Голосование за ходы

Уилсон сплюнул кровь и ухмыльнулся.
- У тебя есть сестра? Не знал. Теперь буду знать... - Уорд потрогал языком рассеченную губу и дернул головой - Да ты куда? Ты же туши и побольше моей потрошил, Чарли! Ты доставай нож и иди сюда, не трусь! Я тебя нежно, по-дружески обниму! Или тебе ствол яички заменяет? Есть пистолет - ты смелый, нет пистолета - ты смелый, но на расстоянии?
Уорд снова дернул головой.
- Зря ты меня ударил, парень. Думаешь, богатый отец дает тебе карт-бланш на свинство? Не все и не всегда будут тебе спускать с рук дерьмо, что несется из твоего рта. Тут все предельно просто - если раньше ты меня просто бесил своей расистской херней, ибо только действительно тупой персонаж в наше время может себя так вести, то теперь ты себе заработал врага, когда я тебя почти пожалел... Ой, не стоило. Думаешь, тебя батя спасет? Ну, да, денег у него поболее будет, чем у моего. Но всего-то раза в полтора.
Уилсону уже было плевать, что произойдет дальше, он еле держался.
- Деньги, связи... На таком уровне это уже не важно. Даже если ты меня завалишь, тебе конец. Найдут и закопают. Даже если ты и Сэми с этим вот вырежешь, и всех, кто на выстрелы подтянется. Но!
Он поднял палец и сделал назидательное выражение лица:
- Ты можешь попытаться. Если не хочешь вести себя по-человечески, что по сути, очень просто, то я и говорю - доставай нож и иди сюда. Может, с ножом хоть что-то сможешь? Пистолеты, ножи - они как дилдо для импотента. Сам не можешь - доставай инструменты...
Тут Уилсона все же прорвало и он рассмеялся.
- Ох... Погоди, погоди... Гивер, ты такой крутой! Офигительно! Давай, иди сюда!

- А нам туда вообще? - неуверенно спросил Уорд, мелко и незаметно подрагивая. Зубы пока не стучали, но и это уже был плохой признак - холодный ливень, он никому на пользу не идет, даже парню, прикрытому со всех сторон лишними слоями... Гм... Мышц.

На самом деле, день не задался даже не с утра - с поздней ночи. Где-то в час заявившийся домой с посиделок по ДнД парень получил крепкого нагоняя от слишком горячо любящей его, и, соответственно, волнующейся мамы. Она читала нотации о том, как он не ценит ее психологическое здоровье, заставляя так волноваться, пока он ел наскоро сооруженные сэндвичи и пытался достать с дальней верхней полки холодильника молоко (ну паааааап, ну не ставь его туда - а я чо? а я ничо! я его поставил туда же, откуда взял!). Читала лекцию о том, во сколько нужно приходить, как разговаривать с родителями и о прочих жизненно необходимых любому приличному подростку вещах, пока он чистил зубы. И, наконец, рассказывала офигительные истории о том, как она, невероятно талантливая балерина, которой пророчили великое будущее, во время войны бросила все, ибо денег катастрофически не хватало и пошла работать поваром в солдатскую столовую. Из чего, конечно следовало, что ему надо зубы сточить о гранит науки, иначе - никакого будущего! Вон брата же твоего вырастили нормальным человеком, а ты шляешься по ночам где-то! Какие игры? Какая фантастика? Ну-ка, руку дай, понюхаю! Нет, не куришь... Точно? Ну-ка дыхни?..
В общем, давно уже лежащий в кровати, завернутый в пижаму и одеяло Уорд забрал у ошарашенной тем, что ее сын даже не пьет и не курит по ночам, как нормальный подросток, а выращивает прыщи на заднице и мозоли от дайсов на пальцах где-то в соседском подвале, и попросил ее закрыть дверь с той стороны, ибо было уже слишком поздно, чтобы и дальше слушать нотации. Так спать хочется... Спокойной, ага. И я тебя.
Как только дверь закрылась, лампа на столе моментально включилась, а из системного блока миникомповского компьютера (настоящая гордость Уорда и его бати, мегабайт, мать ее, оперативной памяти!) была извлечена пара замусоленных журналов. Короче, ночь была длинной и полной богомерзких удовольствий.

