Голосование за ходы

Чуть кивнув когда Эрни представил и её, Эстер слушала разговор парней, лишь иногда чуть улыбаясь и не решаясь присоединиться. Она не очень-то легко знакомилась с новыми людьми. Конечно, когда тебя с кем-то знакомят, то, фактически, делают самую сложную работу за тебя, но это всё равно не убирало бесследно неуверенность. Ну а что-то говорить в общении с тем, с кем только познакомился - это вообще целая наука, в которой Эстер была не сильна и прекрасно это понимала. Ей иногда казалось что есть какие-то правила, о которых все знают, а ей почему-то забыли сказать; какие-то темы, фразы, интонации, неуместные при общении с новым знакомым. И Дэвис была несомненно той, кто всегда выбирал самый плохой вариант, даже когда, казалось бы, выбирать не из чего. И она сама знала, что умудрится сказать самую неподходящую, вселяющую неловкость или даже обидную фразу и заметит это лишь по удивленно-недовольному или еще какому-то неприятному взгляду собеседника.
Короче говоря, девушка предпочитала молчать и слушать. И немножко думать, на подходящие и не очень темы. А думать было о чем. Эстер живо представила себе Монику, "ту самую", почему-то представила её довольно высокой брюнеткой, очень веселой и простой. С такими очень уютно, они буквально никогда не унывают и везде находят свои плюсы. Потом Дэвис представила их будущего сына, рассказывающего маме как он будет большим и сильным и будет защищать её пока папа на работе. Смешной темноволосый мальчик, который очень любит смотреть на Луну, а на Солнце боится - чтобы не ослепнуть. А вот на словах о море девушке почему-то вспомнилась сцена из "Суинни Тодда", самого последнего. Она очень любила песни оттуда, практически всё, и принялась тут же напевать в уме "i'll steal you johanna". Она откинулась на спинку диванчика, на котором сидела, так сильно, что даже начала немного съезжать вниз, а взгляд её задержался на одном из спортивных плакатов и так там и остался.
Естественно, она умудрилась прослушать большую часть из того, о чем говорил Омер, хотя слова про самолет, разрушенное здание и м'агию в прямом эфире отложились в её голове. Чуть позже она вспомнит об этом и основательно поразмыслит, хоть и не будет помнить откуда эта информация в её голове, так что вряд ли это принесет какие-то плоды. Как, впрочем, и любые её размышления по какому-либо поводу.

Лениво умостив голову на столе, используя полусогнутую руку как подушку, Эстер слушала дружные рассуждения ковена о быках и коровах. Вернее как, слушала. Приятный и чуть более решительный чем обычно голос Паниз вовсе растворился где-то вдалеке, и сказанное ею, совершив путешествие из одного уха в другое, совершенно не задержалось посередине. Впрочем, послушать о том, что снилось кому-либо в этой комнате, Эстер всегда была не прочь. Сны это интересно, да и к порождаемым головой ужасам девушка питала своеобразную любовь.
"А мне сова снилась, с выколотыми глазами, может это тоже в тему? Вряд ли.. Интересно, что этот сон значит? Какая-нибудь ущербная мудрость? Обидно наверное, когда можешь крутить головой как хочешь, а видеть нечем." Девушка чуть нахмурилась и переложила голову на другой бок, повернувшись теперь в сторону Эрни, который как раз начал свою вдохновенную речь.
"Кто-нибудь держит дома сов? Сколько они стоят, интересно. И им же еще нужно мышек покупать. И скармливать. Наверное, домашние совы очень ленивые.."
Мысленно пнув себя и напомнив о том, что было бы неплохо поучаствовать в общем собрании, Дэвис чуть тряхнула головой и села нормально за столом, обнаружив что рядом с ней стоит незамеченная ранее чашка с, видимо, чаем. Взяв её в руки и осторожно проверив губами напиток на степень горячести, Эстер теперь искренне пыталась поймать так неосторожно упущенную с самого начала нить разговора, прильнув к чашке и глядя исподлобья на продолжающего свою тираду персономанта. Художественность монологов ДиЭлБи была определенно положительной чертой, вносящей разнообразие и излюбленную "книжность" в обыденные разговоры, и, на удивление, в этот раз это даже совершенно не помешало уловить суть. "Кого-то он мне напоминает. В какой же книжке был паренек, так похоже говорил? Кого-то из современных совсем.." Конечно, в вопросах баскетбола Эстер была совсем не Копенгаген, но ситуацию Эрни описал жизненную, логичную, и вполне понятную. Другое дело - неужели жажда какой-то там баскетбольной команды победить может вызвать такие перемены и оказать некоторое влияние на дюков и даже простых людей в таких количествах? Эту мысль, впрочем, тут же озвучила Меган. Переводя взгляд на продолжающих беседу Эрни и Михаэля, девушка не преминула вставить наконец и свои пять копеек.

- Может "Лейкерс" просто такая себе верхушка айсберга, и где-то там глубже творится что-то совсем серьезное.. Может их амбиции просто кто-то для чего-то использует. А то и правда уж очень ощутимые последствия. Точнее предвестия. - все-таки никак не могла Эстер, более чем нейтрально относящаяся к спорту в целом, понять и представить что можно пойти ради успеха в этом деле на что-то столь масштабное. Девушка отъехала к спинке стула, поджав одну ногу, и прижала к себе чашку с полуостывшим чаем, усердно стараясь не окунуть в него привычно спадающие на лицо волосы.
- Но копать и правда откуда-то надо, я с кем скажете куда угодно пойду.

Поспешив догнать своих новых товарищей, Алиса завороженно наблюдала за тем, как представители сильного пола проводили эксперименты с бестелесными гостями.
"Никогда не думала, что призраки могут быть настолько спокойны и невозмутимы. Души ведь, вроде как, остаются если их что-то не устраивает.. А может это души тех, кто уснул? И им и впрямь некуда деваться, потому что они не мертвы?"

