Голосование за ходы

"Вот какого хера одним достаётся всё, а другим ни хрена?! На ковёр даже ступать стрёмно, шмотки только что из шкафов не вываливаются и стоят все чёртову прорву 'бабок"! Зеркало до потолка, он что, сука, модель?! Блин, да у него даже ванна на грёбаных львиных лапах! А кровать размером с боксерский ринг! Небось баб на ней перетрахал тьму... И уж точно не дешёвых шлюх... И всё это за какую-то долбаную мазню?! Ручек-то своих, поди, не замарал ни разу... И это, мать его, справедливый и благий Божий мир?! "
***
"Что ж, по крайней мере свалившаяся нежданно слава не окончательно лишила Старкера вкуса и чувства меры... Во всяком случае, он сумел остановиться на персидском ковре в прихожей и на ванне с медными ножками... Львиные лапы, нестареющая классика... Хотя, есть ещё кровать с балдахином, надо же! Интересно, кем он себя воображал, засыпая на ней, или нежась в этой "львиной" ванне? Новым Рафаэлем? Тщеславен, конечно, как и все молодые творцы, - костюмов накупил столько, что не износить за всю жизнь, да и полюбоваться собой был явно не дурак... Ничего не попишешь, долгий и тернистый путь к вершинам даёт о себе знать... А жил, похоже, один, если женщины сюда и захаживали, то ненадолго... Слишком знакомая картина: когда Клем ушла, я тоже так жил... Правда, без ковров, балдахинов, и склада дорогих костюмов... "
***
"Может, Старкер и гениальный художник, но хозяин из него так себе. Кровать не заправлена, одежда разбросана... О том, что костюмы надо хоть иногда гладить, он, похоже, и не задумывался, просто доставал новые из шкафов... Кухня аж сияет, явно ничего сложнее бокала вина на ней никто никогда не готовил, в холодильнике пусто... На столе в кабинете такой же бардак, что и в студии. Заказы, счета, письма восторженные и письма гневные... Папка с номером телефона и фамилией... "Р. Моран". Не иначе, тот самый отчёт... Точно, и письма Ховарта на месте. "Искушённый коллекционер и ценитель произведений искусства", смотри-ка ты... Два предложения о встрече в студии, всё верно, а к третьему письму "искушённый ценитель" уже скатился до банальных угроз, пусть не явных, но вполне очевидных... Так, а это что? Карандашные наброски, какие-то имена, лица... Странные и страшные лица... Каждый человек, словно живой, и у каждого - уродство, изъян... Ни одна из этих мерзостей не повторяется, и ни одна не выглядит плодом больного воображения, нет...Каким-то образом все эти люди кажутся настоящими, естественными... Как Старкеру это удалось?.. А вот и знакомое имя... Райан Ховарт. Ещё не старый, и внешность довольно приятная... Если, конечно, не считать сгнившей половины лица..."

Соратники пали, Дранош остался один. Добраться до Злоязыкого было невозможно, но ревенант, подняв топор, в последний раз шагнул навстречу врагам.

Несмотря на многочисленные раны, из которых, впрочем, не пролилось ни капли крови, ревенант продолжал бой. Снова и снова он обрушивал лезвие топора на ветви и стволы. И хотя удары утратили прежнюю силу, Дранош не собирался сдаваться.