В итоге, когда ехали хрен знает куда, Уилсон отчаянно зевал, изо всех сил борясь с болью от почти вывихнутых челюстей. Но зевать он прекратить не мог, поэтому все его внимание и вся сила воли уходили именно на контроль ширины зевка. В какой-то момент он даже чуть не врезался в ехавшего впереди Сэма, что для весьма щуплого паренька могло закончиться венком на надгробии (на самом деле, парой синяков и стертыми о грунт локтями, но кого это волнует?). Затем, еще через полчаса, когда бороться с желанием заснуть стало совсем невыносимо, велосипедная цепь зажевала развязавшийся шнурок и Уорд на довольно приличной скорости проскользил на боку, аки киношный мотоциклист, прямиком в кювет. В ответ на насмешки со стороны спутников, он лишь сконфуженно отвечал что-то вроде "Отвалите, сами бы попробовали всю ночь гребаные логарифмы порешать!" и бурчал себе под нос "нахрена я вообще поехал". Как ни странно, после сего досадного происшествия, сон - как корова языком. А затем начался дождь, и стало совсем не до сна.

- Вы точно здесь отдыхали? Выглядит как логово маньяка педофила сатаниста. Причем, вполне возможно, что это разные люди и все здесь живут, вот за этим милым забором - проорал Уорд, стараясь перекричать, кажется, все усиливающийся дождь и показательно пиная ржавые, уже много лет, кажется, не открывавшиеся ворота.

Последнее излечивающее прикосновение уходит на то, чтобы затянуть рану под развороченным доспехом. Кряхтя, поднимаюсь. Все тело не слушается, я его уже даже не особо чувствую, но это уже и не так важно.
Человеческая жизнь состоит из выборов. Об этом писалось уже в тысячах книг на тысячи ладов, но эта простая истина до сих пор кроется во мраке раздирающих человечество на части внутренних противоречий. Хороший ли выбор я сделал, отвергнув любовь женщины или, наоборот, приняв ее? Достаточно ли разумно я поступил, вступившись за стражника на улице и получив дубинкой в бровь от одного из вечерних грабителей? Выгодно ли мы поступили - вот, что гложет нас в большинстве случаев, хоть мы и считаем, что печемся об истинности своих намерений. Сделать правильный выбор - вот что по настоящему важно.
Вся наша жизнь состоит из выборов. Мы выбираем цвет, запах, вкус, время, место и еще много чего. Мы выбираем, нас выбирают. Так было всегда.
Каждый день мы начинаем с выбора. Одежда, завтрак, обувь…. В течении дня решаем как поступить так или эдак.
Верное решение — хорошо, не верное - лучше бы сделал иначе..
Я уже давно понял, что выбирать мне придется буквально на каждом шагу. Груз ответственности за семью, друзей, любовь или даже за судьбы всего мира - это всего лишь груз. Не скинешь его - погрузишься в пучину сомнений... Мой отец всегда говорил: "А какой из тебя мужчина, если ты сомневаешься?". Потому я выбрал давным-давно стезю Света. Выбрал, можно сказать, не просто путь Паладина, но путь Светлого Инквизитора. Человека, решающего, когда вступить в бой или отойти в сторону не под влиянием логических выводов, а следуя велениям сердца. Выбор сделан и время, словно кусочек лакмуса покажет, верным ли он был. И не нужного этого бояться. Я мог не драться, но я выбрал путь меча. Сражаться - или умереть. Превзойти предел человеческих возможностей и сами законы мироздания - или раствориться в его бездне. Каждый бой, каждый взмах мечом в моей жизни вели меня к этому. И пусть я еще не готов к дуэли с богом... Нет, я не откажусь от своего обещания лично перегрызть глотку Морану. Но этот бой еще где-то далеко впереди. А сейчас весь смысл моей крохотной серой жизни - на острие моего серого меча. И я не проиграю!
Бреду к нему со всей возможной скоростью. На ходу подбираю щит, меч и кинжал. Палаш коротким движением носка стопы отправляю позвякивать вниз по крутой лестнице. Удачного путешествия, дружок. Ты заслужил отдых... Ну уж нет, тварь, ты не вырвешься!
Размахнувшись, пришпиливаю его мечом сквозь грудь прямо к камню. Зачарованный кинжал вонзается в щель между доспехами на одном плече, кинжал из-за голенища сапога - в другом. Под конец щит в руке устало приподнимается и я, приставив заостренный край к шее брызжущего огнем темного, что есть сил бью по другому краю кулаков в латной рукавице. Щит глубоко входит в раскаленный, стекающий каплями камень, обезглавливая тварь.
- Что, мало? - спрашиваю я - Если мало, то я добавлю!
Силы уже совсем на исходе, и я вытаскиваю меч из его груди и начинаю крошить в мелкую алюминиевую капусту. Мне уже плевать, умру я или нет, останусь ли инвалидом, смогу ли выбраться из подземелья... Главное - вскрыть эту консервную жестянку и смотреть, как гнилая требуха, разогретая до температуры уголька в печи, будет валиться на пол и склизко стекать по ступеням.

