверного в этой выставке нет, - продолжил говорить Вернер. - А если кому-то не нравится, так никто не заставляет ее посещать. Они ведь не убивали специально людей, чтобы делать из них экспонаты, как это было в одном из фильмов ужасов. Не помню его названия.
И все-таки неприятное ощущение не покидало палеонтолога, но, похоже, выпитый коньяк несколько притупил это чувство.

- Надеюсь, что не голову нашего экземпляра, - попытался пошутить Вернер.
Осбах любил посмеяться, однако ему самому не слишком удавалось вставить удачную фразу. Немец привык за десять лет работы в музее соблюдать спокойствие, но почему-то именно сегодня он ощущал легкую тревогу. Возможно дело было в том, что предстояло работать не с окаменелостями, а с реальными останками живого существа, и не просто существа - человека. Вернер хотел предложить перезвонить, чтобы уточнить сроки прибытия, но мелькнувший в соседнем зале свет от фонарика охранника отвлек его, заставив позабыть о своих намерениях.
- Послушайте, Жуль, а есть какие-либо подробные сведения об этой находке? Скажем, где вообще удалось отыскать этот экземпляр? На мой взгляд, не стоит терять времени даром и попытаться хотя бы выдвинуть некоторые гипотезы.
Вернер полез в карман за плиткой шоколада, однако ничего не нашел. Сладость была съедена им еще до прихода в музей. Осбах негромко вздохнул. Покопавшись в своем портфеле, он достал оттуда чистый листок бумаги и шариковую ручку.