Моран чувствовал, что безвозвратно и безнадёжно тонет. Тонет в этих широко распахнутых глазах, в дурманящем облаке парфюма, в каких-то давно позабытых эмоциях, чувствах, желаниях. Голос незнакомки (хотя нет, она же назвала имя... Мэгги...), кажется, звучал прямо в мозгу, Роджер даже не был до конца уверен, движутся ли губы девушки. Если уж начистоту, глядя на эти губы, Моран вообще не мог думать практически ни о чем, кроме призрачного шанса на поцелуй.
В отчаянной попытке выплыть к берегам здравого рассудка Роджер осушил кружку едва не наполовину, что позволило мыслям обрести некое подобие ясности. Старкер?.. Она тоже ищет Старкера... А он-то было решил, что развязался с этим гребаным делом... Может, этот подослал?.. Тут детектив с некоторым удивлением понял, что сейчас во всём мире не найдётся человека, которому он бы верил больше, чем этой девушке. А если даже вся эта история выдумка от начала и до конца - плевать, он, Роджер Моран, хочет, чтобы этот момент не заканчивался. Сидеть рядом с ней, вдыхать аромат духов, мечтать о поцелуях и тонуть в этих глазах.
- Маргарет... Мэгги... Я же могу Вас так называть?.. Прошу, присядьте, постарайтесь успокоиться. Конечно, конечно, я расскажу Вам... Если это как-то поможет... Старкер, хм... Да, Вы правы, скрытный он малый... Надо же, ни словом не обмолвился, что у него в друзьях такие красотки! - Моран выдавил что-то похожее на ободряющую улыбку, надо же хоть как-то разрядить обстановку. Не дожидаясь реакции на свою шутку (первый приз на конкурсе не получила бы, чего уж там, но лучше, чем ничего), детектив продолжил:
- Знаете, я ведь тоже сперва подумал, что он, ну, того... Как Вы там сказали? Мнительный, да. Нет, он, конечно, многим поперёк горла стоял, с этими его картинами, но чтоб слежка... Это уж, простите, как в каком-нибудь дешёвом романе! - с обретением знакомой почвы под ногами к Морану отчасти вернулась уверенность. Он даже позволил себе доверительно накрыть своей ладонью руку собеседницы.
- В любом случае, работа есть работа, тем более, что платил он хорошо. Лёгкие деньги, так я тогда решил, просто подтвердить, что всё это пустые страхи.., - Роджер помрачнел и ненадолго замолчал, -
Вот только Ваш друг прав оказался. Следили за ним, да ещё как. Серьёзные ребятки, при машинах, и сменялись постоянно. Такое организовать - при бабле надо быть. Хотя, дилетанты, сразу видно, и работали грязновато, раз уж даже Старкер их "спалил". Так что мне-то их "пропасти" это как раз плюнуть было, я ж профессионал, - Моран не без гордости хмыкнул.
- В общем, ребятки ездили не куда-нибудь, а прямиком в Беверли-Хиллз, как я и думал. И особняк, куда все ниточки тянутся, принадлежит некоему Райану Ховарту, мужику явно не бедному. Я покопал там-сям насчёт него, "бабки" свои унаследовал, картины собирает, древности ещё всякие. От Рима так прям сам не свой, ну, знаете, Цезарь, Клеопатра, смотрели, наверное? Вроде как в войну служил, но где, кем, - глухо, ничего не нарыть. И слухи ходят всякие...Конкретно, конечно, ничего не известно, но вроде как тех, кто с Ховартом тягаться решил, или копал под него, больше потом не видели... Я, понятное дело, у Старкера спросил, нет ли, часом, у Ховарта причин зуб на него иметь. И точно, Ховарт ему писал, дважды предлагал встретится, но друг Ваш послал его куда подальше, почему - не сказал. Чувствуете, чем пахнет? Ховарт этот явно не из тех, кого запросто послать можно... Тут я и решил, что всё, хватит. Сказал Старкеру, что завязываю с делом, деньги оставшиеся вернул. Работа работой, но, знаете...жизнь-то одна всего...
Моран помолчал, отхлебнул пива, а когда снова заговорил, в его голосе остались только безнадёжность и усталость:
- Мне жаль Вам это говорить, Мэгги... Но лучше держитесь от всего этого подальше. Дурное это дело, уж поверьте, я в этом разбираюсь. Не знаю, кто там Ваши друзья, но ничем хорошим всё это точно не кончится... А мне... Мне бы не хотелось, чтобы с Вами что-то случилось...

- Дранош, - коротко представился ревенант.
Его пустой взгляд скользил по новым знакомцам. На вид опасности эти двое не представляли. А вот чудовище, убивающее магией, могло изрядно попортить планы. Ревенант задумчиво перевёл взгляд на трупы ежелюдов,потом на своих спутников. Что будет разумнее: продолжить путь, надеясь, что чудовище не последует за ними, или попробовать обезопасить себя, рискнув сразиться с загадочным созданием?..
- Дурбан, Нобиль, что думаете? Идём дальше или бросим вызов сей твари?

