| |
-
Вооот, так потихоньку-потихоньку Геру и социализируем)
|
Салмач, Лиля
Мария Сергеевна встретила дочку и "Кирюшу" недорогими, но весьма обильными "разносолами". На столе была и солёная рыба, и мариновые грибы, и пара салатов с майонезом, и химические рулетики с шоколадом и джемом. Домашняя стряпня соседствовала с готовыми продуктами и полуфабрикатами. Была даже бутылка армянского коньяка, к которому мама, впрочем, почти не притрагивалась, предпочитая зелёный чай. Вопросы про прошлое и настоящее Салмача шли один за другим: как на работе, бывают ли горячие выезды, часто ли приходится сталкиваться с вооруженными преступниками, много ли вообще в городе сейчас таких товарищей, почему решил пойти в милицию, где работал раньше и так далее, и тому подобное. Были и вопросы про мечты, планы и цели на будущее. Салмачу, впрочем, удалось ответить достойно и произвести положительную впечатление на Лилину маму.
Незадолго до ухода молодёжи, когда Салмач уже собирался в коридоре, а Лиля ещё была на кухне, мама обратилась к дочке:
— Так вот, получается, как — от гражданского протеста к женихам? И какие же у тебя планы теперь?
Каратист
Макар выразительно почесал лицо, покрытое наполовину посидевшей щетиной:
— Слушай, да чёрт его знает, с поличным никого не заставали, камер у нас тут тоже нет. Но пару гаражей вынесли капитально, в одиночку такое сложно было бы провернуть. Ворота после краж целые, только замки открытые. Так что или отмычки, или ключи украденные, но никак не болгарки. Такая вот мутатень. В общем, склад в двадцать восьмом гараже сделали. Я арендаторов предупрежу, что у нас вроде как дополнительный сторож теперь за их собственностью приглядит. Ну и я с мужиками сам в бытовке у ворот буду.
Гаражи пронумерованы белой, слегка потёкшей и облупившейся от времени краской. Где именно находится 28-й гараж, Макар тебе объяснил.
Шпингалет
А идея была хорошая... Во всяком случае, так казалось. Ведь в кино про шпионов всегда, когда хотят скрытно провернуть какое-нибудь преступное дельце, отвлекают внимание более заметной, но менее тяжкой криминальной активностью. Например, вооружившись баллончиками с краской и масками-респираторами ваяют фаллические символы на стенах гаражей. Есть только два минуса: жильцы вандалов не любят, а милицейские, наоборот, любят — ведь это лёгкая "палка" в отчётность. Шпингалет с Васьком уже вжились в роль художников-хулиганов, как вдруг из-за поворота показался бобик. Может быть, просто не повезло, а может, и вызвал кто-то, чтобы пресечь художества. Как бы то ни было, менты подъехали, опустили стекло, раздался жёсткий приказ:
— Ну-ка, замерли!
-
Надо было ещё паспорт у Кирюши спросить с удостоверением))
|
-
«Герман не будет стоять в стороне, пока сестру режут» (с). Ну а ты думал, Ада как-то иначе поступит в случае угрозы брату?) В — взаимность! <3
|
-
Ой, как я рада, что Герман наконец примирился с Повелителем!
|
-
Боевой командир всей банды)
|
Я облажался. Соглашаясь на эту авантюру, полагал, что одним выстрелом убью двух зайцев — и накопившееся дерьмо солью́, и освобожу голову для чего-то продуктивного. Думал, скоротаю ночку с девкой Астарота — и все проблемы разом рассосутся. Наивный дурак. Она прочно засела в мыслях. И чем сильнее я старался не думать, тем чаще воспоминания о Ней всплывали на поверхность сознания. Её энергия просочилась на межклеточный уровень, и способ выкинуть Её из головы только один — стреляться самому.
Поначалу я всё спихнул на магию. Дескать, ритуал тот чёртов, что провёл рогатый ублюдок, накрепко посадил меня на цепь. Но, покопавшись в себе, я понял — нет, не оно. В меченых полно демонической энергии хозяина, мы ей пропитаны насквозь. Но не она тянула магнитом по принципу «подобное к подобному». В сознании чётко идентифицировалась другая жажда — по Ней, по Её энергии, той Её части, которая не имела ничего общего с инфернальным. Я спросил у Петера. Его объяснение было комично простым. Он улыбнулся и сказал, что так выглядит привязанность. «По крайней мере у нас, людей, это называется именно так», — добавил он иронично. Вот же немецкий чёрт, ещё и хохмит. А мне-то что делать? Единственный раз, когда мне снесло крышу от привязанности к женщине, всё было совсем по-другому, да и кончилось хреново. Карина просто тянула из меня все соки похлеще пиявки — это я понял гораздо позже, когда очнулся от морока. Змейка же... Да Она вообще ничего никогда не просит — напротив, отдаёт, при этом становясь сильнее. И, что самое интересное, за Ней готовы пойти даже на смерть. Даже тебя, Гера, Она не оставила равнодушным и смогла растопить. Ту ледышку, что давно у тебя вместо сердца. Поздновато только ты спохватился.
В общем, я стал затворником и почти не выходил из гостевой комнаты. Змейка тоже, кажется, меня избегала, хоть причина была иной. Я очевидно её достал, надоело со мной возиться, без конца искать компромиссы и сглаживать острые углы. Сам, конечно, виноват, но сроду это не признаю. Дерьмовый характер с гордыней, вылезающей, когда меньше всего нужно.
Не знаю, как жил эти дни. Плохо помню. Лечение ветеранов отнимало все силы, и я, честно сказать, был этому рад. Но в тот момент, когда я уже смирился и думал, что окончательно потерял Её — потерял по собственной глупости — и конца этой зиме не настанет, дверь спальни открылась, и в меня полетело яблоко. Поймал, несмотря на усталость. А Она прошла прямо ко мне, улеглась рядом и захрустела вторым таким же.
— Тебе ведь так же хреново, да? Или это только у меня такие побочки? — Она повернула голову, но почти сразу же вернулась к созерцанию потолка пустым взглядом. — Даже не думала, что это будет отнимать столько сил, еле до спальни доползаю... Зато теперь я понимаю бабушку, когда она пишет, что любой дар созидателен, и даже «тёмный» можно использовать во благо. Вот где бы эти ребята были сейчас? Так бы и доживали свой век всеми забытыми калеками. Кто-то бы спился, кто-то нищенствовал на пенсионные гроши и выгадывал на краюху хлеба... Всё-таки смысл — это невероятно важный аспект жизни. Да?
А я молчу как баран, даже не зная, что ответить. Потому всё, о чём могу думать — Её чуть прохладные пальцы, сжавшие мою руку. Вот так запросто, безо всяких вступлений. И как это у Неё всё получается так просто и естественно...
И тут меня как молнией поразило: а что если битву мы проиграем и я Её больше не увижу? Не в смысле страха смерти — в отличие от простых смертных я знаю, куда мы отправляемся, регулярно бываю на экскурсии в этих чудных местах. А в смысле я, Герман Вейц, больше не буду с Ней вот так сидеть и жевать яблоко. Астарот, конечно, заберёт Её себе. Превратит в одну из этих тупоголовых монашек с промытыми его идеологией мозгами.
— Почему ты не взял отсыпной? — внезапно спрашивает Она. — Сестра Каталина мне всё рассказала.
— Я дал слово, — наконец нарушаю я молчание. — И вариант «ты упахиваешься за двоих, а я прохлаждаюсь» меня совсем не устраивал.
Честный ответ на прямой вопрос. Я уже морально готовлюсь, что за этим последует лекция о морали, или выяснение отношений, или, на худой конец, сцена возмущения, что в Её доме я смею спать с левыми бабами. Но всё, что Она делает, кладёт огрызок на прикроватную тумбочку, и приваливается ближе.
— А можно я тут сегодня заночую? У тебя тут так тёплышко...
— Спи, Змейка.
— Я, конечно, не сестра Каталина... — бормочет уже полусонно.
— К чёрту её.
А сам дышу через раз, чтобы Она не проснулась и не передумала.
Прав всё же Петер.
-
То, что происходит,
Я даже не знаю.
Я иду в огне,
Но я не сгораю.
Катишься по рельсам,
Гасишься и гаснешь.
И вдруг это сердце
Распахнуто настежь.
(с) Борис Гребенщиков «Неизъяснимо»
И далее по тексту. Вот что с Герой происходит) И вообще вся эта песня БГ — про Геру.
|
|
Лиля
Ты направляешься к женскому туалету. Когда ты подходишь к двери, она резко распахивается и оттуда быстрым, но несколько неуверенным шагом выходит Ника. Что-то в её взгляде подсказывает тебе, что девушка сейчас не вполне адекватна. Впрочем, собственное опьянение и буря эмоций после медляка мешают тебе сконцентрироваться. Через мгновение вы уже расходитесь: Ника уходит куда-то вглубь клуба, а ты заходишь в туалет. Ты спешно идёшь в ближайшую свободную кабинку, чтобы привести мысли в порядок, и на ходу замечаешь подруг Ники, склонившихся над раковиной.
Шпингалет
Ты глядишь вслед удаляющейся Лиле, но не успеваешь ещё толком обдумать произошедшее как к тебе вдруг подходит Ника. У неё немного рассеянный взгляд и расширенные зрачки. Она смотрит прямо тебе в глаза и говорит:
— Ну ты чё, ваще... что ли...
Девушка не успевает закончить фразу — она падает на пол прямо рядом с тобой, изо рта у неё идёт пена, а носом начинает течь кровь.
Хурма
Долго ждать Алину тебе не пришлось. Ты успел лишь выкурить одну сигарету, да ещё немного подумать о своём. Женщина подъехала на старой, ещё советской, Волге, которая, видимо, досталась ей от отца или кого-то ещё из старших родственников. После короткого обмена приветствиями она сразу перешла к сути разговора, разрыдавшись на середине своей речи:
— Сурен, даже не знаю, что мне делать... Примотались ко мне одни чеченские засранцы. Сняли квартиру в моём подъезде. Откуда-то узнали, что я одна живу и про мою ситуацию в больнице. Хотят, чтобы я их наркотой торговала... Иначе убьют, прибьют или ментам скажут, будто я торговала уже. Я им завтра ответить должна...
Салмач
Еврей подъезжает где-то через полчаса вместе с незнакомым тебе опером. Здоровается с тобой и Байкалом. Присвистывая, осматривает оставленную чехами машину.
— Хех, да уж, вот тебе и адская колесница. Разве что без чертей. Лады, сейчас посмотрим, что там внутри, потом Миша ей на спецстоянку отгонит. Глядишь, что-нибудь и возбудим, а? Ты-то сам как, нормально всё?
Каратист
У входа в клуб особой движухи не происходит, разве что служители законы лениво перетирают о своих делах. Внутрь тебя тоже никто не зовёт, так что остаётся разве что считать минуты, дожидаясь конца смены.
Трухло
Ловить тут больше нечего, пора и честь знать — родная каморка и следующий день, полный труда, направленного на благоустройство придомовой территории, ждут тебя с распростёртыми объятиями.
-
С мастерским почином тебя!)
|
— Его лысая башка сверкает на весь Вормвуд, как вы могли его упустить!
Твою мать. Не успел я дойти до дома, как настигла новость с рынка: мозгач свинтил. Сиганул через стену, прорвался и был таков. Не знаю, как в этом городе всё ещё не полетело к чертям с таким раздолбайством. Хуже всего то, что я начинал заводиться. Завожусь я редко, но метко, и ничем хорошим это обычно не кончается.