Подумав о сонной эпидемии, Алиса поежилась. Она так долго не подпускала к себе эту самую страшную мысль - Антон там совсем один. Конечно, в их спальне давно появилась вся необходимая аппаратура и медицинское оборудование. Парень лежал долгое время и в больнице, но в определенный момент почему-то его родители предложили обустроить всем необходимым квартиру, где жили они с Алисой, а Белозерская, конечно, была не против. К тому же, врач приходил каждую неделю. Им был друг семьи, старый знакомый Алисы, и он должен был буквально сегодня придти снова. Это единственное, что успокаивало девушку - скорее всего, когда никто не откроет дверь и не ответит с той стороны, зная что Алиса не могла выйти больше чем на час, он вызовет подмогу и Антона снова заберут в больницу, где с ним все будет хорошо. По крайней мере, на это безмерно надеялась Белозерская. Об успокоении речи на самом-то деле не шло. Даже слезы на глаза уже было наворачивались, как вдруг подошел Макс и попросил ударить его.

Изо всех сил сдерживаясь, чтоб не углубиться снова в тяжелые мысли и не расплакаться, девушка нахмурила брови, покачав головой.
- Не сходите с ума. Даже если вы хотите проверить, сон ли это, бить вас никто не будет. Мы тут.. добрые, вроде как, черт знает.

Услышав шум возни неподалеку, Алиса выглянула из-за стоящего перед ней рокера и обомлела. Стоит, значит, их 'человек', головой в призраке, который выглядит уже практически как полноценное существо из плоти да костей. Несколько секунд приходя в себя от шока, Алиса наконец постучала ладонью по плечу Максима, указывая обернуться в сторону призраков, а сама побежала к Насте.
- Обалдеть, она что, плотнеть начала? - осматривая "призрака" со всех сторон нервно задала Белозерская вопрос, ответ на который и так был очевиден. Но почему-то в подобной шоковой ситуации глупые вопросы и фразы всегда у большинства людей так и норовили сказаться.
"Подумать страшно, что будет, если она продолжит становится нормальным человеком."

- Может у неё просто способность такая? Превращаться в непонятное астральное что-то.. чтоб энергию не тратить? Может они путешествуют все вместе, и чтоб побольше пройти и не тратить ресурсы, превращаются в.. это. - она неопределенно махнула рукой куда-то в сторону сидящего неподалеку паренька-призрака. Уже было отведя от него мимолетный взгляд, Алиса снова развернулась к мальчишке. Он кажется тоже потихоньку начинал "проявляться".. или нет?

Мотнув головой, словно откладывая мысленно все вопросы на потом, Белозерская подошла сбоку к негритянке и принялась пытаться до неё, так сказать, договориться.
- Пожалуйста, прекратите! Возьмите себя в руки. Мэм? - почему-то из-за цвета кожи тянуло обращаться к женщине именно американским "мэм", - Прошу вас, придите в себя и перестаньте становиться человеком. Нет? - Алиса и рукой перед лицом темнокожей махала, и обходила её то с одной стороны, то с другой, не зная что поделать. Как-то некстати в голову пришло воспоминание о том, когда Алиса неудачно застряла в лифте со щенком. Точнее она зашла в лифт с поводком в руках, а щенок, в ошейнике с закрепленным там другим концом поводка, заупрямился и не пошел. Двери вдруг закрылись, оставив хозяйку и её питомца по разные стороны, а открываться не хотели. И Алисе безумно страшно было тогда представить что будет, вызови кто лифт на другой этаж, ведь поводок-рулетка не пролез бы в щель между дверцами. Тогда все обошлось, благо соседка услышала зов о помощи, но повезет ли вот так сейчас? "Обязательно повезет!" С новыми силами Алиса взялась за выглядящие глупо и бессмысленно попытки достучаться до сознания женщины-недопризрака:
- Ваш сын тут, и всё хорошо! Только успокойтесь, не переживайте.. прошу отпустите нашего знакомого.

Ужасные деньки - выходные. Альфи их не любил. Начальство заставляло сидеть дома и единственной радостью были диски с записями всех выпусков программы Елены Малышевой. Но теперь, когда главврач его больницы оказался повешен, у реаниматолога практически развязаны руки! Он может ходить на работу когда хочет! Как истинный фанат своего дела, Альфи, со специальной медицинской сумочкой подмышкой, гордо шагал на ночную смену. Правда находиться в городе ночью, особенно в связи с последними событиями, было страшновато, однако бесстрашный Альфи был уверен в своих навыках самозащиты. И идеально острых скальпелях.

- Ни одна на свете кошка не коснется молочка,
если прежде не умыта аккуратно мордочка.
Мамы учат мыть копытца непослушных поросят -
Вот идут они к корытцу, пятачки у них блестят. - Задумчиво напевая чуть более чем не подходящую к атмосфере ночной больницы песенку, Альфи протирал аккуратно разложенные на столе медицинские принадлежности, включающие в себя в основном лишь всяческие зажимы, скальпели да конхотомы, внимательно рассматривая их под белоснежным светом настольной лампы. Чистым у него был каждый четвертый четверг. И, пожалуй, это было его любимое время.
Ночное дежурство, тишина, прерываемая изредка чьими-то хрипами и стонами из стационара.. Блеск идеально вычищенного металла.. Этим набором реаниматолог не пользовался никогда, но любил его безгранично. Это была словно коробочка, которую прячет девочка-подросток под кроватью, храня там дневник да рисунки с нравящимся парнем. Что-то секретное и чем Альфи очень дорожил. Может, ему лучше было бы стать хирургом, или, может, патологоанатомом?
Но все говорили что у него и мертвый из могилы поднимется, и что реаниматология - его призвание. Что ж, не всем суждено заниматься тем, чем действительно хотелось бы..

Сложив руки на груди в попытке сохранить ускользающее тепло, Алиса с удивлением наблюдала за происходящим. Ох, ну хоть не одна она тут ведет себя как непонятно кто. Впрочем, доказывает ли это что происходящее - сон? И стоит ли к этому так относится? И эта "встречающая сторона", ведущая себя словно человек с другой планеты, или даже мира.. "Такого во снах никогда не бывало, обычно там как-то уже все сразу знакомы что ли.."