(песня под момент, включить обязательно: Mikky Ekko - We Must Be Killers)
Подъемник гулко стукнулся о каменный пол, а я обнаружил стоящего ко мне спиной человека... Нет, не так. Не человека. Эльфа. Очень знакомого. Но... Почему он здесь? Почему святилище открыто? Почему он светится? Черт подери...
Я чувствую, что, несмотря на отдых, смертельно устал. Устал от загадок. Откуда такая дикая усталость? Нет, я знаю это. Темный бог слишком близко.
Я делаю шаг вперед и вытаскиваю рычаг из паза на стене, а затем креплю его на стандартном месте для факела на ноге. Теперь уйти отсюда этим путем можно будет только с помощью дварфов наверху... Или через мой труп.
- Не делай этого - мой голос гулко разносится по залу, отскакивая от каменных стен и достигая стоящего передо мной мужчины - Это никому не принесет добра. Эти люди наверху... Столько смертей. Они защищали вход сюда, не щадя своих жизней. В надежде на лучшее будущее умирали десятками. Ты готов забрать это у них?
Я подхожу к Эрни и становлюсь рядом с ним.
- Зла сокрытого бойся здесь, ибо бога призовёт оно... - читаю я над дверью - Нужно ли нам с тобой такое будущее, Эрни?
Я смотрю ему прямо в глаза и отодвигаю маску, чтобы он увидел, кто под ней.
- Даже если ты почти провалился во тьму, у тебя всегда есть выбор. Знаю, я не очень много причин давал мне доверять, но я сильно вырос за это время. Может быть, поверишь мне?
Я вернул маску на место и снова взглянул на дверь.
- Не ходи туда, брат. Не стоит.

- Ты думаешь, твое предложение "защищать гору без нашего участия" меня огорчает, женщина? - ухмыльнулся я - Думаешь, я лезу в драку потому, что жажду напиться крови, как волк, что стоит у тебя за спиной с поднятыми руками? Тогда ты настолько же глупа, насколько идиотом считаешь меня. Единственное, что меня заботит - сколько жизней хороших людей забрали сегодня ваши амбиции. И мой язык знает, что говорит - вы не друзья нам. Дай только волю темному апостолу, и он утопит мир в крови, приговаривая, что это для нашего же блага. Думаешь, я вас не знаю? Воины, сомкнуть щиты!
В мой щит слева грохочет железяка какого-то дварфа, я сам громыхаю щитом о щит вставшего справа стражника. Перед темными вырастает шеренга из металла.
- Мы вам не доверяем! - выговариваю я, отводя назад меч - Держать строй! Не нападать! Не пускать! Дальше не пройдешь ни ты, ни Гранин, ни сам Моран. Можете остаться здесь и драться или уходить, но эта граница для вас запретна. Посмотрим, чего стоят ваши слова... Или, если вы нападете - ваши когти!

- Когда ты ушел, в моей камере появился человек в яркой одежде, который сказал, что его зовут Гранин - быстро сказал я - А потом рассказал мне, что он один из четырех темных апостолов, сошедших на землю, чтобы освободить четырех Древних Темных Богов, один из которых заточен под Каменоградом. Не знаю, зачем... Видимо, он хотел, чтобы перед смертью я узнал, из-за чего меня убили! Потому что он сказал, что я - один из апостолов светлых богов и могу ему помешать! Он попытался убить меня, но я контратаковал силой, дарованной мне моим светлым покровителем и сбежал. Он же воплотился в огромного черного дракона и уничтожает город. Надеюсь, эта информация вам поможет. А если честно, я надеюсь, что в обмен на нее вы дадите мне хорошие доспехи и оружие и позволите как минимум поучаствовать в упокоении этого урода.
И я обворожительно улыбнулся, помахивая кортиком.