— Бля, Даст, да кто ж знал, что этот полудохлик окажется такой прыткий. Они там все замороженные, а этот затаился, сука, и дал дёру, когда наши отвлеклись на того пришлого мудака, — оправдывался вестовой. — Потом мы его спалили и взяли на прицел, а он как ломанётся, ёпт! У него перчатка ещё эта — стрёмно было подходить. Мозгачи ж ёбнутые все: схватит за яйца, и будешь всю жизнь писклявить потом…
Я прервал тираду нетерпеливым жестом.
— Мне плевать как, но вы его найдёте немедленно. А когда найдёте, потрудитесь сделать так, чтобы больше он уже никуда не рыпнулся. Хоть ноги переломайте.
— Молодец какой. Перелом потом сам лечить будешь?
Голос за спиной. Женский. Я обернулся, уперевшись взглядом в… Ингрид? Да, Даст, погорячился ты с «мелкой». И, кажется, давно не заглядывал в квартал Ангелов. Хорошо, когда здоровье позволяет годами не обращаться к лекарю, но, чёрт, как же летит время.
Помню, как был пацаном, когда у Ангелов родилась дочь. Пару раз эта малявка даже забегала в наш дом, и дед не то угощал её, не то подарил какую-то самодельную игрушку… А сейчас передо мной стояла молодая женщина — да, невысокая и щуплая, но всё же не девочка и даже не подросток. Стареешь, Даст. Сколько тебе тогда было, зим пятнадцать? Неважно. Сейчас есть дела поважнее подсчёта прожитого.
— Какие-то возражения? — спрашиваю я.
— Да. Отмени свой приказ.
Нормальный заход. Я командую рейдерами больше, чем она живёт на свете, и не привык, чтобы мои приказы обсуждали. Особенно в присутствии подчинённых. Тем более требовали отменить.
— Ты же теперь вожак? — меж тем уточняет она.
— Да.
— Тогда отмени свой приказ.
Да уж, девчонке не занимать дерзости. Это ещё не отыгравшая юношеская борзость или просто глупость? Щёлкнуть бы её по носу тут же, но я слишком уважаю Кая, чтобы не дать ей шанса.
— С чего бы? Мозгач сбежал из карантина. Я огораживал рынок не для того, чтобы каждый мог шарахаться туда-сюда, когда ему вздумается. Как Ангел ты, думаю, знаешь, что такое карантин? — всё же не удержался я от иронии.
— Конечно, — не обратив внимания на колкость (или не заметив?), кивает она. — С рынком ты правильно сделал. Я не прошу отпустить Ангста, по городу ему действительно нельзя разгуливать. Но если всё, что сказал он, — указывает на Патрона, — правда, то Мозгач нужен живым и невредимым. Вели поместить его в отдельный карантин. Я объясню зачем.
Я заметно колеблюсь. Я всегда общался с Каем, если что было нужно по его части, и не сомневаюсь в его мастерстве — насчёт Ингрид же уверенности нет. В памяти прочно засел образ девчонки-сорванца лет пяти, и он с трудом вяжется с той, что сейчас перед глазами. С другой стороны, недавно отец передал дела ей — значит, доверяет, считает, что готова заменить его.
— Хорошо. Ты слышал Ангела. Мозгача найти и под замок. Но на этот раз без косяков, — отдав новое распоряжение Патрону, я жестом приглашаю девушку в дом.
Иногда стоит рискнуть.
***
Она опускается на стул возле стола, за которым я обычно ем, то и дело бросая любопытствующие взгляды по сторонам, как будто хочет что-то спросить, но не решается. А я, следя за направлением её взгляда, теряюсь в догадках, что же могло так заинтересовать в моей хибаре. Впрочем, вскоре выясняется.
— Как здесь тепло, хорошо… — произносит она в задумчивости.
— Тепло?.. — непонимающе переспрашиваю я.
— Да.
Колкий, быстрый взгляд и тут же отведённые в сторону глаза. Как блеск клинка охотника за головами, вынырнувшего из темноты по твою душу. И почему от него кольнуло ощущением, что я только что произнёс нечто крайне обидное? Причём в её адрес. Странная она…
— Какой у тебя план по Мозгачу? — напоминаю я главный вопрос на повестке.
— Да...
Она устало трёт переносицу, собираясь с мыслями.
— Что мы имеем. Сонная проказа поражает нервную систему. Больные ей становятся вялыми и безразличными к большинству раздражителей. По мере прогрессирования болезни человек всё меньше бодрствует и всё больше спит, в конечном итоге — умирает, не приходя в сознание.
Теперь, когда она начинает говорить по своей теме, её голос звучит тише, но прежняя уверенность никуда не девается — становится иной. Нераздражающей что ли.
— То, что описал твой человек, крайне нетипичные симптомы, и я прежде не встречала таких ни у одного заражённого.
— И что это значит? — спрашиваю я, пока не понимая, куда она клонит.
— А вот это я и хотела бы узнать... — бормочет гостья, скользя взглядом по потолку, как будто искомое прописано там.
Но, видимо, сообразив, что я согласился на игру по её правилам, чтобы получить чёткие, внятные ответы, которые она же сама мне и обещала, добавляет:
— Есть несколько версий. Первая: Ангст мог не заразиться. То есть его сунули в карантин по ошибке. Вторая: он всё-таки заразился, просто у него атипичные симптомы. В частности, он не спит и, как выяснилось, способен очень даже резво бегать с преодолением препятствий. То есть он болеет не в тяжёлой форме, но при этом, скорее всего, является переносчиком и может заразить других при контакте. Третья: он заболел, но по каким-то причинам его иммунная система вступила с возбудителем в симбиоз — организм с ним не борется, принимая чужеродные клетки за свои, взамен недуг не убивает его. Это называется «здоровый носитель». Но других при этом заразить Ангст может. Четвёртая: он заболел, но его организм успешно поборол болезнь. То есть он имеет иммунитет, и если так...
Она замолкает. Явно что-то прикидывает, обдумывает.
— ...то? — напоминаю я о своём присутствии, когда пауза слишком уж затягивается.
Она еле заметно вздрагивает, выныривая из какого-то своего мира, смотрит на меня растерянно, будто только заметила. Девчонка умная, но, похоже, с кучей тараканов. Мнётся. И я только теперь замечаю, что её левая рука как-то неестественно прижата к телу, от чего резкие движения вызывают на её лице гримасу боли. Конечно, как я мог забыть.
— Ты ранена.
— Да, зацепило, когда вытаскивала других раненых, — нехотя признаёт она.
Ёжится. Я бы даже сказал, ершится. Диковатая она какая-то. Похожа на плохо, не до конца прирученного зверёныша, выпускающего когти по поводу и без. На всякий случай. Потому что до конца не понимает, когда стóит, а когда пустое.
— Помощь нужна?
Она качает головой отрицательно.
— Отец меня уже заштопал. Пройдёт. Нормально всё.
— Когда залётный хер шмаляет по гражданским, это ненормально, — моё возражение звучит резче, чем хотелось бы. — Я поговорил с этим Крюгером. Утверждает, что в вас не целился. Что скажешь ты?
— Я не знаю, — пожимает она плечами и сова морщится. — Мы с Полуночью стояли спиной, когда в нас прилетели осколки, и я ничего не видела.
Подумав, добавляет:
— Но перед тем, как выносить Сирокко, я крикнула Крюгеру, чтоб не стрелял в нашу сторону. И он точно знает, что я Ангел. Кто его разберёт, специально он или нет... По большей части ему плевать на людей.
Ясно. Концов не найти. Впрочем, я не звался бы Дастом, если бы бросил это дело не доведённым до конца. Других свидетелей этих событий хватает, например, караульные с вышки. И я непременно допытаюсь у них позже.
— В любом случае я его предупредил, и больше такое не повторится, — заверяю я. — Пусть развлекается стрельбой по Ангелам в другом месте. В Вормвуде они слишком ценны.
Она хмурится, ёрзая на стуле, и какое-то время молчит, прежде чем спросить:
— А он не сказал, зачем вообще к нам явился? Его община довольно далеко отсюда, на западном побережье, и просто так он бы не пришёл — наверняка какая-то нужда.
— У него к Колину дело, ищет какие-то детали.
— Ага. И пальбу по Матери устроил, чтобы ускорить их поиск?
А язык у неё вместо скальпеля. Это даже забавно. Иногда.
— Сирокко — его кореш, — поясняю я. — Когда Риск с братцем его изрешетили, Крюгер не смог стоять в стороне.
Она меняется в лице.
— Месть за друга, значит… — кивает одобрительно. — Пусть так. Óдин благоволит справедливому возмездию.
Точно. Я и забыл, что она тоже из этих, как их?.. Неовикинги? Верят в кучу богов, над которыми у них за главного какой-то одноглазый. В какие только культы ни ударяются на просторах Межнины.
— М-м-м, да… Про Ангста я ещё недоговорила, — вновь возвращается Ингрид к основной проблеме. — Я перечислила четыре версии в случае, если мы имеем дело с вирусом. И нужно помнить, что Ангст — не обычный человек. Возможно, на Мозгачей и тех, кто связан с Вихрем, возбудитель не распространяется. Возможно, лечение вообще стоит искать в Вихре...
Очень хорошо. «Из-за грёбаного Вихря случилась эта чума — поэтому надо лечить при помощи Вихря». Охуенно здравое рассуждение. И вроде смышлёная, а на полном серьёзе несёт такую ересь. Я бы понял, будь она долбаной сектанткой, но услышать подобный бред от Ангела — вот уж не ожидал. Едкий смешок срывается с моих губ.
— Неужели?
— Ну да, а что?.. — осторожно спрашивает она.
Похоже, почуяв прорывающееся в моём голосе недовольство, она замирает. Внимательные, льдистые глаза смотрят на меня изучающе, оценивая риски: говорить дальше или смолчать. Она выбирает первое. Кто бы сомневался.
— Пока что надо установить природу возбудителя. От этого и будем плясать. В ситуации почти полной неизвестности мы вынуждены учитывать даже самые необычные варианты. И если что-то из них поможет справиться с болезнью, свою задачу мы выполним.
— Если под «необычным вариантом» ты имела в виду, что лечить будет Мозгач, залезая в Вихрь, и при помощи своей перчатки, по-моему, лучше сдохнуть во сне.
— Посмотрела бы я, как бы ты запел, если бы умирал сейчас взаперти на рынке под дулами рейдеров, — тихо говорит она, упрямо поведя подбородком.
На этот раз настаёт мой черёд делать паузу для изучающего, с прищуром, взгляда на собеседницу. Нет, это не борзость. Это непоколебимая уверенность в своей правоте, вкрутую замешанная на упрямстве.
— В любом случае Ангелы не умеют лечить Вихрем, — возражаю я. — В чём смысл этого разговора?
— Не умеют, — кивает она. — Почти никто не умеет. Но моя мать владела этим искусством и передала его мне. Только... это небезопасно.
— Удивительная новость, — хмыкаю я.
— Ты не понял. Это небезопасно пока что. Временно. Знания у меня есть, но я ещё ни разу не пробовала лечить кого-то этим способом… — бормочет она смущённо.
— Хоть одна хорошая новость за день.
Она правда считает, что я позволю пустить в ход эту муть и должен поверить, что после сеанса залипания в неведомую хрень весь рынок чудесным образом исцелится?
— Чёрта с два я выпущу из карантина таких «излеченных». Вормвуду не хватало только толпы ходячих трупов с кашей вместо мозгов.
Ингрид поджимает губы.
— Ты не Ангел, и не тебе решать, — не сразу звучит её ответ.