В любом случае, даже во снах, даже когда ты точно знаешь что всё происходит не взаправду, эмоции почему-то сдержать не удается. Все равно переживаешь за кого-то, все равно боишься, волнуешься, стараешься. Впрочем, в этом-то и плюс. Пережить настоящее приключение, прочувствовать его до глубины души, находясь на самом-то деле при этом в безопасности - вот за что Белозерская всегда любила сны.
Прочие "товарищи поневоле" уже представились и мельком осмотрели друг друга, и девушка решила было не отставать, но тут рокер-байкер, которому снежок оказался, видимо, все равно что муха или комарик какой, прямо-таки с рыком понесся в сторону встречающего их паренька, изливая на всё и всех свой праведный гнев, пока что, слава богу, в устной форме.

Спохватившись и неловко побежав за мужчиной, Алиса подошла к нему на более-менее безопасное расстояние сбоку, глянув вопросительно-опасливо на остальных новообретенных знакомых, и осторожно, но все же громко сказала:
- Мужчина.. Вы успокойтесь. Он не это имел в виду. Он имел в виду что мы, эм, с Земли. - понимая, что звучит это немного странно, Алиса и сама задумалась. С Земли? На Мираже? Да что происходит вообще? Это одновременно и пугающе-ненормально и просто восхитительно, будто преддверие какого-то приключения.

- Я кстати Алиса. - пытаясь как-нибудь изменить направление "разговора", заданное рокером, произнесла девушка, снова оглядываясь на остальных участников этой слегка (а может даже и не слегка) фантастической и немного глуповато-странной сцены. - И я бы тоже была очень-очень не против пойти в тепло и.. поговорить обо всем.

После речи Сэма в голове роилось довольно много вопросов, которые хотелось побыстрее озвучить, но обсуждать что-либо на холоде, в снегу, хоть и под безумно красивым небом (интересно, в его доме большие окна?), совсем не хотелось.

Уже занося руку для того, чтоб поставить галочку в соответствующем месте, Лаура вдруг остановилась. Причиной послужила чья-то костлявая рука на плече. А затем и голос, прозвучавший над самым ухом, который не то чтобы отвлек от размышлений и планов, но заставил руку саму перевинуться ниже по списку и поставить галочку напротив имени Маски.

- Но, папа.. Густав тоже взял яблоко..
Голос то ли виноватый, то ли обиженный, так и не разберешь. У маленьких детей он вообще всегда такой, очень забавный. Букву "л" почти не слышно. Взгляд в пол. Руки теребят хвостик от яблока - все что осталось от съеденной причины отцовского недовольства. Эркюль-Антуан сейчас совсем не умилен эти голосом, хотя, конечно, безмерно любит дочь и даже чувствует себя почему-то сейчас немного виновато. И что только здесь, на окраине города, забыла эта торговка, у которой, следуя за соседским пареньком, стащила яблоко маленькая Вивьен? Но факт оставался фактом, и очень неприятным.
Это было первое в жизни наказание за первый в жизни проступок, и пусть оно заключалось лишь в том, что отец с укором посмотрел на маленькую Бонне и пояснил что это очень плохо и она его очень расстроила, а уже через несколько минут взял на руки и обернул в какое-то тонкое, но приятное на ощупь одеяло, это все равно было.. страшно. Вивьен не могла объяснить, что чувствует. Она не знала что такое разочарование, но она почувствовала что отец разочарован и это было очень неприятно. Даже самые уютные объятия на свете не спасали положение. Тогда она для себя никак это не назвала. Просто запомнила эмоцию, тревожную, обидную, которую не хотела больше ощущать и видеть в своем отце - единственном родном человеке, единственном островке любви в мире, единственном спасении от холода и темноты. Девочка и раньше росла очень тихой, послушной, спокойной, на удивление редко плакала, ничего не разбивала и не проливала. Возможно, просто разбивать да проливать в их доме особенно было нечего.. Как бы там ни было, но после того случая она всегда старалась лишь радовать отца, и, конечно, никогда не воровала.
Тогда ей хотелось лишь показать соседским мальчишкам, что она такая же как они и им может быть с ней интересно, ведь она чувствовала себя иногда лишней рядом. И кто знает, может когда-нибудь, когда подрастет, она снова, желая влиться в чью-то компанию, наделает глупостей, однако, будем надеяться, что все же она не забудет что решила тогда: главное - не расстраивать папу. А он человек чести. Значит и дочь его будет действовать так.

Всё вокруг маленькая Вивьен, пожалуй, оценивала как теплое и холодное. Теплое было очень хорошим, а холодное - враждебным. Вокруг могло быть тепло, а человек скажет что-то - и внутри совсем холодно. Значит человек холодный, плохой. А бывает и наоборот. Самое теплое, конечно, было - сесть, укутавшись в отцовский сюртук, приняв из его рук конфету в белой обертке (где только он хранил их, всегда, казалось, мог попросить закрыть глаза и доставал, словно из воздуха, вожделенную сладость) и слушать его рассказы, поглядывая на один из маленьких маминых портретов, тот, что на обветшалом довольно столе. И запах от отца всегда исходил совершенно теплый и очень любимый. Вивьен не задумывалась тогда, но она, пожалуй, запомнит его на всю жизнь.
Частенько отцу приходилось уходить по работе, надолго, и тогда девочка сидела у соседей, Монтиньи. Их сыновья были поначалу тихими, и казалось что они хоть и не теплые, но и не холодные. А потом начало казаться, что со временем Вивьен нравилась им всё меньше. Максимилиан даже говорил однажды странные вещи о её отце, очень холодные, хотя она ничего почти и не понимала из его слов. Но все равно проводить время с их семьей было неплохо.

Бонне не знала о том, как жила её семья когда-то. Она вообще не знала другой жизни. Соседи жили, казалось, так же. Хотя потом она подумала, что все же чуть лучше. Но все равно приблизительно так. А значит и весь мир так жил. Разве бывает иначе? Но однажды отец взял её с собой куда-то в город. Там было много домов, часть из которых была намного теплее и красивее, по крайней мере так казалось снаружи. И много людей было там, на улице, и они были совсем-совсем разные. И невозможно было понять, какие они. Вивьен уже догадывалась, что человек может казаться теплым, а потом стать холодным, но среди такой толпы она совсем терялась. Хотя тут больше было тепло. Все были чем-то заняты, куда-то шли.. И создавалось такое странное чувство, более чем теплое, но которое девочка пока никак не могла описать. Просто быть среди людей ей нравилось. А еще ей понравилась довольно облезлая кошка, которую она увидела тогда, сидящую у угла одного из домов и как-то по-волшебному глядящую на суету вокруг. Тогда она подумала что было бы здорово, будь у них дома такая же. Наверняка ведь волшебная. И очень теплая.