- Бля-я-я-я... - глубокомысленно протянул я, рассматривая дракона.
Ну вот и скажите мне, что я должен делать? Передо мной... Да хер его знает, кто передо мной! Что мне делать-то?! Я же явно эту мразь не завалю при помощи кинжала и днища от бочки, к которому приделали рукоятку...
На глаза даже слезы навернулись.
Турий, помоги! Подыхаю!
Ладно, все нормально. Он спиной ко мне, так? Спиной. Пока не увидел? Не увидел. А мое нормальное оружие где? Правильно, в темнице. Скорее всего, в какой-нибудь караулке. А вход в темницу у нас где? А под драконом. А там обломки домов. Бля-я-я-я...
Внезапно мое тело словно наполнилось силой. Голова резко посвежела, кортик и щит в руке полегчали до веса пушинок.
Я всем телом ощутил что нужно делать и понял, что так и надо. Уверенность переполняет меня. Эта сила... Эта мощь... Впервые в жизни я так сильно хочу...
Свалить откуда-то.
Развернувшись, я рыбкой нырнул в переулок между палатками и побежал, что есть сил.

У Чивэла просто задергался глаз. Он еле подавил желание схватиться за голову и сжаться в комок на полу, громко рыдая. Секунд пять прошло в ошеломленном молчании, а потом Норман просто зарядил идиоту в челюсть.
- Ты тупой, Гуд? Я говорил, чтобы ты не лез в мой бизнес? Говорил, что ты мой телохранитель? Говорил.
Идиот выхватил по почкам, а чемодан перекочевал в руки Нормана, который тут же его открыл.
- Мистер Ченг, здесь двадцать миллионов долларов и чтобы загладить свою вину перед вами, я прошу вас взять эти деньги. Но я не могу уйти с пустыми руками. Я предлагаю вам другую сделку, хоть это уже чрезвычайно нагло: двадцать миллионов за одну канистру газа. Я исчезну и больше никогда не появлюсь на горизонте, как и этот урод. С ним я разберусь за пределами клуба, чтобы не доставлять вам ещё больше проблем.
Чивэл выжидающе склонился, всем своим видом изображая покорность судьбе.

На грани слышимости - писк. Еле заметный, но нозящий, заедающий глубоко в ушах. Словно назойливый комар, летающий над твоей кроватью в четыре утра - когда не то что поднять руку, просто пошевелиться равносильно подвигу. Затем - гул. Но гул нарастал, становясь все заметнее и превращаясь в оглушительный рев, от которого предметы на столах падали, а стекла нехорошо дребезжали, заставляя проскакивать шальным мыслям об укрытии. Люди вокруг хватаются за уши, ошалело оглядываются, пытаясь понять, что происходит.
А затем последовал первый удар. Первый удар был самым мощным - от него вылетели не только стекла. Пара особо тонких стен или оконных перегородок просто вылетела. Ричи, например, повезло наблюдать, как вылетевший из стены кирпич, скинув тесные оковы штукатурки, устремился к голове сидящей впереди девушки. Как итог... Да, в общем-то, понятно, что в итоге. Красное вперемешку с серым выплеснулось на голубое дерево парты и частично в проход. Частично - на соседа справа. В классах воцарилась оглушительная тишина. Те, кого не снесло ударной волной, ошеломленно привстали и так застыли. Те, кто упал - молча лежали. В общем-то, люди существа донельззя предсказуемые. Стадные инстинкты только крепчали с веками сытой жизни, недосягаемой до опасностей. И даже бывалые волки, грубые воины в душе, повидавшие множество разновсяческого дерьма могут поддаться инстинктам. Вопящим отнюдь не "грызи!". Беги.
В общем, инстинкты, не подвели. Раздался скрип - кто-то перенес вес с парты. А затем воцарился оглушительный вой. Просто так это словами не описать. Тысяча испуганных глоток, орущих во всю мощь. Тысяча тел, ломанувшаяся в едином порыве ужаса к дверям - ступая по упавшим товарищам, давя их и пробивая головы.
А затем последовала еще серия взрывов.