— Ты, похоже, тоже, раз предпочитаешь шарлатанство нормальному лечению, — парирую я.
— Моя мать не шарлатанка!
Она моментально вспыхивает. Вскакивает с места, группируется, словно готовится отражать атаку не только словесно.
— Ты хоть знаешь, скольких она вытащила, когда обычная медицина оказалась бессильна?! На её счету столько спасённых жизней, что ни один Ангел, лечащий по анатомическому атласу, и в подмётки ей не сгодится! Не смей оскорблять её память!
Будь на столе что-то увесистое, наверняка уже полетело бы в мою сторону. Ну и характер у девицы. Из глаз того гляди полетят искры.
— Успокойся, — смерив ей взглядом, холодно произношу я.
Куда там. Мой тон только подстёгивает её ещё больше. Как вылитое на голову ведро ледяной воды.
— Если есть хоть малый шанс, что Вихрь спасёт жизни, я пойду на этот риск. И ни ты, никто другой мне не запретит!
— Не пойдёшь. Я не позволю.
— Да ты что?! Ну попробуй!
Кажется, только что я наступил на какую-то особенно болезненную мозоль, потому что сейчас она похожа не на нелюдимого зверёныша, а на взбешённого зверя, который всю жизнь жил на воле и впервые узнал, что такое быть изловленным и засунутым в тесную клетку. Удивляюсь, как она ещё не наскочила на меня с кулаками. Наверное, мешает больная рука.
— Может, сам будешь ходить на рынок смотреть на умирающих, а?! Раз ты такой умный и всё знаешь.
— А может, тебе напомнить, из-за чего люди Золотого века оказались в полной заднице? Твой Вихрь в один прекрасный день пустил по пизде весь их мир! Жизнь ничему тебя не учит?
Дерьмо. Я и сам начинаю беситься. Заразительная у неё ярость. Мне ещё не доводилось бить женщин, но в эти секунды рука чешется залепить пощёчину. Только нет у меня уверенности, что угомонится.
— Лечить Вихрем она вздумала, — волевым усилием беру себя в руки, почти возвращая прежнее спокойствие. — Обязательно кидаться в крайности? Ты, блядь, Ангел. У тебя есть обычные лекарства — нельзя попробовать для начала их?
К моему изумлению, Ингрид разражается заливистым смехом.
— Ха-ха-ха! У меня есть лекарства… Ха-ха-ха-ха!
Она мелко сотрясается всем телом, упав обратно стул и прижав ладонь к глазам. А когда отнимает, я вижу, как по болезненно бледным щекам катятся крупные, блестящие капли.
— Да мы Сирокко полдня собирали! По кусочкам, и это не прикрасы! Моя подруга чуть не истекла кровью у меня на руках, я едва её спасла, на последних запасах! Только вы ж всё не унимаетесь, вам всё мало! Каждый день режете друг дружку и режете. Режете да стреляете! Вышибаете мозги да кишки выпускаете! Да а чего, подумаешь, ерунда какая. У Ингрид же бесконечные запасы, ей с неба падают — подлатает! Нет у меня ничего, всё истрачено подчистую — ясно тебе, умник?!
Становится не по себе. Она в самом деле рыдает и хохочет одновременно. Истерика? Твою мать… Я знаю, как унять кучку буйных рейдеров, но понятия не имею, что делать с истеричными бабами.
Делаю первое, что приходит на ум: шаг к шкафу, там, где хранится «тяжёлая артиллерия». Ставлю перед Ингрид на стол гранёный толстостенный стакан, ещё из дедовских запасов, наливаю до половины.
— Пей.
Она проглатывает, не поморщившись. Точно истерика. Пойло вообще-то крепкое даже для мужика.
— Легче? — садясь напротив, спрашиваю я.
— Немного, — поникшим голосом отвечает она и утыкается немигающим взглядом в выцветшую, потёртую скатерть.
Ладно хоть реветь перестала, а то ещё немного, и я бы не выдержал этого представления. Похоже, вся эта драматическая лабуда в крови любой женщины — неважно, Актриса она или нет.
Придвинув опустошённую посудину, наливаю себе тоже. Почти до краёв.
— Надо было сразу сказать, что с аптечками всё херово. Я не знал, — отпив немного, бросаю вслух, чтобы сказать хоть что-то.
Молчит. Притихла. И эта внезапно повисшая тишина гнетёт сильнее недавнего скандала. Тебя не поймёшь, Даст. Ещё несколько минут назад тебя раздражали её крики — теперь не рад её молчанию.
— Ну, с медикаментами, я думаю… Э, куда?.. Не лишака?
Ни слова не говоря она вдруг хватается за стакан и осушает залпом прежде, чем я успеваю вмешаться. А мгновением позже падает ничком на стол.
— Блядь.
Ангел-алкоголичка, заебись. Шумно выдыхаю, запустив пятерню в волосы и уставившись на бессознательное тело как дурак. Вот что с ней делать? Закидывать на плечо и тащить в дом отца? На виду у всего Вормвуда. «Кай, тут твоя дочь ко мне явилась и ужралась в щи — принимай». Да он первым же делом спросит, нахера ты ей наливал.
Чёрт с ней, пусть отоспится здесь. К Каю схожу сам, предупрежу. Ворча тихие ругательства, стаскиваю с девушки пальто и обувку. Взяв на руки, переношу в кровать (надо же какая лёгкая — иной подросток и то весит больше).
Вот уж точно нескучный первый день на посту вожака.
-
Смотрю, вы отлично поиграли. Завидую. )
Ну и почитать про себя любимого было крайне интересно.
-
-
Ингрид vs Даст: нашла коса на камень)
|
-
Только массовые расстрелы спасут Вормвуд от наркозависимости! Прогрессивная медицина от Даста))
|
-
Даст такой милый, когда бьёт хвостом)
|
Грёбаные торчки. Именно эта мысль здобной осой ужалила первой, когда ко мне повалила толпа рейдеров. Но следом начало глодать сомнение: коллективные трипы — это что-то новенькое. От дури не бывает ведь настолько одинаковых глюков? А у этих ребят было как под копирку: какой-то пришлый залез на крышу и положил из пулемёта верхушку местной власти. Не то чтобы я всерьёз воспринимал Мать и её чокнутых родственничков, но так уж сложилось в этом городе: религиозность вступила в причудливый симбиоз с наркозависимостью — и вместе они составляют костяк управления Вормвудом. Составляли. Теперь вместо них двадцать три трупа. Сука.
— Что за хер?
На вопрос мне не смогли ответить толком ничего конкретного. Зовут вроде Крюгером, а кто он, откуда — хрен его знает. Оно и понятно: когда началась заварушка, стало не до знакомств. Но вооружён до зубов, и броня годная, так что вряд ли очередной прощелыга с пустошей. Самым паршивым было то, что, разделавшись с Эллисон и её людьми, он начал шмалять по гражданским. Якобы задело даже Актрису, которая за каким-то лешим полезла под пули давать представление. Нашла время. Экзальтированные бабы иногда похлеще нарков.
— Мозгача ко мне. Срочно. А, блядь...
Я осёкся, сообразив, что единственный мозгач поселения сейчас маринуется в карантине, и недавно мне доложили, что он настойчиво просит встречи. Со мной. Я что, так похож на любителя от нечего делать поточить лясы с Вихредрочерами?
Грёбаные мозгачи. Грёбаный город, летящий в тартарары.
Ладно. Вариант угомонить психопата прочисткой извилин отпадает. Значит, остаётся всего два. Решение приходит молниеносно.
— Закрыть периметр. Рассредоточиться по стенам и держать на прицеле. Если он вздумает устроить резню жителей, открыть огонь.
Бешеных псов отстреливают.
Конечно, остаётся и запасной вариант. И по-хорошему надо бы начать с него. Хотя, пожалуй, можно и совместить.
— А он совсем не в адеквате? — спрашиваю у «гонцов». — Зачем по Актрисе-то стрелял?
Может, конечно, ему красивая баба не дала когда-то, и его переклинило с тех пор. Или тупо словил приход и решил чертей погонять, которые ему там привиделись.
Но что-то в этой версии не клеилось. Слишком уж точечные, целенаправленные убийства: сначала жрица, а следом брат и сестра. Гражданские вполне могли попасться под руку случайно. И если так, вполне может оказаться, что стрелок — наёмник, исполняющий часть чьего-то хитроумного плана по устранению конкурентов и захвату власти. Кто это там такой хитрожопый — вот вопрос.
— Хотя нет. Желательно пока просто обезвредить. Добить всегда успеем, — добавляю, подумав.
Если убийства заказные, надо узнать имя того, кто покусился на город. Ситуация может быть ещё хреновей, чем я предполагаю. Ещё эпидемия эта, блядь...
— Если он отстрелялся и настроен на диалог, пусть приходит, поговорим, — надевая бронежилет, продолжаю давать распоряжения. — Без пукалки только своей. Да, и Ангела ко мне позовите.
-
Ну наконец-то Вормвуд в нормальных руках)
-
Решителен. Зол. Харизматичен)
-
За трезвые размышления посреди безумного хаоса.
-
Вакуум власти? Не дождётесь!
|
— Красивые.
Она проводит пальцем по камню на моей запонке. Я знаю: приценивается. Без шуток, эта девица могла бы стать неплохим бизнесменом — род занятий приучил её смотреть на клиента как на соотношение рисков и бонусов и проводить этот анализ почти мгновенно по паре косвенных деталей: чистоту ботинок, посадке костюма, бренду одежды, марке одеколона… После нескольких мгновений зрительного контакта мне зажигается зелёный свет — я сочтён удачным капиталовложением. А значит, на меня стоит тратить время и старания, если хочется получить барыши посолидней простой оплаты по тарифу клуба за приват. А она хочет. Я вижу это по блеску глаз в приглушённом освещении. Эта охотница ещё не знает, что в её расставленные — как она думает, ловко — силки забрёл хищник покрупнее. И хитрее. Но я не спешу. Зачем сходу являть свою натуру, если можно насладиться хорошей игрой? Я пришёл сюда за удовольствием — и за свои деньги намерен получить максимум. И даже больше.
— Нравятся?
Я небрежно поднимаю руку, чтобы дать рассмотреть ей с разных ракурсов. И, конечно, подогреть желание заполучить побрякушку. Завлекаю рыбку на крючок.
— Это натуральный рубин. Удиви меня — и сможешь забрать одну себе, — обещаю с улыбкой.
— А вторая? Будешь ходить с одной? — она склоняет голову набок и лукаво улыбается.
— А вторую заберёшь, если мне понравится настолько, что я захочу вернуться, — отвечаю ей тем же.
— В таком случае ты придёшь ко мне и в третий раз.
— Смелое заявление. Но я ещё не настолько пьян, чтобы переписать на тебя свой бизнес, дорогая.
— Это мы ещё посмотрим...
Мы обмениваемся многозначительными, обоим понятными взглядами, и игра-охота начинается. Я удовлетворённо откидываюсь на мягкую спинку дивана и спускаю внутреннего демона с поводка со строгим ошейником. Ощущение близкой добычи дразняще щекочет чувство предвкушения — я уже знаю сценарий предстоящей ночи.
***
В замке щёлкает ключ, и я отступаю к стене, пропуская её внутрь. У нас с Петером есть запасной комплект от квартир друг друга, и раз уж он перебрался к Ней, я могу воспользоваться отсутствием хозяина.
— Душ слева по коридору, — указываю я, — начинай без меня.