Тяжёлой, слегка шаркающей походкой, волоча на плече свой огромный топор, Дранош вошёл в таверну. Безразлично прошествовал мимо стойки, не соблазнившись ни батареей бутылок, ни доносившимися с кухни ароматами. Истуканом застыл посреди зала, пустыми глазами озираясь вокруг. Как он здесь очутился? Зачем он сюда пришёл? Кажется, у него была какая-то цель... Но какая?

Роджер Моран ненавидел женские слезы. Он был твёрдо убежден в их манипулятивной природе, в каковом убеждении его немало укрепила бывшая жена, пускавшая это оружие в ход часто и охотно. Поэтому когда на глазах странной девицы появились слезы, первым порывом детектива было привычно оборвать эту неуместную драму и вернуться к более приятным занятиям. Роджер уже открыл было рот, чтобы поставить дамочку на место (по его опыту, грубость в таких случаях является наиболее действенным средством), и... И понял, что язык прилип к гортани. Девушка, казалось, воплощала собой беззащитность и потерянность. Морану внезапно стало невыносимо стыдно, и за свой поношенный костюм, и за эту дешёвую забегаловку с заляпанными пивом столами и неистребимым запахом неудачи, и вообще за всю мерзость и запустение этого района, куда это несчастное создание было вынуждено прийти. Запах её духов щекотал ноздри, мешая мыслить ясно. Окружающие звуки куда-то исчезли, осталось только её дыхание и тихие всхлипывания. Роджеру мучительно захотелось обнять девушку, прижать к себе, пообещать защитить от всех ужасов мира, и, что было совсем уж для него несвойственно, сдержать обещание. Потянувшись, он чуть коснулся её плеча и тут же отдернул руку, словно обжегшись. Моран ощущал себя страдающим от первой любви школьником. Одной рукой он делал отчаянные знаки, подзывая бармена, второй сначала нервно поправил сбившийся набок узел галстука, потом вцепился в край стойки, как утопающий в спасательный круг.
-Мисс... Мисс, прошу Вас... Всё хорошо, прошу, успокойтесь, я... Я, конечно же сделаю всё, что в моих... Шейн, да принеси ты уже чертов стакан воды! О, простите, мисс, может Вы хотите виски, или бренди, только скажите... Прошу Вас, не плачьте... Что с Вами случилось? Чем я могу помочь?..

- Вот же дерьмо! - выл Ретано, катаясь по земле и корчась от боли

Элизабет приближается к мужчине. Странно, но он как будто не замечает её появления, его взгляд по-прежнему прикован к поверхности озера.
Шаг, другой. Глухо стучат под каблучками старые доски пирса. В ноздри бьёт запах гнили и затхлой болотной воды. Элизабет морщится. Это что, озеро? Или... Элизабет замедляет шаг...
Молния вспарывает небосвод, мужчина наконец поворачивает голову. Вспышка выхватывает из темноты пустые мёртвые глаза, бледную кожу, и блеск стали в правой руке...
Новая вспышка. Он на самом деле движется так быстро, или Элизабет вдруг попала в ночной кошмар? Длинное лезвие несётся к цели, небо разражается потокам воды. Словно уже оплакивает надвигающуюся смерть...