Буквально на следующий день отец с серьезным видом усадил Вивьен за клавесин. Инструмент девочка всегда ценила как одну из самых теплых вещей в доме - когда отец на нем играл, что-то внутри менялось, и это было очень здорово. Хочешь - сыграй что-то веселое, и сразу станет теплее, а можно еще и потанцевать. Однако играть на инструменте оказалось не так легко, как слушать, смотреть и танцевать. И совсем не так приятно. Поначалу совсем ничего не выходило, получалась какая-то какофония, да еще и ритма не было никакого. Отец показывает - красиво, а у малышки Вивьен то клавиша не нажмется, то забудет она совсем, в каком же порядке там отец их нажимал. А папа оказался, к тому же, строгим учителем. Поэтому уроки сначала казались девочке ужасными - отец становился холоднее на это время. И каждый раз она боялась что он таким и останется. Боялась и очень старалась. И со временем все стало чуть лучше. Антуан развивал у девочки музыкальный слух, а так же чувство ритма - у них была даже такая игра: папа хлопал в ладоши, создавая причудливый ритм и целую мелодию, а дочь должна была повторить все в точности, не сбившись. "Мелодии" становились всё сложнее, но справляться с ними почему-то становилось все проще.
Так же было и с клавесином - постепенно клавиши будто нажимались проще, а палец сам тянулся к необходимой. Бывало даже так, что если Бонне задумывалась о том, какую клавишу нажать, то сбивалась, а если просто играла, не волнуясь ни о чем, - выходило очень складно. И отец, видя успехи ученицы, сразу теплел. Пусть он и был очень требователен, но и на похвалы не скупился.

Зимой бывало очень сложно. По непонятной причине, в особняке их и летом-то было как-то не очень тепло, а уж зимой Вивьен и вовсе не знала куда себя девать. Она однажды попробовала одеть оба своих платья сразу, и пришла к отцу попросить чтобы сверху он накинул еще и свой сюртук. Папа сначала смеялся, глядя на дочь, а потом выполнил её просьбу и еще и обнял. Взял на руки и продолжил какую-то свою работу. Бонне всегда с интересом наблюдала как он работает. Вообще, от всего, что он делал, становилось теплее. Пока он не начинал этому учить.
Но вскоре он начал учить Вивьен и языкам. Тогда наблюдать за его работой сначала совсем расхотелось, а потом наоборот, стало еще интереснее. Девочка очень не хотела разочаровывать отца, поэтому училась очень старательно. А последний в процессе иногда даже злился, и заставлял переделывать уже сделанную работу полностью, с нуля. Это было очень неприятно и Вивьен даже довольно часто плакала. Конечно, отец остывал и извинялся, все-таки он очень любил дочь. Просто жизнь была не из легких.
Бонне даже, казалось, видела, как её папа становится всё холоднее, однако вскоре всё изменилось и он снова стал теплым как раньше. Это случилось когда в их доме появилась мадам де Флери.

Мадам де Флери не была ни холодной, ни теплой. Хотя нет, скорее она все же была немного теплой. По крайней мере так казалось. Хотя она была пугающе худой. И носила странные поношенные платья, которые очень нравились Вивьен, и в которых, по её мнению, она сама выглядела бы лучше, потому что (опять же, по её мнению) она не такая костлявая. Де Флери же чаще всего будто не замечала Вивьен, хотя иногда казалось даже что девочка ей нравится. Она однажды даже назвала её чуть ли не с любовью "глазастиком", что мгновенно подхватил её сын - Пьер, так и называя в дальнейшем свою новую сестренку. Глаза у Бонне и правда выглядели очень большими, на фоне исхудавшего детского лица.
Кстати о Пьере. Вот уж он был настоящим сгустком тепла. Даже еще теплее чем отец, и всё время проводил с Вивьен, и радостно делился с ней теплом, которое прямо шло у него изнутри.

Однажды он пытался сделать с помощью найденной где-то веревки качельку для Вивьен, на дереве, неподалеку от их дома, но сорвался, упал и рассек лоб. Мадам де Флери ругалась, а отец разволновался, взял мальчика за руку и увел куда-то в город. Через два часа они вернулись - на голове у Пьера была какая-то повязка, и из-за неё казалось кровь уже совсем не шла, только пахло странно, а в руках парень держал горшочек с каким-то растением. Сказал что это папин друг ему подарил, и повязку тоже он наложил, и помазал тем самым очень противно пахнущим "чем-то". Пьер очень гордился этой повязкой и ранкой вообще, чувствуя себя очень мужественным, и даже когда ранка затянулась продолжал носить повязку, совсем грязную и потрепанную - ведь мадам де Флери уже давно перестала её стирать. А растением он не гордился, да и ничего от него не осталось почти - пока рана была свежей, мадам каждое утро и каждый вечер отрывала от него кусочек и как-то обрабатывала Пьеру лоб. Вивьен никогда не видела как она это делает, да и ранку брата она увидела толком лишь когда та уже превратилась в светлый шрам, не такой уж и заметный из-за отросших волос.
Иногда Вивьен думала что после этого случая женщина, которую её сказали называть мамой, стала еще холоднее. По крайней мере, по отношению к самой девочке.