В комнате для приватных танцев я был гостем, наблюдающим со стороны — здесь, на моей территории я становлюсь собой обычным. Властным, руководящим, приказывающим. В мире, где правят деньги и купить на них можно всё, я могу себе это позволить — отдавать распоряжения стоящим ниже меня на лестнице социальной пирамиды. И быть уверенным, что мне подчинятся.
Она кивает.
— Жду тебя там.
Любой стрип-клуб — по факту легализованный бордель, каким «элитным» бы ни был. Руководство всегда отнекиваются и в самопрезентации на сайте вешают тебе лапшу на уши, что дескать уж они-то не такие, у них всё прозрачно и в рамках закона. На деле разница в уровне проста: в заведении среднего пошиба тебе и слова не скажут, если вздумаешь распустить руки прямо тут же, оставшись с танцовщицей наедине. В элитном и дорожащем собственной репутацией — дадут красочное меню, где вместо блюд — список услуг плюс портфолио в разнообразных ракурсах. А потом ненавязчиво намекнут, что смена у девушек заканчивается в 5 утра, и если джентльмен желает проводить кого-то до дома... Все пилонщицы подрабатывают натурой. Не стоит питать иллюзий.
— Уже иду, — бросаю вслед, даже не посмотрев в её сторону.
Где-то в этих ящиках у Гааза должна быть верёвка...
Я стягиваю ей запястья, крепко привязывая к кронштейну душа, прямо под хлещущими струями, и поворачиваю смеситель в среднее положение. Она вскрикивает от резкого перепада температуры.
— Так надо, детка. Будет жарко, — обхватив её сзади за шею и притянув к себе, шепчу в ухо. — А если будешь вести себя плохо, включу ледяную.
Сегодня я не собираюсь сдерживаться и в чём-то себе отказывать. Эти запонки — подарок сучки Карины, и прямо сейчас я мог бы выбросить их в мусорное ведро. Но тебе, детка, придётся отработать эту цветную стекляшку по полной.
***
— Вон.
— Прости?..
— Пошла вон.
Мы перебрались в спальню, и она только что протянула мне таблетку экстази, предложив «раскрасить эту ночь ещё разноцветней». Я чувствую, как внутри стремительно нарастает ужас, перемешанный с яростью.
— Да ладно тебе, все девочки чем-то закидываются! Не делай вид, что не знал.
— С вещами на выход, я сказал.
— Придурок.
Хлопает дверь. А я ещё некоторое время смотрю на свои трясущиеся руки, не в силах сдвинуться с места. Грёбаная наркоманка.
***
Я возвращаюсь в Её дом под утро. Внутри тихо, лишь слышно мерное тиканье часов в гостиной.
Я слишком поздно улавливаю чёрную тень, неслышно выныривающую из темноты прямо на меня, но рефлексы срабатывают мгновенно.
— Опять ты, — констатирую равнодушно и скидываю ботинки.
Похоже, эта дрянь меня пасёт.
— Посмотрите-ка, кто тут. И в каком ви-иде... — тянет приторно-издевательский голосок. — Герман Вейц собственной персоной после бурной ночи.
Демоница принюхивается.
— Да ещё и нетрезв, хи-хи. Приключения удались на славу?
— Послушай, как тебя там... Отъебись.
— Для тебя, милый Палач, просто Каталина, — не обращая внимания на грубость, мурлычет она и проводит пальцем по моей щеке.
Я на мгновение замираю, прислушиваясь к новым ощущениям в себе. Стало легче. На ничтожную толику, но легче. Несколько секунд я молчу, обдумывая пришедшую в голову совершенно дикую мысль.
— Ага, в правильном направлении рассуждаешь... — подначивает она, сокращая дистанцию.
Перехватываю назойливую руку за запястье, одёргиваю вниз.
— Можешь выпить всё? — спрашиваю хмуро.
— О да, я могу заставить тебя забыть...
— Так заставь.
Я толкаю её внутрь комнаты, плотно захлопнув за собой дверь. Она победно хохочет.
-
Как же я люблю циничного Геру с флёром БДСМа! ))
-
|
-
Ну, за кубическую близнецовость!
|
-
Переживаю, что Гера когда-нибудь так сорвётся(
|
Что-то не так. Она другая. И в том, как берёт меня за руку и тянет за собой — хотя раньше избегала малейшего касания. И в том, как усадив на кухонный стул и заметив синяк на скуле, обеспокоенно спрашивает:
— Тебя что, били?!
— Ерунда, — отмахиваюсь я. — Небольшие разногласия со следователем.
— Какие-то методы 90-х!
— Ты же меня знаешь, — пожимаю плечами с улыбкой. — Молчать в тряпочку не мой конёк. А человек попался молодой, несдержанный, вот и повздорили.
— Понятно, решил потроллить мента при исполнении. Гениальная идея.
Она ворчит и сетует на то, что прикладывать лёд уже поздно — гематома давняя.
— А перелома нет? В этом месте кость непрочная, я помню из анатомии.
— Змейка, не суетись.
Да, пожалуй, самое верное слово, чтобы описать Её. Суетливая. Порывистая, суматошная, хлопотливая. Такими бывают люди на приятном торжестве. Только с чего праздник — неужели из-за моего возвращения? В голову невольно лезут сравнения. Я роюсь в памяти, пытаясь найти эпизоды, когда кто-либо был рад мне просто так. Рад одному моему появлению. Небогатый улов. В бизнес-контактах и начинать не стоит. Среди друзей негусто. Родни — подавно. Разве что брат. Хм, а что-то есть схожее у Неё и Макса. Непосредственность. Умение не держать в себе и дар заразить этим другого. Они бы подружились.
Так и есть — мне рады. Чувство почти новое и совсем непривычное. Я шёл сюда, не имея чёткого плана, а теперь и вовсе не знаю, как действовать, как реагировать. В скриптах, по которым давно течёт моя жизнь, не прописан алгоритм поведения в подобных случаях. Пусто. А нужны ли вообще какие-то телодвижения с моей стороны? Может, достаточно просто принять? Порадоваться тоже за компанию. Но молча. Или всё же открыто? Она, кажется, замечает мою растерянность.
— Что?
— У тебя такой вид, будто ты выиграла миллион долларов.
— Лучше! Ты вернулся!
Вот уж точно не Карина. Та бы скакала до потолка только по случаю удачной лотереи.
— Мы с доктором места себе не находили!
— И что, даже не попросишь за порог?
— В смысле?!
— Как-никак своим визитом я могу подвергнуть тебя опасности.
— Да брось, а то я не знаю, — фыркает Она. — Ты бы не явился, пока сто раз не проверил, нет ли за тобой хвоста, просканировался на жучков-паучков, прослушки и всё такое прочее. Ты ж нервнобольной змеёныш-то. Прогрессирующая мания преследования.
— Спасибо за диагноз, доктор.
— Всегда пожалуйста!
Она хохочет и начинает копаться в холодильнике.
— Тебя небось и голодом там морили.
— Не поверишь, предоставили комплексный обед из трёх блюд. Даже напоили советским компотом. Правда с галлюциногенами неясного происхождения.
— Ну да ничего, сейчас что-нибудь сообразим... Правда со съестными припасами сегодня туго... — бормочет Она, повинуясь инерции мысли, но тут резко оборачивается. — Как это с галю... Погоди, тебя отравить пытались?! Как же ты вырвался?
— Всё... запутанно.
Тупая реплика, ничего не поясняющая, но это единственное, что я могу сейчас сказать.
— Правы мужчины — надо было их взорвать к чертям собачьим! Эти дебилы хоть поняли, на кого покушались!
— Тихо, змейка.
— Сигил ни о чём не сказал, да?
— Успокойся.
— Да чего мне успокаиваться! Я успокоюсь, только когда с землёй их шарашкину контору сровняю!
Она кипятится, а я запутываюсь всё больше. Как выйти из положения? Как всё объяснить, когда сам не знаешь, где искать концы?
— Вот что. Тебя должен осмотреть доктор Гааз.
— Змейка.
— И обязательно взять кровь на токсины.
— Ада.
— Это нельзя так оставлять!
— Ариадна!
Имя, по которому я зову Её очень редко. Теперь оно заставляет сестру замереть и взглянуть на меня выжидающе. Эффект ледяной струи. То что нужно.
— Я обязательно переговорю с Петером позже. Но не нужно никаких осмотров.
— Как это не нужно? Отравление — это очень серьёзно. Тебе ли не знать? Сам же химик. Если у них есть яд, который действует на «изнаночных»...
— Потому что это лишь гипотеза. Я не уверен до конца, что причина в веществе. Как и во всём остальном не уверен... — добавляю нерешительно.
— Гер, я ничего не понимаю, — всплеснув руками, Она плюхается на стул рядом, бросает на меня беспомощный взгляд. — Ты одними загадками говоришь. Сначала пугаешь, что на тебя покушались, через минуту уже нормально всё. Лучше скажи правду!
— Это и есть правда.
С шумным выдохом ерошу волосы.
— Давай по порядку. С более ясного к менее, — предлагаю я временное решение. — Что за офицеры с планом штурма и почему у тебя по лужайке среди бела дня разгуливает воплощённая демоница?
— Вообще их четыре, и это те самые монахини, о которых я недавно тебе говорила.
Пока я ем (обыкновенные макароны по-флотски, но, чёрт возьми, сейчас блюдо на скорую руку кажется пищей богов!), Она рассказывает. Всё больше хмурюсь. Не потому, что теперь в доме на постоянке обитает ССовец с узкоглазым дружком-нацистом. Я видал серную погань и похлеще. Дело в другом: восемь демонов, загнанных в телесную оболочку, требуют содержания. Начиная от помещения и заканчивая вооружением. Ей, эпизодически зарабатывающей фрилансом, не потянуть таких расходов. Но рогатый ублюдок, разумеется, не думал об издержках, когда расквартировывал этот полк у Неё. Не иначе как от большой любви и заботы. На кого рассчитывал, на меня? Тогда вдвойне уёбищно выглядит его афера с грабежом фирмы.
— Блядь, что за козёл, — вырывается у меня посреди Её рассказа. Она осекается.
— Кто?..
Я злюсь. Оттого, что бизнес-планы пошли прахом. Что придётся заморозить Её проект, который должен был стать сюрпризом. Что не могу сиюминутно отдать распоряжение выделить необходимые средства на непредвиденные расходы — вместо этого вынужден тратить время на грёбаные расчёты. Потому что бюджет ограничен и надо вписываться. Я с этого начинал когда-то и снова захожу на порочный круг. Как же заебало бегать словно конь по цирковой арене.
Но признаться Ей не могу тоже — вот что самое поганое. Расписаться в собственной слабости перед Ней, когда Она считает тебя самым успешным, умным, находчивым. Когда надеется на тебя. В тысячу раз проще выйти на центральную улицу с громкоговорителем и проорать: «Герман Вейц — лох!». Нет, не могу.
— Никто, — обрываю грубо.
Слово не воробей. И я злюсь ещё и потому, что сейчас эта птичка вылетела крайне некстати. Но она, как водится, принимает на свой счёт.
— Я что-то не то сказала?.. — спрашивает осторожно.
— Это тебя не касается.
— Ну, ладно, я просто...
— Что ты просто?
— Волнуюсь.
— Волнуешься или хочешь всё контролировать?
— Гер...
— Наше партнёрство не означает, что я должен отчитываться тебе во всём.
— Да при чём тут!.. Я...
— Или ты думала, что я позволю вмешиваться и руководить своей жизнью? Женщине?