Не успевший прогреться песок холодил колени, верёвка больно впивалась в запястья, мучительно хотелось пить... Океан лениво накатывался на берег, величественный и безразличный к людским страданиям. У Элизабет заныло в груди при взгляде на волны, на солнце, неспешно встающее над городом её надежд и разочарований... Скорее всего она видит это в последний раз. В Лос-Анджелесе человеческая жизнь стоит дёшево, особенно жизнь тех, кто перешёл дорогу мистеру Эмануилу Пикетту... Элизабет прикрыла глаза. Оставалось только надеяться на быструю и лёгкую смерть. Не на такую, которая выпала Ленни...
Ленни... Милый мальчик-кассир...Пара улыбок, зовущий взгляд, "случайное" прикосновение - и он был готов сделать для Лиз всё... Даже утаивать часть доходов казино... Поддельные записи в книгах выглядели безупречно, даже такой гений, как Стивенсон не должен был обнаружить подлог так быстро... Или всё-таки обнаружил и сдал их?..Имеет ли это теперь какое-то значение?..
Её скрутили, когда она выходила из зала, прямо посреди ночной смены. Потом был подвал и Ленни, привязанный к стулу в центре комнаты - бледное лицо, почти сливающееся с белоснежной рубахой, затравленный взгляд... Пикетт стоял там же, высокий, худой как скелет, затянутый в черный костюм, тусклый свет лампочки отражался в стёклах неизменных тёмных очков. Один из громил, заломив руку Лиз за спину, схватил её за волосы, не давая отвернуться. Рей Астор, в полумраке выглядящий настоящим монстром, повинуясь безмолвному знаку Пикетта, плавно шагнул вперёд, к Ленни, принимая боксёрскую стойку. Момента первого удара Лиз не разглядела, только услышала тошнотворный хруст и увидела хлынувший из сломанного носа поток крови. Астор слегка качнулся вправо-влево и ударил ещё раз. Потом ещё, и ещё. При каждом ударе голова Ленни дёргалась из стороны в сторону, как у куклы-болванчика. Астор бил с размеренностью метронома, на его лице не отражалось ни злости, ни радости, с таким же сосредоточенным выражением он, наверное, лупил бы боксёрскую грушу. Лицо Ленни превратилось в кровавое месиво, хриплое дыхание вырывалось из груди. Астор, казалось, мог продолжать всю ночь, если бы его не остановил скрипучий голос Пикетта. Рей с прежним равнодушным видом отошёл в сторону, слегка потирая "костяшки" кулаков. Ленни отвязали от стула и выволокли из подвала. Лиз знала, что даже если ей посчастливится пережить эту ночь, его она не увидит больше никогда...
Воспоминания схлынули, как океанские волны; Лиз открыла глаза. Рей Астор стоял неподалёку, прислонившись к своему видавшему виды "Доджу" и глядя на океан с лицом, которое у него могло бы сойти за задумчивое.
Зашуршали шины, огромный "Кадиллак" плавно затормозил рядом с "Доджем". Распахнулась услужливо открытая дверца, длинная изломанная тень упала на песок, Пикетт, похожий на гигантского богомола, навис над Элизабет.

Витторио уклонился от удара, слегка отступил, не спеша, впрочем, контратаковать.
- Потому что я чувствую такой же Дар в вашей крови, и потому что я знаю Лоренцо всю жизнь - он велик, но он, увы, простой смертный. Что же до вашей матери...Её я знал недостаточно, о чем сейчас сожалею. Она, конечно, никакая не д'Акорси, старина Лоренцо лгал, а сомневающимся быстро заткнул рты. Хотя по манерам она определенно была благородной донной, но вот откуда...Боюсь, этого нам уже не узнать...
Слушая пространный монолог, Крис мельком бросила взгляд вниз и похолодела. Кровь, которой был уже обильно залит пол, ее кровь, кровь Исмаэля, Витторио, стекалась к ногам Сарди, вскипая и обращаясь в пар. Нет, не в пар - в туман! Его щупальца вились вокруг сапог Витторио, казалось, что полководец стоит в молочно-белом смерче.
- Боюсь, я вынужден прервать нашу встречу, мона Кристина. Увы, меня ждет мир, где я обрету обещанную мне власть. Был рад встрече с вами, Ваше Сиятельство.
Дон Витторио поднял рапиру, на глазах Крис клинок начал темнеть.
- Как я уже говорил, незначительных всегда приносят в жертву. Таков удел великих, таких, как мы с вами. Скоро вы поймете, что ничем не отличаетесь от меня, и возможно повторите мой путь. Прощайте.
Исмаэль повернул голову и успел взглянуть на Кристину, когда рапира пронзила ему горло. Тьма струилась вниз по клинку, казалось, впитываясь в рану, смешиваясь с хлынувшей кровью. Тело Марторы конвульсивно дернулось в последний раз и затихло. Глаза, из которых ушла жизнь, продолжали смотреть в глаза девушки.
Фигура Витторио Сарди таяла, растворялась в белизне. Миг - и вот она пропала, остались только завихрения тумана на полу. Странно, но с исчезновением Проклятого туман не рассеялся, будто удерживаемый чьей-то волей.