А вот Пьер с каждым днем действительно становился все теплей. Он часто приносил в дом странные вещи, растения, жучков - улица была для него целым музеем, сокровищницей. Они обменивались с соседскими ребятами найденными вещицами и испытывали от этого прямо-таки неописуемый восторг. Это было дело их жизни. Они торговались, спорили, восхищались. Они дружили. И Бонне дружила с ними, не смотря на то, что не участвовала полноценно во всех их играх и делах.
Однажды Пьер принес домой угольки и они вдвоем изрисовали стену маленькой полупустой кладовки. Пьер нарисовал зайца, больше похожего почему-то на исполинскую жабку, и неизвестную птичку, которая, по его задумке, летела по направлению к смотрящему на стену, поэтому в итоге была похожа на совсем уж неизвестно что. А Вивьен нарисовала кошку. Ту самую, что видела когда-то в городе. Та как раз тоже была черной, как уголек. И еще нарисовала Солнце, но потом подумала что черное Солнце это плохо, потому что Солнце - самое теплое что может быть и нельзя рисовать его черным, поэтому девочка переделала его в огромный колючий цветочек. Пьер сказал, что получилось у них очень здорово. Благо в кладовке было три пригодных для рисования стены, поэтому они еще долго измывались над ними, кажется, несколько дней - пока не кончились уголечки.

В целом, Вивьен считала, что живет вполне счастливо. Ей только очень хотелось, чтобы у них дома было Солнце. Горячее и светлое. Или чтобы Пьер нашел где-нибудь белые угольки и Мадам (мамой звать уж очень непривычно пока) разрешила в большой комнате это самое Солнце нарисовать. И чтобы было побольше теплых людей. И горячая вода, много-много. А еще хлеба и конфет. И чтобы у неё все получалось с первого раза - тогда отец не будет сердиться. Но так почему-то не выходило, как она ни старалась. Но она верила что справится. Иногда она давала сама себе "задания". Например, что если она сыграет новую мелодию без единой ошибки, то обязательно придет волшебная кошка; или что если правильно напишет отцовский диктант, то Вивьен сама станет волшебницей. Но не сейчас, конечно, а когда вырастет. И прочее, и прочее. А когда никакого волшебства не случалось, девочка лишь думала, что нужно выполнить еще что-то, и давала себе новые задания.
Так и жила Вивьен Бонне: в холоде, но и в тепле; сложно, но вполне счастливо; мало пока что, но уже очень познавательно, странно и интересно.

О, сколько счастья принес вопрос Марка этой рыжей самодовольной девчонке, кто бы знал. Ведь уж про что, про что, а про Вольный-то лес она могла говорить часами, да что там, целыми днями и неделями.
На лице Морганы это счастье отразилось более чем явно - глаза засверкали, а губы расплылись в искренней улыбке. Пожалуй, при должном внимании, можно было легко заметить разницу - когда эмоции девушки порождают некое свое внешнее проявление, а когда она сама порождает что-то намеренной демонстрацией тех или иных чувств. И нельзя ведь в последнем случае назвать их фальшивыми, ну никак нельзя, однако, в свою очередь, первый случай, будем честны, преображает Моргану, пусть в мелочах, еле уловимо, но открывая с некой новой, настоящей, стороны.

Предложение по поводу таверны Моргана прослушала, задумчиво поджав губы, и она бы всенепременно что-то сказала на это, однако же как можно думать о чем-то стороннем когда можно думать о Нем. О месте безумных приключений, миллиона легенд, месте, куда самый отважный герой не захочет держать путь.

Рыжеволосая практически подлетела к Марку, на ходу начиная свою вдохновенную речь:
- Представь себе Тьму.. - девушка уже медленно обходила парня по кругу, вкладывая в свой вкрадчивый тон и немногочисленные жестикуляции всю свою любовь к страшному месту под названием Вольный лес и все перенятое у завсегдатаев родной таверны актерское мастерство, - Настоящую Тьму. Тьму, которая скрывает множество тайн.. Это светлячки.. или тысяча жадных маленьких глазок на массивных мордах, жаждущих полакомиться нежным мясом? Это скрипят вековые деревья от старости, или просто неведомое доселе существо о ста ядовитых хвостах бредет сквозь чащу, заключенное в этой мрачной тюрьме? Лес - это Тьма, это Тишина, это словно деревянное море, вязкое, чернее ночи, море с цепкими ветками-руками, что тащат тебя все глубже, вниз, вдаль, туда, где нет ни ветра, ни света, ни единого звука.. до поры. - остановившись сбоку от парня, Моргана резко выровняла спину и многозначительно подняла палец вверх, прикрыв глаза с видом истинного знатока, и продолжила уже в обычной, задорной, манере:
- Говаривают вот, что было всего пара героев, отправившихся в Вольный лес на нашем веку. Второго из них, было это лет пятьдесят назад, застал ледяной дождь, вероятно, и никто его и не ждал, а вот первый, давным-давно, умудрился вернуться.. Он вернулся через три дня и не мог вымолвить ни слова, лишь мычал изредка да, говорят, на людей кидался, будто помощи просил, возьмет за плечи да как начнет трясти.. а затем, обезумев окончательно, достал невесть откуда факелов, да отправился, видите ли, Лес жечь. Пытался выкрикивать что-то, говорят, да бегал в огне.. огонь-то штука цепкая, на него и переметнулся. А затем и на дома, что рядом с Лесом стояли.. еле город спасли, и людей-то погибло.. давным-давно это было, но с тех пор как раз запрет колдуны и издали, что Вольный лес огнем уничтожать - смертью карается.

Закончив свой небольшой рассказ, девушка довольно улыбнулась, уперев руки в бока, и перевела взгляд на Марка, с плохо скрываемой надеждой на то, что её речь оказала достойный эффект.