Собственно, Кристине очень повезло. Ну очень. Не считая крови из ушей, все в порядке. Рядом лежит директор - из открытой раны на шее хлещет кровь... Надо быть чертовским неудачником, чтобы поймать шеей осколок, вылетевший из оконного стекла. Один шанс на миллион. Этот шанс ему и выпал. Агент ФБР лежит и постанывает, держась за плечо, но цепкий взгляд уже окидывает помещение в поиске всего, что может пригодиться - судя по всему, мужчина крепкий и бывалый.
Адам во время первого взрыва находился в кибернетическом кабинете. Скорее всего, потом ему будет стыдно признаться, но он до чертей напугался и вместе со всеми рванул к дверям. Возможно, именно это его и спасло? Неизвестно, как его не задавили сзади. Зато вполне известно, как стены (толстые, два ряда кирпичей - защита от возможных краж техники) брызнули каменным дождем прямо внутрь класса. Две "шеренги" тел перед Брэдли как раз и спасли его от неминуемой смерти. Правда, ударной волной его швырнуло в учительский стол и он знатно приложился затылком. Если попробует пошевелиться - поймет, что тело не двигается. Никак.
В соседнем же классе Ричи - невероятно, но факт - совсем не паниковал. Ну, может, самую малость. Но он действовал на удивление здраво - вместо того, чтобы ломануться вместе со всеми, помедлил пару секунд. Потому не оказался затоптанным. Браво, Кноулл!
Для Ли же взрыв оказался спасительным. Ну, если такую петрушку вообще можно назвать спасением. Только что над ним стоял и с умиротворяющей улыбкой на устах заносил для удара окровавленный кулак Джексон, а теперь... Картина, представшая перед прокатившимся метр по асфальту и содравшим последнюю кожу с рук Эвереттом, вызвала у парня стойкое желание выплюнуть завтрак. Не подчиниться ему было очень сложно... Такого парень еще не видел. Джексон застыл в абсолютно неестественной позе - руки раскинуты, но локтями наружу. Одна нога... Нет, в общем, ноги. Только зрачки расширяются, метаясь туда-сюда по розовому фону белков, показывая, что футболист еще жив. Просто не может пошевелиться - перебило позвоночник.
Ну а Джесси удивительно повезло. Она и кареглазый красавец оказались рядом с монолитным кирпичным выступом стены - прочным и нерушимым. Да и парень не сплоховал - ему понадобилась всего пара секунд, чтобы схватить ее за руку и метнуться в укрытие, где он вжал ее в стену, накрывая при этом собой. Небольшой звон в ушах от хлопка даже контузией назвать нельзя. Спасибо парню - мимо пролетел автобус и если бы не он - черт его знает, что бы стало с Джесси.

Я смотрю на написанные аккуратным, абсолютно ровным, негоблинским почерком строки и меня начинает колотить. Листок падает из руки и глаза застилает мутная пелена...