Губы кривит едкая усмешка. Я злюсь на себя, а отыгрываюсь на Ней. Подло и низко. Примитивно до омерзения, но я не могу остановиться. Меня уже подхватило потоком и несёт. Я знаю, что позже мучительно пожалею об этом — уже начинаю, стоило произнести. Но что за парадоксальная, садомазохистская тяга — быть уверенным, что твои слова ранят, и продолжать их высказывать!
Она смотрит на меня испуганно, сбитая с толку, ошарашенная внезапной отповедью — а главное-то незаслуженной. А потом почти выбегает из кухни.
-
Несносный мужик, ну что за характер, заколебал своими эмоциональными качелями! :Р
А если серьёзно, классный отыгрыш минусового Сердца. Алекситимии то бишь по-научному ;)
-
За радостную непосредственность встречи!
|
-
Гера в своём репертуаре, мур-мур-мур)
|
|
-
Как же я скучала по Гериной змеезлобной харизме!)) Уже предвкушаю непростой разговор...)
|
— Не понял... Какого чёрта?
Наверное, сейчас в глазах Миши я выгляжу полным идиотом. Но гораздо важнее имиджа собрать мысли в кучу и упорядочить. Голова в тумане, ломит виски, а тело — как после трёхчасового марафона на беговой дорожке.
— Ничего не помню...
Тру переносицу. Последнее, что отложилось в памяти — я меряю шагами камеру и считаю. За неимением смартфона или на худой конец листка бумаги с карандашом считаю в голове. Впрочем, на оперативную память ты никогда не жаловался, Гера. Сколько химических формул той дряни, что ты создал, хранится на подкорке твоей черепушки? Десятки, если не сотни. Креативщик хренов.
Подсчёты привычные. Рентабельность. Риски. Погрешность вследствие непредвиденных факторов. Голая экономика предприятия. И результаты не в мою пользу. Если соглашаться на условия ментов, о расширении можно забыть. Как и о финансировании Её идеи.
Конечно, я ничего не обещал. Словом не обмолвился. Светлана должна была провести всю подготовительную работу втайне и по её итогам предоставить отчёт: сколько, когда, как. Хотя я бы дал отмашку реализовать в любом случае, финансовые и временные затраты меня бы не остановили. Почему? Тебе же не свойственно затевать рискованные проекты, Гера.
Не знаю. Это сложно поддавалось логическому описанию, но что-то было в этой Её идее. Стихийное и увлекающее, заразительное. Возможно, так выглядит мечта? За которой идут невзирая на препятствия. Которую реализуют вопреки неудобствам и толпе, тянущей за руки прочь и вторящей на разные голоса: «Зачем тебе это надо? Отступись. Сиди и дальше в уютном болоте, что зовётся зоной комфорта». Мечта, которой у тебя никогда не было. Цель, ради которой живёшь.
С одной стороны, сказать «да» было проще всего. Меня бы выпустили, возможно, посадив под колпак лишь частично — кто-то ведь должен будет зарабатывать мудаку в погонах на безбедную старость. А для этого нужна относительная свобода. Возможно, в качестве приятного бонуса мне бы позволили отстрелить Кравцу яйца.
С другой — в очередной раз пустить псу под хвост то, что выстраивал годами на руинах... Ты уже загребал руками этот пепел, из которого возродился, Гера. Дважды на те же грабли — чёрта с два. Это и останавливало. Подстёгивало упираться до последнего. По крайней мере, дождаться вечера среды.
Помню, как фэбсы расщедрились на обед из трёх блюд и я поел.
— Вот дерьмо, — прошипел я, кажется, догадываясь, в чём причина. — Чем меня накачали?
Ты круглый дурак, Вейц. А ещё имеешь квалификацию химика. Тебя обыграли на твоём же поле. Кто знает, что они подсыпали в тот компот в гранёном стакане, который ещё видал советские столовые времён твоего детства. И что ты им наплёл, когда у тебя под кайфом развязался язык? Может, ты и подписи уже поставил на всех нужных бумажках. Тупой ты осёл.
С досады я треснул себя по колену. Пришедших на ум органических соединений, способных сделать из человека послушную марионетку, хватало. Сведущему спецу (а уж у псов режима такие найдутся) применить одно из них — раз плюнуть. Руки машинально закатали рукава по локоть, зашарили по открытым участкам кожи на шее. Никаких следов от инъекций. Значит, всё-таки порошок или газ.
Странно одно: при мне пистолет. И сигил. Если они хотели воспрепятствовать моей противоправной деятельности в роли меченого, зачем вернули её главные инструменты? Нет, я не испытываю иллюзий насчёт способностей рогатого ублюдка. При желании он достанет меня в любой точке галактики и без медальона на шее. Но ментам-то это зачем, вооружать и выпускать на волю сцапанного преступника? Разве что... по той же схеме, что и блохастую псину? Свобода в обмен на рыбку покрупнее.
От новой версии всё внутри похолодело. Неужели я сдал Её?.. О чёрт. Вот же чёрт! Лучше бы ты сдох, Гера. Размозжил себе башку о бетонную стену, мать твою.
— Выкладывай всё, что знаешь, — велел я Мише, на остатках самообладания чудом не схватив его за грудки.
-
Цветочек зла снова распустился и зацвёл) Рада твоему возвращению! Очень скучала по Герке.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
-
О, тоже колючки выпустил)
|
-
Тут же нашёл применение! Хитрец)
|
Простые беседы о сложном
6: каждый закат — начало яркого и большого рассвета
— Вообще это очень удивительно. Ты с лёгкостью разбираешься в мотивах Повелителя, когда разногласия у меня с ним, но в ваших отношениях заблудился как в трёх соснах, — недоумевает змейка.
— Просто у меня нет цели налаживать с ним взаимопонимание, а для тебя это важно, — пожимаю плечами.
Она вздыхает.
— А мне бы хотелось, чтобы вы помирились…
— Мы не ссорились.
— Даже не помирились, а хотя бы лучше стали понимать друг друга. Вы вроде и не ругаетесь, но я чувствую, что между вами нет мира, и эта стена растёт всё выше по какой-то глупой, нелепой причине.
Я не отвечаю. Нет смысла отрицать очевидное. С Астаротом у нас не заладилось с самого начала. Я наблюдал многих других его служителей, и в основном это были ровные деловые отношения. У нас же — молчаливое противостояние Холодной войны. Мы никогда не говорили открыто о личном.
Заметив мой хмурый взгляд, Она смягчает натиск.
— С Повелителем, конечно, бывает сложно и непонятно. Иногда он вообще невыносим. Многое не озвучивает, если не в настроении, и приходится тянуть клещами или ждать, пока он созреет для объяснений.
— В несносности характера вы с ним стоите друг друга, — подтруниваю я.
— А уж вы вообще два сапога пара! — тут же даёт Она сдачи. — Серьёзно, Гер, может, хватит уже злобуханиться друг на друга?
— А?..
— Ну-у, темнота. Это мем такой — «злые буханки».
Она показывает мне видео на YouTube. Вот уж не думал, что у кого-то мы с Астаротом ассоциируемся с жирными, рычащими друг на друга псинами-недомерками. Невольно улыбаюсь.
— Я не настроен воевать, змейка. Но некоторые моменты сложно забыть.
— Знаю. Они у каждого из нас есть…
Она прикусывает губу и погружается в воспоминания. Судя по лицу, далеко не самые приятные. А я-то думал, самая жесть досталась мне одному. Меня подмывает узнать подробности, но в тот момент, когда я открываю рот, чтобы спросить, змейка резко меняет ракурс обсуждения.
— Думаю, всё дело в смысле.
— В смысле? — переспрашиваю я, пока не ухватив нить логики.
— Да. Никогда не разговаривал с его подчиненными? Младшими демонами, которых иногда вызываешь на подмогу.
Я отрицательно качаю головой. По правде говоря, мне всегда хочется быстрее выполнить работу и забыть как о страшном сне. Балласт в виде пустой болтовни с серной шушерой я скидываю сразу.
— Однажды мне стало интересно: почему они так верны ему? Демоны же жуткие эгоцентрики и только о своих интересах пекутся. Даже самые мелкие. Обскакать конкурента, накопить личной силы и взобраться выше в иерархии — вот их забота. А тут — безоговорочная преданность. Почему?
— Всё просто: страх наказания. Астарот несоизмеримо сильнее. Если попытаешься кидануть его и свалить, он пошлёт следом Карателя.
— Это какая-то должность?
— Это я, например.
— Ты?!
В синих глазах искреннее изумление. Похоже, рогатый ублюдок, хоть и проводит с Ней много времени за разговорами, но не обсуждает меня. И на том спасибо.
— Одно из условий моего контракта — отлавливать мятежников и давать им хорошего леща. Особо недовольные наградили меня этим прозвищем. Ты не знала?
— Не-а!
Она почему-то веселится. Впрочем, причина выясняется быстро.
— Я представляю: ты такой весь из себя на стиле, в костюме от Versace, настигаешь злодея и дыщ-дыщ ему! Как Джон Константин.
— Или злодей мне дыщ-дыщ, — добавляю без особого энтузиазма. — Ты же не думаешь, что он спокойно стоит и ждёт, когда его депортируют обратно?
— Но ты-то круче!
Художники. Что взять с творческих натур.
— И много таких беглецов приходится отлавливать?
— Не очень, но случается, — качаю головой. — Хотя статистикой по другим хозяевам я не владею, сравнить не с чем.
— Вот, о чём и речь. Ключевое слово — «немного». И тут мы возвращаемся к самому началу: у Повелителя явно есть секрет фирмы, который повышает лояльность его подчинённых.
— Есть версии?
Посмотрим, что там за успешная бизнес-модель у рогатого ублюдка.
— Ну, как тебе сказать… Как-то раз он отправил мне в подмогу отряд из четырёх демониц, в прошлой жизни католических монахинь.
— Оригинально.
— Вот и меня пробило на интерес, — подхватывает змейка. — И я решила расспросить их лично. Все эти женщины оказались жертвами вероломства. Кого сослали насильно, чтобы скрыть собственные грешки. Кого-то беда настигла уже в стенах обители. Но всех объединяло то, что их предали близкие, те, кому они доверяли.
— Старая как мир история, — хмыкаю я.
— Ну и вот. Католическая монахиня — на кого она должна уповать для восстановления справедливости?
— Ясное дело, на Бога.
Даже я, не сильный в теологии, догадываюсь.
— Именно. Но этот парень, на которого они молились и угрохали полжизни на служение ему, возьми да и наплюй на них с высокой колокольни. А протянул руку помощи и помог совершить возмездие Повелитель. Они сказали мне, что благодаря ему обрели цель и смысл в новой жизни. Отсюда преданность. Не из страха.
Душещипательная история, но совершенно не мой случай. Кривлю губы в скептической ухмылке.
— Вот ты и разрешила ребус с отсутствием лояльности у меня. Он не приходил и не вызволял меня из дерьма. Он мимокрокодил в момент моего отчаяния и воспользовался им, навязав свои условия.
— Гер, ну Гер! Ты путаешь причину со следствием и переводишь стрелки! — пылко возражает Она, хлопнув себя по бедру. — Твоим смыслом была жизнь Карины. Она ушла — и ты его лишился. Не Повелитель отобрал его у тебя. Он-то где виноват?! Честно выполнил условия сделки, без обмана. Он дал тебе то, чего ты добивался. Ты хоть знаешь, насколько дорого вытащить кого-то с того света? Если бы это было так просто, то у нас бы одни Лазари ходили.
Точной цены я не знаю. Никогда не интересовался. Вначале мне было не до сведéния дебета с кредитом, а после уже безразлично. Но предполагаю, ритуал из дорогостоящих. Да и какое это теперь имеет значение? Прошлого не изменить. Сейчас я размышляю над Её словами про смысл.