Нельзя сказать что Шави испытывала к этому, будем честны, довольно злачному, месту хоть сколько-нибудь теплые чувства. Но учитывая то обстоятельство, что испытывать отрицательные эмоции аргонианка как-то совершенно не умела, могло показаться что она даже наслаждается нахождением здесь - среди стука добротных кружек, наполненных не самым добротным гриифом; чьего-то смеха, переходящего в болезненный кашель; ругани и косых взглядов, направленных, никак иначе, в сторону собравшейся сегодня за этим вот самым столом честной компании. Впрочем, эти самые взгляды девушка как раз не замечала. Во-первых, поскольку сидела, немного откинувшись на спинку обветшалого стула и демонстрируя прямо-таки вопиющее умиротворение. Во-вторых, поскольку за несколько дней уже привыкла к данмерскому расизму, к подобным косым взглядам и даже сравнениям своей скромной персоны с гуаром. Впрочем, к Шави местные завсегдатаи тоже уже попривыкли, то ли потому что натура она уж больно миролюбивая, то ли потому что её странно пахнущие отварчики на основе комуники при должном везении ударят в голову похлеще местного бренди, а стоят всего-ничего (впрочем, и те деньги уже давно улетучились из аргонианского кармана, оставив там одинокий септим).
Со стороны могло показаться что девушка и вовсе спит, однако на самом деле еще даже до того как Джирриган покинул нанятых им для столь опасных приключений героев, Дар-Ма погрузилась в размышления о предстоящем путешествии, предварительно, вероятно, изведав кусочек одного из таинственных сушеных грибов, покоящихся в кошеле на поясе, рядом с одиноким септимом.
То, что Шави в мыслях невероятно любопытствовала, что же такое собирается приготовить её наставник - еще пол беды, - на повестке дня у аргонианки, как и у большинства членов собравшейся "команды", стоял куда более важный вопрос - вопрос о яйцах даэдра. Учитель упоминал кладку, но тогда, действительно, почему правое? И стоит ли на всякий случай попытаться добыть два яйца, ну,.. разного происхождения?

Речь Гаэнора по поводу выпивки Шави благополучно "проспала" (иначе бы обязательно согласно оживилась), а из увлекательнейших размышлений, стороннему наблюдателю больше напоминавших некий транс, саксхилку вывело нечто мягкое и определенно пушистое. "Мягкое и пушистое" барахталось и извивалось где-то в районе правого колена и усиливало ранее отсутствующее недоумение аргонианки с каждой секундой. Медленно приоткрыв глаза, продолжая при этом смотреть в потолок, Дар-Ма попыталась сконцентрироваться на собственных ощущениях и определить, собственно говоря, их причину. На крысу это похоже не было, да и те не особо ползали в большом зале, предпочитая шнырять по закуткам "Шалка" в поисках поживы. Змей, покрытых мехом, Шави тоже на своем веку пока не встречала.. С невозмутимым выражением рогатой аргонианской мордашки, девушка опустила взгляд на собственные колени. Проследив несколько секунд за конвульсиями поистине невероятно пушистого придатка, Дар-Ма постепенно начала "прослеживать" взглядом путь вдоль хвоста к его хозяину и остановила наконец глаза на похожем на огромный клубочек каджите. Склонив голову набок и наблюдая за тем, с какой невероятной самоотдачей Джа'Луур погружается в мир грез, аргонианка двумя руками (поскольку одной это оказалось сделать не так уж просто) взяла лежащий на её коленях хвост и осторожно положила на пол рядом со стулом его обладателя, мельком подумав, что будь у неё самой вот такой чудесный пушистый отросток, подметать пол в "Черном Шалке" было бы раза в три проще и быстрее.
Аргонианка уже было подняла голову к каджиту, собираясь что-то сказать, но тут услышала что к ней обратились и перевела взгляд на девчушку-имперку. Последняя всем своим видом выказывала некоторую веселую небрежность. К тому же в её взгляде читался искренний интерес. Подобные личности всегда радовали Шави, так что выпрямив спину и сев ровно за столом, аргонианка вздохнула, пытаясь прогнать остатки задумчивой расслабленности и готовясь пуститься в пояснения. Пожалуй, лучшие пояснения из тех, на которые можно было рассчитывать после инструкций Джирригана.

- Конечно, конечно.. Итак, гос-спода.. - она оперлась локтями о стол, скрестив пальцы рук и глядя куда-то в сторону пуговиц на видавшем виды жилете Кейты, - могу с-сообщить следующее..
Прокашлявшись, Дар-Ма продолжила, немного неестественно растягивая слова и изо всех сил сдерживаясь чтоб не приукрасить кое-где (через слово) свою речь излишними оборотами:
- Из Вивека есть с-славная дорога в Балмору.. приходилось мне с-собирать на ней как-то каменные цветы.. лепес-сточки, чудес-сные, синие словно замшевые туфли одной из мес-стных.. Впрочем неважно. Там недалеко ес-сть гробница этого самого рода, Ллеран. Там сможем дос-стать камень. Уж не знаю точно как он выглядит, но разбить его ни в коем с-случае нельзя, а вытас-скивать из гробницы всенепременно необходимо ночью, после Фес-стиваля Воинов. Значит-с, с двадцатого на двадцать первое заката С-солнца.
Замолчав секунд на десять, а затем наконец оторвавшись от внимательного изучения старых пуговиц имперки, саксхилка неожиданно быстро осмотрела присутствующих, да еще и таким взглядом, словно секунду назад проснулась за этим самым столом. Задумчиво покрутив одно из свисающих с роговых отростков голубоватых перышек, Шави продолжила уже более резво и даже немного артистично, и рассказ её более не напоминал своим настроением речь какого-нибудь умирающего предсказателя. Дабы ничего не упустить, аргонианка чуть привстала из-за стола, всматриваясь в листок с договором.

- Да-да, фиалка.. с-скажу я вам, цветочек этот не на каждом шагу рас-стет, но на Горьком Берегу, как сказал гос-сподин Джирриган, его можно найти. Мы вс-се равно будем скорее всего идти недалеко от этого места, когда отправимся за, кхм-кхм, третьим элементом. Я, признатьс-ся, не собирала Фиалки Преис-сподней, но всегда можно попробовать вс-се на вкус.. помню мехт-выпивоха, угощ-щал меня раз, еще в Рифтене.. - аргонианка на пару секунд углубилась в некие собсвенные воспоминания, но быстро спохватилась и продолжила:
- С-самая сложная часть, как понимают, полагаю, все собравшиеся - это яйцо.. эм.. - чуть подвинув к себе листок, на котором красовались подписи всех присутствующих, Дар-Ма убедилась что помнит название правильно и, кивнув, закончила фразу, - Даэдра..
Признаться честно, Шави ни сном ни духом не представляла что за черти эти Даэдра, хотя казалось где-то в подсознании и плавала некая скудная информация по этому вопросу. Но, в конце концов, работники таверн по сто раз на дню слышат всякие байки и истории, так что выловить что-то из глубин сознания, да еще и такого расширенного, было маловероятно.
- Гос-сподин Джирриган сказал что должна быть кладка. Кладка яиц. И что искать эту прелес-сть необходимо в Аш-шурнибиби.. это вроде как руины тех самых.. Даэдра. необходимо дойти в Хла Оуд, а оттуда нам помогут добратьс-ся. Вопрос почему именно правое, наверное, мучит не только меня. Предлагаю реш-шить его уже на месте.