- Прыгай! Картер, мать твою за ногу! Быстро, прыгай! - надрывается барон Питер фон Дервиз, опираясь на тяжелый двуручный меч, покрытый чем-то вроде узора из надписей. Отсюда не разобрать, что там написано - меч заляпан грязью, кровью и слизью. Да и мои засаленные волосы не лучше: свешивающиеся на лоб и глаза длинные пряди закрывают обзор, норовят коснуться глазных яблок и прижечь их. Ненавижу такие моменты...
Ненавижу моменты, когда Ангбандцы решают, что вытянули из нас достаточно сил.
Эта атака была самой яркой. Наверное, из череды бесконечных атак она вырывается именно потому, что была самой последней. Мы стоим на передовой - деревянный частокол достаточно высок, чтобы можно было сдерживать волны, несущиеся на нас с той стороны, но то здесь, то там кто-то из наших парней или из дружины Всеславура падает со сдавленным хрипом или с диким криком. Хватаясь за голову, за живот, за плечо... Боже милостивый, когда же это кончится?!
- Где Серебряные клинки?! - кричит старшина Пайк какому-то старику в коричневом балахоне - ГДЕ, ТВОЮ МАТЬ, КЛИНКИ?!
- Клинков стянули на Пятую заставу - тихо произносит старик, но его шепот неожиданно громко разносится над полем битвы и достигает моих ушей. И не только моих - бойцы рядом со мной настороженно переглядываются, по защитной шеренге прокатывается ропот.
- Все заткнулись! Держать строй! - гаркает старшина.
Время от времени противник находит прореху в стене из сомкнутых щитов и защитных бревен частокола и один из нас валится со стены - внутрь или наружу. Но мы стоим. Шеренга вздрагивает, словно огромный червь и по ней проходит волна - строй смыкается за упавшим. Становится чуть менее монолитным и чуть более уязвимым...
Внезапно где-то в тумане, далеко впереди взмывает ввысь красная звезда и взрывается ослепительным облаком... Я не успеваю прикрыть глаза и на секунду теряю нормальное зрение. Нужно только проморгаться... Звезды пляшут, ну да...
- Идут - проносится по колонне ропот - Идут...
- Держать строй! - в последний раз командует старшина и становится в двух метрах от меня, между Картером и парнем, имени которого я так и не запомнил - слишком мало времени он в дружине провел.
Все замолкает. Над головой беззвучно бурлит жуткий пепельно-желтый водоворот, постепенно сворачиваясь вокруг еще невидимого центра. Я бы испугался, если бы не видел этого уже три раза и не знал: он безобиден. По крайней мере, внешне.
Неподалеку испуганно вскрикивает птица. Кажется, это был ворон... А кто еще рискнет оказаться в поле, в котором кроме трупов никого и ничего нет? И если одни трупы только что ожили, а другие скоро умрут - это ничего не меняет. Хриплое карканье разносится над молочно-белым туманом, заставляя самых молодых из нас вздрагивать. Князь Всеславур рядом со мной крепче сжимает свой полуторник и смещает щит еще выше - на виду остаются только настороженно блестящие серые глаза, изборожденный морщинами тяжелых дум лоб и стянутые в тугой хвост русые волосы. Даже его проняло...
Вороний крик словно открывает дверь. Для редких, но удивительно огромных капель теплого дождя. И дождь... Дождь несет с собой запах свежерасколотого камня.
Мир взорвался воем, ором, хрипами и рыком тысячи немертвых глоток. Один за другим в тумане вспыхивают огни. Мертвенно-бледные, голубые огни. Их становится все больше, они формируются в компании, пока какой-то невидимый сигнал, который я воспринимаю лишь как порыв прокатившегося по шеренге ветра окончательно не формирует их в огромные огненные массивы.
Туман расступается неохотно. Даже и не расступается - выплевывает из себя темные, поеденные гнилью и червями тела. Одни несутся вприпрыжку, иногда на ходу теряя одну за другой части тела, разваливаясь прямо на глазах - но продолжая ползти и хрипеть. Злобно сверкая белесыми, пустыми глазами, они тянут скрюченные пальцы в нашу сторону и открывают пасти, практически лишенные зубов. И даже так они передвигаются с немыслимой скоростью... Барон назвал их умертвиями. Честно говоря, я больше боюсь не их. Хоть я и понимаю, что они опаснее обычных мертвецов - бредущих медленно и осторожно, не тянущих руки, а просто идущих. С бессмысленным взглядом, без какой либо цели... Так только кажется. Я до чертей боюсь их! Они... Как будто предвещают смерть. Надвигаются медленно и неотвратимо. И если глядя на умертвия еще можно поверить, что когда-то оно жило, то эти...