— Наверное, ты права, змейка. Про смысл. Для меня это было самое сложное. Смириться с бессмысленностью всех усилий. Признать, что продался в рабство зря, и что отныне это навсегда, пока не сдохнешь. Став меченым, я не обрёл смысл существования, а утратил его.
Когда-то тогда я и начал торчать. Мне нужно было хоть что-то, любая зацепка, за которую можно ухватиться, чтобы каждый день отвечать себе на вопрос «Зачем я проснулся сегодня?». Я подменил дурью смысл, четыре года просрал на погоню за ложными ценностями и теперь не знаю, что истинно, а что пыль.
— Ты хотя бы принял это решение самостоятельно. А меня вообще никто не спрашивал, — говорит Она, отвернувшись в сторону. — Решили за меня в раннем детстве.
— Паршивей некуда.
Я не нахожусь, что ещё сказать. Эмпат из меня так себе.
— Но с другой стороны, если бы не меченость, мы бы никогда не познакомились.
Она вдруг поворачивается ко мне, и Её лицо озаряется улыбкой. Не могу сдержать ответной.
— Ты же хотела открутить мне голову в самую первую встречу.
— Можно подумать, это было не взаимно, — хихикает Она и придвигается ближе, опершись спиной о ствол яблони.
— Ну, разве только немного, — «признаюсь» я. — И сама понимаешь, у меня были связаны руки строгим запретом от твоего Герцога.
— Представляю, как ты агрился от бессилия! Бедный змеёныш весь хвост небось себе отбил!
Она звонко хохочет, так заразительно — и серые тучи на небосводе моего настроения рассеиваются. Ещё некоторое время мы проводим за воспоминаниями нашего знакомства.
|
|
|
|
Утро
По своему обыкновению я проснулся раньше и некоторое время валялся, заложив руки за голову, то пялясь в потолок, то отвлекаясь на ворочавшуюся рядом сестру. Нужно было составить план действий, и будить для этого Несс совсем не обязательно. Наконец она приоткрыла глаза, осоловело оглядев меня, подкатилась ближе и снова засопела.
— Доброе утро, совёнок.
На моё приветствие она ожидаемо заворчала и закопалась под одеяло с головой. Утро не её любимая пора.
— Совёнок в дупле, и его не трогать? — с улыбкой уточнил я.
— Уху…
— Даже если у меня для него новая сказка, которую я перевёл ночью?
— Совы могут и из дупла послушать, — приглушённо послышалось из-под одеяла, — у них отличный слух.
— Резонно, — согласился я и начал рассказ.
Надолго, впрочем, её не хватило. Спустя пять минут Несс уже сидит передо мной, скрестив ноги, и раздаёт героям истории пенделей налево-направо.
— Ну и козлы же эти родственнички! Друг друга подставляют, в плен сдают, ничем не лучше людей, тьфу ты.
— Ну, надо отдать должное Элморну, он сражался за сестру с завидным упорством, — без тени лукавства возразил я. — Как ты знаешь, на войне все средства хороши.
— А ты бы за меня тоже сражался? — вместе с каверзным вопросом меняется и тон её голоса, становится игривым.
— Я бы скорей умер, чем отдал тебя другому.
— А я бы и не пошла никуда. На кой мне какой-то левый мужик, пф, вот ещё!
Она весело фыркает и забирается на меня, словно я тахта для лежания.
— А вообще на «Сильмариллион» похожи эти «Поющие земли». Такой же героический эпос, войны, любовь, предательство… — мечтательно вздыхает она. — Как думаешь, эта страна в самом деле существует?
— Не знаю. Но есть шанс прояснить это у нашего путешественника по мирам.
— Если это реальное место, возможно, учитель там!
Поражённая новой догадкой, сестра вскакивает и начинает быстро одеваться.
— Пойдём-пойдём, нужно доперевести тот последний мутный кусок про тюрьму. А вдруг Артура тоже туда заточили?!
— Детка, не так быстро. Может, сначала позавтракаем? — лениво упираюсь я, но она уже суёт мне в руки смятую футболку.
— Там и позавтракаем, и обсудим, — бросает она на ходу, но у порога останавливается. — Только чур обсуждать будешь ты, а я буду довольствоваться приготовлением омлета. Молча.
— Боишься всех нечаянно поубивать, если заговоришь? — смеюсь я.
— Это они меня придушить хотят. Двое как минимум.
— Двое?..
— Да Лена с Генрихом, — машет она рукой. — Немец наверняка начнёт нудить про разврат и позор. А татушница… Я вообще хз, чего она на меня зуб точит! Как будто это я виновата, что у неё вместо сердца булыжник с питерской мостовой. Ладно, омлет сам себя не приготовит. Пошли.
И Несс устремляется на кухню.
|
-
Ура, у Геры прогресс в отношениях с Повелителем!
-
Запоздалый плюс.
Скоро будут и тебе посты. В этом месяце уж точно ))
|
-
Ты не забыл) Здорово отыграна связь.
|
В маленькой спальне мансарды
— Тарка… что?
— Тар-ка-лак, — произношу я по слогам.
— А что это?
Теперь её точёный носик смешно вздёргивается, почуяв потенциально интересную историю.
— Это родина нашего гостя. Не знаю правда, город или страна.
— А-а, он всё-таки соизволил сказать, откуда пришёл, — хмыкает Несс, и я понимаю, что её обида на пришельца никуда не делась. — Да ты дипломат.
— Скорей просто такой же…
— …мистер Ледышка? — подсказывает она, как всегда, весьма метко.
— Пожалуй, — усмехаюсь я, ничуть не обидившись. — Судя по всему, Деймос не умеет в эмпатию и эмоции. Либо в его культуре не принято их демонстрировать.
— Значит, у них там целая раса инвалидов, на Таркалаке этом, — не заставляет себя ждать «диагноз». — Или тут та же мода, что с современной Украиной, и правильно говорить в Таркалаке?
— Можешь при случае поинтересоваться у него сама про правила грамматики, — улыбаюсь я.
— Вот ещё, — фыркает она.
Мелкая может быть жутко ехидной, даже не имея на то намерения. А уж если задастся целью, её язычок превращается в опасную бритву.
— И почему мне должно там понравиться, среди бесчувственных роботов?
Повозившись некоторое время на кровати, она наконец «гнездится» напротив и, улегшись на живот и подперев голову руками, устремляет на меня блестящие интересом глаза. Любознательность берёт верх.
— Ну, не то чтобы роботы… — я нарочито медлю, подогревая её любопытство. — Как по мне, больше похоже на демонов.
— Демонов?!
Она подползает ближе, вся превратившись во внимание. Ей всегда нравились сказки. И когда мы были маленькими, я часто выдумывал разные истории, чтобы рассказать ей перед сном. Порой, лёжа в обнимку и согревая друг друга, мы создавали сюжет вместе, фантазируя прямо на ходу. И сейчас я не могу отказать себе и ей в удовольствии подать увиденные мной воспоминания Деймоса как волшебную историю — может быть, немного приукрасив безобидными небылицами.
— Ну, представь, — начинаю я, — средневековый замок с длинными, мрачными коридорами. Статуи рыцарей в блестящих доспехах. По стенам — выцветшие от времени гобелены, повествующие о славных походах. Просторные залы, дамы в старинных платьях и чинно разговаривающие с ними кавалеры явно демонического вида…
— Прямо таки демонического?! — скептически переспрашивает она.
— Если рога и хвост достаточно убедительное для тебя свидетельство, — улыбаюсь я.
Издав короткий писк восторга, она подпрыгивает на кровати.
— А некоторые по виду были натурально змеелюдами, — продолжаю я.
— Это наги! — весело упрекает она меня в невежестве.
— Ну извини, не силён в демонической классификации, — пожимаю я плечами.
— И что же они прямо так стоят и болтают? В смысле… без всяких там охранных печатей? Дамы.
— Ничего такого я не заметил. Светская беседа, точно на таком же расстоянии, как у нас с тобой.
— И пентаграммы нет? И амулета даже защитного?
В её взгляде читается сомнение вперемешку с пытливостью и тысячей невысказанных вопросов. А в следующую секунду она вдруг сдёргивает одеяло и, замотавшись в него наподобие длинного бального платья, пускается в импровизированное театральное представление.
— Леди Элизабет, не окажете ли Вы мне честь, удостоив беседой наедине?
— Ах, сэр Ричард, как можно? У Вас такие роскошные рога, а о смертоносности Ваших когтей на Таркалаке слагают легенды. Устоять невозможно!
Подцепив край импровизированного шлейфа, она приседает в чинном реверансе, а потом с хохотом отбросив «наряд» на пол, с разбега прыгает обратно ко мне. Я смеюсь тоже. Из неё бы вышла хорошая драматическая актриса.
— Погоди, то есть этот чувак тоже демон что ли? — выпаливает она внезапно осенившую догадку. — Странно, я совсем не почувствовала. И выглядит как чел. Может, хорошо притворяется?
— Хм, — хмурюсь я. — Если он демон, разве он не должен первым делом нас высосать? Или как там это у вас называется?
— Вообще должен. Маги для них — что-то вроде вкусняшек.
Она замолкает, озадаченно крутя в пальцах прядь волос.
— И ведь хрен спросишь у него напрямую… — разочарованно прерывает она молчание.
— Почему?
— Во-первых, ни один демон тебе никогда не признается, что он шифрующийся демон, который задумал тебя слопать.
— Резонно, — соглашаюсь я с доводом.
— А во-вторых… блин, ты его видел?
— Ну.
— Ну, — эхом повторяет она. — Это же мистер Снобская Сосулька. «Я тут супермегакрутой рафинированный маг и покоритель астрала в 125-м поколении, а вы что за букашки?». Не снизойдёт он до беседы.
Из её груди вырывается вздох вселенской скорби — свидетельство сожаления о стольких упущенных возможностях.
— Но ведь снизошёл же он до некоторых подробностей своей жизни, — спешу я ободрить сестру.
— Походу ты подгадал секунду, когда у него было хорошее настроение. Или, может, он сексист и только с парнями разговаривает, — ворчит она. — По вторникам с девяти до девяти пятнадцати вечера.
Несс всегда так: если радуется — то на полную катушку, если грустит — по меньшей мере это печаль уровня мирового масштаба. Она словно проводник из чистого золота — эмоции проходят через неё с молниеносной скоростью, при этом переключаясь в полярности в мгновение ока.
— Вообще-то у меня есть кое-что для тебя. Я спросил, можно ли показать это тебе, и Деймос не возражал.
С этими словами я протягиваю ей тальдеар.
-
Весело и непринуждённо получилось)
|
— Немец не умеет яриться, — я позволяю стрельнуть у меня сигарету и с улыбкой наблюдаю за её неумелой затяжкой.
Единственная эмоция Генриха — пофигизм. То есть полное отсутствие эмоций, так что беспокоиться не о чем. Хм, а у него тут много интересных игрушек... Может, позаимствовать парочку и как следует поразвлечься?.. Не спуская с Несс глаз, я наслаждаюсь фантазиями, которые начинают будоражить сознание.
Всё мы, маги, питаемся от родственных стихий, но она другая. Огонь существует не отдельно от неё где-то вовне — она сама Огонь. Неугасимая в своей страстности, непокорная, безудержная, бушующая, мятежная— концентрированное воплощение его сущности. Следя за её импровизированным танцем — актом искусства для меня и ради меня — я чувствую, как и сам воспламеняюсь от этих искр.