Закончив свою речь, Шави снова села за стол, а после нескольких секунд размышлений, отодвинулась чуть в сторону от Джа'Луура. Шави всегда была невероятно доброй и дружелюбной, однако хвост вышеупомянутого каждита теперь, после того как он столь наглым образом вывел её из раздумий, почему-то пугал саксхилку чуть ли не словно рифтенские волки, мешающие в далеком детстве аргонианке собирать в округе города цветы.

Всю дорогу, от самой таверны, Шави пребывала в прекрасном расположении духа. Да, гуар с самого начала демонстрировал своенравный характер и глубину самодостаточной личности всеми доступными способами, но аргонианку это ничуть не беспокоило, по крайней мере, пока, по её подсчетам, они успевали добраться до места даже с остановками Ягуара. Правда, после задержки эдак шестнадцатой, во время которой эксплуатируемое животное захотело, видимо, полюбоваться лунами да звездами, Дар-Ма всё же предложила "сварить отвару Ягуарушке, с вынужденной заменой ингредиентов, конечно, но должно все равно сработать". Предложено это было исключительно из жалости к гуару: быстрее дойдет - быстрее освободится от тяжести пушистого каджита, пьяного Гаэнора и прочих путешественных прелестей. Да и жаль было девушке смотреть как после каждой остановки знакомят бедного Ягуара с увесистыми орочьими пинками. Однако предложение саксхилки не было встречено с должной теплотой (кажется, даже звучала фраза "уж лучше пусть тормозит, чем совсем без гуара идти", но да не суть важно).
В целом же, для Шави в дороге было два наиглавнейших удовольствия - природа и замечательные песнопения Кейты. Если во время сильного ветра Шави еще как-то старательно укутывалась в холщовую ткань рубашки, то во время дождей, коих за время пути было удивительно много, аргонианка и вовсе чуть ли не бегала вокруг повозки, расставив руки пошире и призывая своих союзников насладиться этим "без преувеличения, чудом природы". Но, судя по всему, не все были готовы насладиться - в особенности спящий в повозке Джа'Луур, чей пугающий хвост свисал с края его нового спального места, намок и выглядел уже далеко не так презентабельно (но всё еще довольно опасно).
К Кейте же саксхилка и вовсе прикипела душой, проникаясь каждой историей всё больше и больше, а иногда еще и дополняя их своими альтернативными финалами. Благодаря этой рыжей имперке, внутри аргонианки за время путешествия зародилось такой силы лиричное настроение, что как-то подавить его не представлялось возможным, пожалуй, еще в ближайшие пару дней.
Во время единственного за всё время пути завтракообедоужина, саксхилка добрых полдня с упоением благодарила всех на свете: Гаэнора за меткость, а убитую им крысу, видимо, за то, что та вообще родилась на свет. Крысе, конечно, уже было все равно, а вот охотнику возможно даже приятно. По крайней мере, Дар-Ма показалось что это было так.

И вот теперь они наконец здесь, на той самой заветной тропинке. Шави ощутила легкий ветерок и первым делом "нырнула" в грибную рощу, на пути заявляя:

- Туда, туда, Кейта.. Ох, как же здес-сь прекрасно. Пос-смотри на эти звезды. На эти луны. Неужто вы не ис-спытываете трепетного восторга, глядя на могущес-ство ночной природы? Оно так непоколебимо, невероятно.. нас-сладитесь же, друзья мои..

Затем, то и дело бормоча себе что-то неразборчивое под нос, она упорно старалась найти что-то среди грибов в этой непроглядной темноте.
Возможно, поиски и увенчались бы успехом, кто знает, однако Кейта озвучила столь прекрасную историю об этих грибах, а гуар столь сильно не разделил аргонианского восторга по поводу этого места, что Шави вынуждена была поскорей выпрыгнуть из рощи, в то время как Ягуар предпочел не останавливаться надолго и повез свою поистине тяжелую ношу вдаль по дороге в Балмору.
Постояв несколько секунд, с искренним удивлением наблюдая за уезжающей повозкой, аргонианка быстро переглянулась со стоящими около тропинки друзьями и бросилась ей вслед. Это, пожалуй, был один из немногих случаев, когда Шави так быстро приняла решение, да еще и сразу его реализовала.
Благо догнать Ягуара не составило особого труда и, поравнявшись с ним, сложив руки за спину, Дар-Ма могла начать беседу, многозначительно прокашлявшись. Впрочем, вместо беседы (вероятно, всему виной стало то самое лиричное настроение, которое взрастила в саксхилке девушка-бард), аргонианка помолчала с полминуты, раздумывая о чем-то, а затем принялась, видимо на ходу, сочинять стишок, произнося его с таким надрывом, будто это ода самой природе. А в какой-то момент в мягком голосе Шави даже могла послышаться некая простенькая мелодия:

- Лети, лети, наш ягуар,
к Силт страйдерам, в Балмору.
Лишь жесткий орочий удар
постигнет тебя скоро.

Ты вроде бы не так уж стар..
Коль повезешь нас в город,
там долго будешь перегар
вдыхать от Гаэнора.

И это, ох, нехорошо
гуарскому здоровью.
А мы радеем всей душой
за ваше поголовье.

Как повезешь нас по тропе
до данмерской гробницы,
Забудешь вскорь что Джа сопел
на нашей "колеснице".

Забудешь злобной птицы крик
и прочие невзгоды.
Давай же, экий бунтовщик,
успеем до восхода?

И будешь славно отдыхать
под сенью цвета меди.
Тем раньше будем уезжать,
чем ранее приедем.

Когда творческий прилив кончился, а стихоплетение не принесло своих плодов и никак не повлияло на ход событий (а точнее на ход гуара), девушка оббежала Ягуара и, принявшись идти у него перед носом и рефлекторно продолжая напевать что-то меж словами, выставила руки вперед в попытке успокоить полюбившееся животное.
- Пос-стой.. Там нет никаких опас-сностей, ну что же ты.. Пос-смотри, как тут хорошо - тишина, ветерок. О, так и знала, что отварчиков нужно было с-сварить.