- Сомкнуть щиты! - командует Пайк. По шеренге вновь проходит дрожь. Всеславур справа бряцает щитом о край моего, я тыкаю своим в щит северянина слева. Мне все страшнее и страшнее, но я не показываю этого... Нельзя. Старшина не любит трусов.
- Готовьсь!.. - протягивает Пайк, наблюдая, как самые резвые из умертвий карабкаются по насыпи под частоколом и стекаются в специально оставленные проемы. Если они сломают забор - нам конец. И не только нам. Много хороших людей погибнет... Поэтому ворота приоткрыты. И на самом острие атаки - мы. Ждем.
Последние секунды. Я слышу только свое прерывистое дыхание, со свистом выходящее сквозь зубы и проникающее в забрало шлема. И словно сквозь вату, забитую в мои уши, сквозь океан воды, разлитой вокруг, до меня доносится крик:
- Руби-и-и-и!
Звуки возвращаются, когда мой меч вылетает из-за щита сверху и втыкается в горло добежавшему до меня умертвию. Его немного откидывает, он бурлит что-то неразборчивое. Я смотрю в его лицо и чувствую, как тяжелый мертвый взгляд, полный неистовой, чуждой этому миру злобы, пронзает меня насквозь. Спина под кольчугой потеет и левая рука судорожно сжимается на щите. Рядом князь с коротким выдохом толкает щитом другого "спринтера" и тот с хриплым визгом катится навстречу другим, сшибая их с ног и заставляя возвращаться к подножию насыпи... Не тот. Та. Когда-то оно было женщиной... Все звуки исчезают. Только сосредоточенно сопение товарищей, хэканье, сопровождаемое чавканьем разрываемой плоти и шуршание одежды, трущейся о тела при каждом движении меча. Даже кольчуги уже не бряцают. Все отработано до автоматизма - ударить, отвести клинок на замах и в то же время на противоходе толкнуть щитом. Вернуть щит назад и на противоходе воткнуть меч в очередную разверстую пасть. Мы тысячи, десятки тысяч раз отрабатывали эти движения. Слишком много мертвых тел выходит на заставу с начала сезона, но... Такого не было никогда.
Не знаю, сколько длится этот бесконечный марафон. Я даже пропускаю момент, когда до нас добредают медленные, но невероятно сильные и живучие трупы. Они пытаются отогнуть щиты, схватить за меч или за ногу. Опрокинуть, навалиться и перегрызть глотку. И им это удается. Много раз. Один за другим дружинники и северяне падают, кричат, отбиваются и брыкаются - но затихают. И, ступая прямо по ним, наверх бредут новые трупы...
...
Нас остается около двух десятков. Всего два северянина - остальные дружинники. Мы стоим в воротах и просто держим щиты. Двумя руками. Мечи и молоты весят на петлях, захлестнутых вокруг запястий, копья воткнуты в землю чуть позади. Просто держать. Держать массу. И тогда кто-то придет...
Никто не придет.
Этот леденящий душу шепот словно раздается у меня в голове. Я не хочу поднимать взгляд. Мне нельзя... Но я его поднимаю. Разверстые провалы глазниц голого желтого черепа, едва прикрытого черным капюшоном, смотрят прямо на меня и мои руки словно против воли начинают опускаться. Кристалл полыхает красным из под его балахона и мне становится дурно.
- НЕТ! - раздается громовой рокот крика и я чувствую, как сзади старик вздымает руки. Земля впереди корежится, раздвигаясь и заставляя умертвия падать. Маг и лич смотрят друг на друга и давят, давят силой. А затем маг сдается и за его спиной открывается портал.
- Отходим! - командует Пайк. По его глазам видно, что мы уже ничего не можем сделать. Даже сам барон, стоящий где-то справа, угрюмо молчит. Мы семеним назад, держа щиты перед собой и готовясь бросить их - если кто-то схватит. А затем бежать. Бежать со всех ног, ломиться в мерцающий молочной белизной портал, давиться в проходе... Но не сдохнуть. Выжить.
- Куда! Ему не поможешь! Брось его, Картер! НЕТ!
- Картер! Сюда!
- Прыгай! Мать твою за ногу, прыгай!
Но наивного парня двадцати лет, решившего, что вытащит друга из тени частокола, уже жрут, повалив на землю. Не потому, что голодны - просто зубами быстрее.
- Не-е-е-ет! - слышу я чей-то тонкий, почти мальчишеский голосок, когда рука втягивает меня в портал и я вываливаюсь в укрытую пеленой ночи каштановую рощу...

- ... уже топтаться на месте. Продолжим наш путь - произносит эльф и направляется вверх по лестнице.
Я мотаю головой, отгоняя наваждение и перевожу взгляд на болезненно сжавшегося гоблина... Нет. Леонарда. Собрав его... дневники, я прячу их под кирасу и говорю:
- Я помогу тебе, дружище. Во что бы то ни стало - я хлопаю его по плечу и устремляюсь за Валиусом. Гоблин, секунду помедлив, направляется за нами.