Я никогда не спрашивал её, но меня всегда мучил один вопрос: танцевала ли она когда-нибудь вот так для учителя? Старик был ещё тем любителем молодых девочек, это мне хорошо известно, но имелась ли в их с сестрой отношениях какая-то иная подоплёка, кроме взаимовыгодного магического бартера?
"Со смертью наставника мне не придётся больше делить её с ним", — ловлю я себя на такой мысли, и она мне нравится. Чертовски нравится.
Мне было лет 15 или около того, когда я впервые осознал, чтó со мной происходит. Что я стал смотреть на Несс не как на сестру — я хочу её как женщину. Её, и только её, ровесницы были мне неинтересны. Она часто забиралась в мою постель и оставалась до утра — привычка с детства — так она чувствовала себя в безопасности, а я полночи маялся каменным стояком. Грёбаный пубертат протекал у меня особо жёстко.
Я хочу её и сейчас. Желание захлестнуло с невероятной силой прежде, чем я успел загнать его в дальний угол самоконтроля, отпинав ногами для надёжности. Я ясно сознаю: меня штырит, накрыло капитально, но при этом я бессилен взять себя в руки. Чертовщина какая-то! Что за галлюциногены этот, мать его, немец здесь распыляет?!
Кажется, я зарычал и ринулся к сестре, резко развернув спиной к себе и прижимая — почти швыряя — к верстаку. Рука сама собой накручивает длинные волосы и сжимается в кулак, дёргая на себя.
— Ненавижу твоих демонов, всех до единого! Если бы только знала, как я их ненавижу! — выдыхаю ей в ухо и тут же впиваюсь зубами в мочку.
Она тихо вскрикивает и выгибается, но это лишь сильнее меня заводит. Сейчас больше всего на свете я хочу только одного — взять её прямо здесь, грубо и бескомпромиссно. Плевать, что услышат или войдут. Наверное, я обезумел. Да, я слетел с катушек. Сорвало крышу. Называйте как хотите. Но я. Её. Хочу.
И я беру желаемое. Без колебаний, без раздумий. Она захлёбывается сбившимся дыханием и собственными стонами, которые вскоре переходят в крики. Крики женщины на пике наслаждения. Я крепко обнимаю её, притягиваю к себе, любуясь блестящей от пота кожей, пока она сотрясается в сладких конвульсиях. И могу поклясться, что в это мгновение я самый счастливый человек на планете Земля. Потому что она — моя.
— Детка... — выдыхаю, зарывшись носом в её волосы, улыбаясь как идиот.
-
Сумасшедшей страсти пост! Обожаю такие заряженные безумием тексты)
-
За нетерпение сердца и плоти :)
|
Оказавшись в камере (ба, да у них тут одноместные номера! Я готовился к казарме на 20 зеков и вопросам «По какой статье закрыли?» и «Ты чё такой дерзкий?!»), я первым делом умылся. Чёрт с ними со ссадинами, заживут быстро, как и все предыдущие следы потасовок. Хотя несколько шрамов на память Его Мудачество мне всё-таки оставил, в качестве острастки. Правда не на лице. Но не получи я их, никогда бы не познакомился с Петером. Так что в конечном итоге оно того стоило. Несколько капель крови забрызгало рубашку. Проклятье, угораздило же меня сегодня надеть светлую. Я разделся и принялся застирывать пятна в холодной воде, параллельно раздумывая над дилеммой «Почему в России опрятного мужчину автоматически приписывают к пидорам?». В Германии следить за собой и хорошо одеваться — норма жизни. По крайней мере, в среде топ-менеджмента. Повесив одежду сушиться на железную спинку койки, я улёгся на видавший виды матрас и уставился в потолок с закинутыми за голову руками. Расписание на сегодня подверглось существенным корректировкам, нужно расставить галочки напротив запланированных пунктов. Потолковать с королевой Текущих не удалось. Неудачно. Навестить сержанта Зырянова я так и не успел. Плохо. Озвучил Светлане список приоритетных задач по земельно-имущественному вопросу. Прекрасно. Мишу насчёт мага озадачил тоже, и если он за сегодня-завтра выкрутится (а этот изворотливый жидёныш просто обязан), в ближайшее время займётся. Хорошо. Исполнил последнюю волю Якуба, хоть и пришлось немного форсировать события. Но в любом случае моя совесть перед охотником чиста. Хоть в чём-то она чиста. Хорошо. И, в конце концов, в этих стенах я могу позволить себе передышку в адском графике жизни меченого. Чем не плюс? По всему выходило, что положительных сторон в текущей ситуации больше, чем минусов. Сгодится, жить можно. Из приятных моментов отдельно шло чувство… м-м… Я задумался, споткнувшись о лингвистическое препятствие. То, что творилось на душе, с большими трудностями поддавалось описанию. У меня вообще сложно с определением эмоций не то что у других — даже у себя. Так что я потратил довольно много времени, вертя в голове и русские, и немецкие слова в попытках подобрать верное. Пожалуй, это было нечто сродни спокойствию за Неё. И удовлетворению. Да. Прошло с добрых 3 часа, а здание до сих пор не штурмовали полчища демонов. И даже не пытались закидать коктейлями Молотова. А я знаю: в ярости Она способна и на то, и на другое. «Умница, змейка. Продолжай вести себя так же благоразумно», — послал я сестре мысленную СМС. Конечно, глупо надеяться, что Она меня услышит. Меченость не дарует суперспособности вроде телепортации или телепатии. Впрочем, рогатый ублюдок, скорее всего, способен ещё и не на такие фокусы. Кстати, насчёт последнего. Чекисты, скорее всего, ещё не в полной мере осознают, кого закрыли. И если мне не удастся выйти отсюда до среды, дело может запахнуть керосином. Похоже, в запасе у меня не так много времени, 2,5, максимум 3 дня. Если повезёт — ещё неделя. Только вот в то, что демон не захочет объявиться у Неё в ближайшие по расписанию присутственные часы, верилось слабо. В отличие от меня, визиты к сестре Астарот совершал регулярно. А совсем недавно он наконец получил полный доступ к запретному плоду, который не мог сорвать на протяжении 20 лет. По меркам инферналиста — ерунда, а не срок. Но с равнении с другими смертными змейка оказалась ещё каким крепким орешком. К такому наркотику рогатый ублюдок присосётся крепко и надолго — я знаю, о чём говорю. Сам наркоман. При любом раскладе, рано или поздно Астарот вселится в моё тело. И вместо дома фаворитки окажется в камере изолятора. Думать, каких последствий — а главное, кому — ожидать от такого сюрприза, пока не хотелось. Но здесь не нужно идти к гадалке, чтобы догадаться: все они будут такими же «приятными», как и сам сюрприз. С этими мыслями я не заметил, как провалился в сон.
-
За способность адаптироваться к любой ситуации, трезвое хладнокровие и спартанскую стойкость.
|
-
Ёмко, выразительно и красиво!
|
— С органами восприятия у меня пока что полный порядок, и я способен отличить невооружённого человека от человека с дробашом за пазухой, — возразил я. — Что касается охотников, то они не ходят без ствола даже в сортир. Как и многие на Изнанке. Общее правило выживания.
Якуб, при всех его недостатках, защищал нормальных людей, убивая нечисть. Не всегда ту, которую нужно, не всегда вовремя - но идея была правильной.
— И ключевая фраза здесь — «не всегда ту, которую нужно», — улыбнулся я. — Нужно кому, вам? Дайте подумать…
Я согнул руки в локтях и потёр подбородок.
— Защитника людей, и человека, Якуба вы осудили за убийство «беззащитного» кровососущего монстра. Потому что она внучка местной шишки. И осудили его на основании слов другого монстра, который кровь, конечно, не пьёт, а просто пожирает людей целиком со всеми потрохами. За особый деликатес почитая людей в погонах.
Я сделал паузу, имитируя интенсивные раздумья, а через пару секунд моё лицо озарилось искрой эврики.
— Теперь мне, наконец, понятны, ваши принципы. И то, что моё первоначальное предположение всё-таки верно: вопрос не в твёрдых моральных установках «защищать людей до последней капли крови», а в цене. Ну так назовите, наконец, свою цену, и мы полюбовно разойдёмся.
Хотя кому я это говорю. Реплика могла бы предназначаться полковнику или генералу. Капитан — это даже не старший начальствующий состав. Поэтому я добавил:
— Понимаю, что не в вашей власти решать такие вопросы, и вам нужно время переговорить с начальством.
Впрочем, если за тонированным стеклом безмолвно скрывается кто-то из руководства, моё предложение уже достигло нужных ушей.
— Ваша версия событий мне понятна. Вижу, у вас уже на всё есть своё объяснение, и мои показания лишь мешают стройной системе готовых доказательств и выводов. Посему предлагаю остаться при своих и закончить этот бессмысленный допрос, — спокойно продолжил я с видом «Окей, парень, ты меня поймал». — К тому же проведённый с нарушением процессуального законодательства. Вы не первый год на службе, товарищ капитан, и вам зазорно не знать, что любое процессуальное мероприятие начинается с установления места его проведения, а также личности участвующих в нём лиц. Не помню, чтобы вы мне представлялись. Равно как и вопроса на ту же тему, адресованного мне, я не слышал. Возможно, вы говорите вовсе не с тем человеком?
Сказано это было с целью подтрунить. Я прекрасно понимал, что в этих стенах да с такими полномочиями фабриковалось не одно уголовное дело, и с более серьёзными нарушениями. Если на это был госзаказ.
— И уложи я хоть дюжину людей на ваших глазах, это всё равно не дало бы вам права при общении со мной переходить на местоимение 2-го лица единственного числа. За исключением случаев брудершафта. Но мы с вами, кажется, не откупоривали бутылку «Дом Периньон урожая 82-го?* Пока что.
В профессиональной подготовке следователя я усомнился ещё в самом начале, когда допрос начался без стандартных «Ваше имя? Дата рождения? Адрес проживания?». С того момента, как мне начали ни с того, ни с сего ты-кать, мои подозрения укрепились. Грех было не потыкать носом. Возможно, моя любовь к сарказму в следующий момент будет стоить мне целостности рёбер. Но на службе у рогатого ублюдка случались повреждения и похуже. Ни одна полицейская дубинка не сравнится и с десятой долей боли от когтей инфернальной твари, вонзающихся тебе в кишки.
Срок не пугал тоже. Я лучше отмотаю десятку, чем упомяну и поставлю под удар Её. Почему? Почему… Хороший вопрос. Что ж, у меня будет время попробовать отыскать на него ответ.
— У вас же предусмотрены питание и санузел в камере? — спрашиваю я своего безымянного собеседника.
Надеюсь, змейка, ты не станешь творить глупостей.
-
-
Читаю с несказанным наслаждением!
|
Это было эмоционально. Хороший симптом. Помогает лучше нащупать болевые точки. Выведенный из равновесия человек невольно даёт о себе больше информации, чем хотелось бы. Именно поэтому курсы стрессоустойчивости — ведущий предмет всех службистов. То ли следователь мне попался неопытный и патологически честный, то ли я только что нашёл рычаг, на который можно давить. Судя по числу звёзд на погонах, версия с неопытностью отпадает.
— Так я же не отказываюсь с вами разговаривать, товарищ капитан. И, позволю заметить, делаю это довольно прямо, называя вещи своими именами. Просто это существенно экономит время, а я привык его ценить. Мы же с вами не вчера родились и оба знаем, по каким законам проходят игры с повышенными ставками.