Даже по аргонианским (самым оптимистичным, стало быть, в мире) подсчетам, бравая компания могла и не успеть, если Ягуар заартачится надолго, но использовать проверенный способ в виде орсимерского ботинка уж очень не хотелось, так что всей душой Дар-Ма жаждала понимания со стороны гуара.

Уже после крайне неловкой ситуации с любимым генеральским клубочком, Мяу был, мягко скажем, озадачен происходящим. Будто стальные котячьи нервы натянулись до предела и грозились вот-вот лопнуть словно дешевая гитарная струна. Для внешнего же наблюдателя это выглядело максимум будто кот просто очень устал.
- О, фррр, сколько проблем свалилось на мою незаурядную пушистую голову.. - уткнувшись лапами в столешницу, Генерал обреченно смотрел в дальний угол бункера. - Необходимо срочно принимать меры. - в доказательство твердости своих намерений, кот хлопнул лапой по столу, да так, что дремавший Бло на пару сантиметров подлетел над креслом (а ему, на секундочку, требовалось для этого преодолеть недюжинную силу, тянущую внушительную тушку к земле, а точнее к креслу)
- Будем принимать. - твердо сказал Мяу, садясь на место.

Ну кого бы еще привела в щенячий восторг бетонная коробка? Впрочем, это ведь была не обычная комната и будь её стены хоть из стали, хоть из сладкой ваты, она бы все равно была для Сони началом нового, захватывающего виртуально-реального приключения, а значит счастью не было бы предела не смотря ни на что. В голове крутились самые разнообразные фильмы, в основном, правда, триллеры, напоминавшие так или иначе нынешнюю ситуацию и дававшие волю фантазии. Девушка в своих мечтах всегда думала о том, как тяжело будет ощущать на себе то количество непривычной защитной одежды, которое необходимо для сколько-нибудь безопасного времяпрепровождения в игре. Так ясно представлялось что где-то внутри будет нарастать детское желание снять с себя хоть часть, разбросать вокруг и весело бежать дальше свободно. Однако на деле оказалось все совсем неплохо. Каска на удивление была удобной, ботинки вообще мечтой. Все эти наколенники и налокотники немного смущали, но к ним можно было привыкнуть. Перчатки были куда лучше тех огнеупорных "ласт" на мужскую руку, которые Сонька одалживала периодически чтоб отрабатывать новые движения с поями. Бронежилет тоже являлся элементом, к которому можно было привыкнуть, так что жаловаться было совершено не на что. Фальшфейеры и вовсе усилили восторг по отношению к происходящему минимум раза в два. Держать в руках винтовку - вот это было совсем ново. Будто настоящую, довольно тяжелую, это было одновременно неудобно и очень приятно. Закончив процесс ознакомления со снаряжением, заключавшийся в периодическом подпрыгивании и/или восторженном и осторожном осматривании винтовки, Сонька наконец подняла глаза на остальную команду. Вот они, вот они, люди, с которыми ей предстоит плечом к плечу проходить самые разнообразные опасные испытания! Интерес разгорался внутри с каждой секундой. Кто из них и чем является? "Ведь понятно что скучных ребят не сунут в такое место." А узнавать новых людей, когда они еще и интересны, это особое удовольствие.
- Меня зовите Сонькой. - звонко, с улыбкой и долей неуверенности в голосе произнесла девушка, довольно прижимая к себе винтовку и сделав шаг чуть в сторону чтобы иметь возможность лучше рассмотреть остальных. "Ой, кажется я здесь самая маленькая.. некоторые так и вовсе по виду в пару раз старше меня." Ощутив противоречивую смесь смущения и воодушевления, Софья вернулась на прежнее место и уткнулась взглядом куда-то в сторону ботинок Джейн.

Один из экранов, до сих пор еле слышно шипевший помехами, загорелся теперь белым светом, плавно утихающим и переходящим в изображение когтистых лап, гладящих по спине создание, уже, пожалуй, лишь отдаленно напоминающее человека, а точнее необъятного и довольно ухмыляющегося мужика. Генерал что-то недовольно прошипел и камера начала медленно подниматься. Установив благодаря, как оказалось, небольшому пульту камеру на должном уровне, Мяу довольно улыбнулся. Теперь присутсвующие могли лицезреть ухоженную пушистую мордочку и, к стыду его, чуть помятую военную форму кота, а кроме вышеупомянутого еще и (куда же без него) приличную часть уже виденного в полной красе "лохматого" генеральского домашнего любимца - Доктора Бло. Где-то внизу замелькал зеленый свет и небольшая часть столешницы в одном из углов крепкого металлического стола, за которым восседал Генерал, чуть опустилась вниз, видимо, отъехав при этом в сторону, освобождая путь наружу внушительных размеров стакану, наполненному молочком.
- День добрый, господа, - он перевел взгляд куда-то в сторону экрана Николетты, - и дама, - совершенно по-кошачьи Генерал чуть растягивал гласные то в начале, то в конце слов, и это придавало его голосу некоторой вкрадчивой, галантной хитрожопости.
Неторопливо кот положил в молоко совсем маленькое по сравнению со стаканом подобие градусника и продолжил:
- Буду честен с вами, друзья мои, я пришел скорее за тем, чтоб наблюдать, а не говорить. Бесполезно убеждать кого-то в чем-либо в этой комнате.. Мы, коты, веками наблюдали за вашим поведением, люди, мы изучили вас достаточно. Но все равно вы часто удивляли нас. В худшем смысле, как правило, но не суть.. Ваши речи занятны и я бы с нескрыва-аемой радостью выслушал всех за стаканом этого, - сделав небольшую паузу, кот вытащил из упомянутого стакана градусник, смерил его скептическим взглядом и отложил в сторону, - пррекрасного молока.
Генерал позволил себе, взяв стакан с молоком, чуть опереться о спинку кресла, казалось умудрившись сохранить при этом военную осанку, и продолжать поглаживать свободной лапой бессменного и явно довольного своим положением в этом мире Блофеля.