"Иди вперед! Я жду тебя! И мое отмщение ждет!" - голос звучал как никогда явственно и торжественно. Кристина на секунду остановилась в замешательстве...

С немалым проворством толстяк, вновь проявив чутье и угадав намерение герцогской дочери, подскочил и придвинул ей свободный стул. Сел сам, машинально тоже понюхал бутыль, пожал плечами и наполнил свой кубок.
- Осмелюсь заметить, донна, уж простите, не знаю имени вашего и званиев, облыжно вы нас вините. В Установлении караульной службы, Их Сиятельством герцогом составленном и утверждённом, четко сказано - опосля ночного дозора всяк стражник право на день отдыха имеет, так что мы, можно сказать, Их Сиятельства волю исполняем, - он назидательно поднял толстый волосатый палец, шумно отхлебнул из кубка и продолжил, - А что касаемо ночи-то...
Крис заметила, как говоривший помрачнел, Дарио крепче обхватил кружку обеими руками, а третий, до сих пор хранящий молчание низенький чернявый мужчина средних лет весь съежился и попытался ещё глубже забиться в угол.
- Меня Марко звать, сержант я, ну Дарио вы уже знаете, а тот в углу - Чезарио. Ночью мы, значится, дозором квартал обходили, ну и недалеко от особняка с башенками, ну того, где рыцари джадовы заседают, храни их Свет, защитников Веры нашей, - Марко осенил себя священным жестом, - Дарио-то, значится, и приметил, что решетка на входе в катакомбы открыта, а замок сорван, в стороне валяется. Оно, конечно, может, озоровал кто, да только я Уложение знаю твёрдо, должон сержант всё проверить!, - поднятый вверх палец и новый глоток вина, - Ну, значится, спустились мы, фонарь запалили и по коридору пошли. С час шли, поди, пока в зале каком-то не оказались. Тут- то оно и началось... Вы, донна, не думайте, чтоб я в дозоре к бутыли приложился, да ни в жисть, хоть кого спросите! И ребятам своим не позволяю! Так что видели мы все это ясно, как вас сейчас - будто сама тьма на нас из угла полезла, Джадом клянусь! И такой страх меня взял, сердце в пятки ушло! Ну я фонарем в неё запустил, ребятам скомандовал, и деру мы дали... А я вам, донна, скажу, что и в ополчении у Его Сиятельства по молодости служил, и в бою бывать случалось, и на улицах со всяким отребьем, бывало, схлестывался... Не запугать так просто старину Марко, так я вам скажу!
Да только то, что там было, не людского мира оно, и не простым людям с ним сражаться... Ну, значится, как Уложение велит, послал я Дарио, чтоб капитану-то доложиться... От Чезарио-то толку все равно уже никакого не было, он все зубами стучал, да молитвы бормотал... А как Дарио с парой других стражников вернулся, это чтоб караул, значится, поставить, так мы дозор-то продолжили, а то как же, Уложение нарушать никак нельзя! Вот так оно всё и было, донна, а уж верить или нет - на то воля ваша.

Сересса…Жемчужина Батиары, город, где плеск волн вплетается в песни моряков, звучащие в портовых тавернах, где ночами на улицах звенят то струны лютни, то скрещивающиеся клинки. Сересса-красавица, то лениво нежащаяся в лучах южного солнца, а то кружащаяся в бешеных ритмах карнавалов и фестивалей; Сересса-воительница, отстоявшая свою независимость в череде коротких, но яростных схваток с городами-соперниками; Сересса-торговка, купающаяся в золоте и роскоши; Сересса-интриганка, шпионящая даже за союзниками и всегда готовая пустить в ход кинжал или яд.
Но сейчас под маской беспечности Серессы притаился страх. Ни ремесленник из квартала Земли, ни моряк из квартала Воды, ни художник из квартала Воздуха, ни даже благородный господин из квартала Твердыни более не чувствуют себя в безопасности. Когда чья-то дочь как по волшебству исчезает из собственной колыбели, когда чьего-то сына напрасно ждут дома с вечерней прогулки, когда Городская Стража бессильно разводит руками, когда служители Джада напрасно взывают к светоносному богу, когда герцог и его Двор хранят высокомерное молчание, - кто сможет вернуть Серессе былую безмятежность?..