Он упомянул моих подельников — неужели Петера с Мишей тоже повязали? Кац-то ещё тот скользкий уж, выкрутится. А вот за Гааза я поручиться не могу, он не привык жить по законам Изнанки.
— Мне просто непонятны правила вашей игры. Пока. И я пытаюсь их выяснить, спрашивая об этом опять же прямо. Вас это смущает? Хорошо, я могу выражаться туманными эвфемизмами. Но это усложнит задачу вам же, когда дело дойдёт до фиксации показаний в протоколе допроса. Юридический язык не любит двусмысленностей.
Собственно, пока и сам слуга народа путался в показаниях. То Кравец с Якубом у них уроды, то я «не имел права убивать» одного из этих уродов. Я покачал головой.
— Пятнашка — это про умышленное убийство. В моём же случае срок раз в пять меньше. Потому что максимум — это превышение пределов самообороны. Причём от лица, объявленного в розыск. То есть преступника. Тут вы скажете лучше меня как юрист, какой это номер статьи.
Мы не успели договориться об общей версии показаний, но надеюсь, у Миши хватит смекалки упирать на ту же статью. Не хотелось бы сейчас тратить время на поиски нового юриста.
— Давайте честно признаем: я сделал за вас грязную работу. Это не обвинение, просто констатация, — я поднял руки, чтобы предупредить новую эмоциональную вспышку. — Положение вашего отдела можно понять. С одной стороны, вы ограничены погонами и законом, которые должны соблюдать. Я — нет. Потому что не ношу погон. С другой, вы ограничены своим «происхождением». Официально вас не существует, отдел на полулегальных основах в силу специфики работы. Вы пытаетесь контролировать Теневой мир, не будучи в него посвящённым. Изнанка — это море хаоса. Хаос невозможно понять и постичь, а уж тем более сдерживать, не являясь его частью. Потому вы всегда будете для Изнанки чужаком, посторонним, а ваши методы — едва ли действенны. Конечно, вы можете отлавливать мелкую рыбёшку типа Кравца и ему подобных, но вас ведь это не удовлетворит?
В человеческой природе — хотеть большего. Всегда. Это знает любой даже самый мелкий бес. Именно на этом тщеславии и жадности и играют рогатые ублюдки, заключая большинство своих контрактов.
— В Новосибирск меня привела деловая необходимость. Планирую расширять бизнес, нуждаюсь в производственных площадях. Часть наших сырьевых рынков находится в Китае, и, как говорят мои консультанты, будет выгодней расширять нашу фармацевтическую сеть именно на восток. Новосибирск — одно из звеньев будущей цепи. Из этой же необходимости я вызвал из Екатеринбурга двух своих ведущих юристов — потребуется оформление множества бумаг. Что касается доктора Гааза, это мой личный помощник по медицинским вопросам. С «этими двумя уродами» знакомиться я не планировал вовсе. Но в силу тесности контактов на Изнанке это знакомство настигло меня само.
|
-
И кусь, и мур в одном посте ^^
|
Осень 2018-го
Хмурое питерское утро встречает меня моросящим дождём. Плотнее кутаюсь в плащ, вздёрнув воротник повыше, и продолжаю двигаться к цели. В эти часы прохожих практически не встречается. Я специально выполняю бóльшую часть заказов перед рассветом, в часы самого сладкого сна — так меньше свидетелей. Только безмолвный серый город.
Мои шаги гулко раздаются по мостовой, отчеканивая о гранит импровизированный ритм. В последнее время у меня появилась странная привычка подбирать под собственные шаги какую-нибудь мелодию и двигаться под такой перестук. Помогает отвлечься.
Я иду у самой кромки воды, и со стороны кажется, что это какой-нибудь турист, прибывший ранним поездом и от нечего делать коротающий время перед заселением в гостиницу. Ветрено. Кейс в моей руке покачивается от порывов, задувающих с канала, заставляя лишь крепче сжимать ручку. Осталось перемахнуть через мост и свернуть в переулок. Уже близко.
Оставляю по левую руку позади храм Пантелеймона-целителя. После каждой успешно выполненной миссии мне хреново, но я никогда не посещал ни этой церкви, ни какой-то другой. Потому что она врачует душу лучше любого святоши, хоть у неё и нет нимба над головой.
Осталась пара сотен метров до подъезда. Потом один лестничный пролёт, второй, третий… Всего шесть. Знакомая дверь на последнем этаже и поворачивающийся в скважине ключ. Как можно тише, чтобы не разбудить.
Сейчас около шести, и она, конечно, уже дома. Окутанный в полумрак лофт сонно вздыхает в унисон хозяйке. Слышно только тиканье настенных часов над диваном у барной стойки да мерное гуденье холодильника. Она специально выбирала самую тихую модель, чтобы ничто не мешало ей «слушать звёзды». Бесшумно сгружаю винтовку у порога, и скинув ботинки, сворачичаю за угол.
В спальне — томная нега. Даже во сне она не перестаёт купаться в своей родной стихии. Вот и сейчас, аккуратно садясь на край кровати — очень низкой, почти у самого пола — я не могу удержаться от того, чтобы не убрать с лица прядь и не рассмотреть её спящую. Она вздыхает, разлепляя отяжелевшие от дрёмы веки.
— Доброе утро, мелкая, — тихо говорю я.
— Угу…
Она улыбается, пригласительно откидывая край одеяла.
— Нет, — я качаю головой. — Мне нужно в душ: испачкался Кровью.
Она сонно вздыхает и, перекатившись на бок, подползает ко мне.
— А мне нравится…
И я не знаю, что возразить, когда она по кошачьи-мягко обвивает руками и утыкается носом в бедро. Ей противно любое посягательство на жизнь и насилие, но она удивительно толерантна к тому, что я делаю.
***
— Ты пахнешь Кровью и Смертью… — говорит она, не открывая глаз.
— Да, детка.
Мы лежим обнявшись, согревая друг друга, так тесно, что я чувствую, как её дыхание щекочет волоски на груди. Мои пальцы непроизвольно гладят её по голове, закопавшись в смоляные волны.
— Это был плохой человек?
Кончик её ногтя начинает выводить на моём животе хаотичные узоры. Она каждый раз спрашивает, всегда хочет знать — а я честно отвечаю. Потому что не беру «хороших» заказов, таково моё кредо.
— Насколько плохим может быть богатенький хрен, откупившийся от суда.
Она довольно улыбается и вдруг забирается на меня сверху, огонёк азарта загорается в её глазах.
— Завтра весь инет будет пестрить новостями о неуловимом мстителе. Мой брат — Бэтмен! Нет, круче!
— Кажется, кое-кто хотел спать, — с хитрым прищуром замечаю я.
Больше для порядка. В глубине души мне приятно это искреннее восхищение.
— А я передумала! — дразнится она, садясь на мне верхом. — И тебе нечего!
— Да-а? Тогда у меня есть отличная идея, куда применить твою энергию!
Я вскакиваю, сгребая её в охапку. Она пищит, захлёбываясь игровым азартом. Наша безобидная возня продолжается некоторое время. Я, конечно, поддаюсь, прежде чем мягко повалить её на спину и обезоружить поцелуем. Впервые я попробовал вкус этих губ в 16, и с тех пор понял: каких-то других мне не нужно.
-
Я сейчас умру от эстетического шока)
-
-
за нежность пополам с кровью :)
-
|
-
Не удивлюсь, если у него где-то под верстаком мастерской припрятана фотка моей сестры, и он втайне на неё дрочит.Я же теперь это проверю! XDD
|
-
-
Охренительно крут и потрясающе роскошен! У меня всё)
|
|
-
Я не знаю, как Герману это удается, но он давит на все мозоли разом)
-
Какая же всё-таки злая буханка, братик XD Но это почему-то так мило))
|
— Во-первых, ты мог ни разу не попасться эскулапам. У нас полным-полно невыявленных наркоманов. Во-вторых, кто сказал, что нельзя начать употреблять во взрослом возрасте, уже после того, как получил лицензию на оружие? — развеял я сомнения охотника.
— Палёная водка!
— Метанол что ли? — я покачал головой. — При попадании в организм там распад до формальдегида. Даже после своего чудесного воскрешения ты будешь слепой, как крот — поражение зрительного нерва необратимо при летальной дозе. А ты у меня просишь именно летальную дозу, чтобы предъявить ментам остывающий труп.
Необычной способности Дениса восставать из мёртвых я не удивился. На Изнанке было полно странностей, выбивающихся из ряда привычной физиологии. Те же меченые были способны умирать не насовсем — при желании и определённых энерготратах хозяин мог воскресить своего служителя к прежней жизни. Или феи. Те вообще жили на два дома, скача из мира людей в свой родной.
— Пойдём по пути наименьших сложностей: я дам тебе токсическую дозу метадона. И для перекрёстного эффекта, чтобы наверняка, приправлю водкой с антидепрессантом. Метадон — это синтетический аналог морфина, только в разы сильней. Его плюсом в твоём случае будет то, что при передозе и намешивании с алкоголем и некоторыми таблами он угнетает дыхание. Ты спонтанно перестаёшь дышать на 20-30 секунд, а то и минуту. Также спонтанно лёгкие могут включиться в работу снова. Или не включиться.
Я поморщился. Мне всё ещё сложно говорить об этом отстранённо. Как ножом режет по живому. Конечно, за свой стаж я успел поторчать и на этой дряни. К счастью, не зашло. Да, синт вставляет жёстче и на дольше, но моё грёбаное чувство эстетства всегда толкало меня юзать натуралку, когда это было возможно. Может, благодаря этому мне удалось соскочить.
— Вторым плюсом является то, что при тяжёлом передозе метадон хрен чем выведешь, пока он сам не выйдет. И по сути единственный способ откачать такого торчка — подержать на ИВЛ, пока печень с почками не сделают свою работу. Поваляешься у патологоанатома в уголке, через сутки будешь как новенький. Мой друг проследит.
Вряд ли Петер будет рад такому заданию. Наше знакомство началось с наркоты в лечебных целях, быстро перешедшей в разряд нелегального употребления. Из-за меня он потерял работу и лицензию, замарал своё имя. Не удивительно, что Гааз не любит вспоминать то время. И сейчас я снова втягиваю его в это дерьмо.
— Для успешной реализации твоего феерического плана мне придётся подёргать за ниточки много людей и заставить их копаться в грязи, о которой они предпочли бы никогда не вспоминать. Включая меня самого. Так что за тобой должок, — безо всяких реверансов говорю я Дэну.
Изнанка редко признаёт другую валюту помимо взаимных долгов и услуг.
— Насчёт зависимости не парься — толерантность к метадону развивается медленней, чем у других опиатов. С одного раза ничего не будет, торчком не сделаешься. Если сам не захочешь повторить. Тут уже я умываю руки. Попросишь добавки — набью морду.
Интересное чувство. Злость на себя прежнего и слова предостережения, которые сказал бы себе прежнему, если бы мог повернуть время вспять, я облекаю в агрессию к Денису, который ещё толком ничего не натворил. Боюсь ли я стать тем самым дилером, протягивающим порошок со словами «Первая доза бесплатно»? Боюсь. Вина — дерьмовое чувство. Наверное, что-то сходное чувствовал Петер, когда понял, что стал невольным демоном-искусителем, подсадившим меня на дурь. Даже не знаю, как он живёт с этим.
— Но чтобы тебе побалансировать на грани между жизнью и смертью, надо точно рассчитать дозу. Для этого мне нужен твой вес и рост.
Я не стал раскрывать своих соображений по поводу того, как мне снять слежку за собой. Ограничился лишь парой фраз:
— За меня не беспокойся. Отмажусь.
Нужно будет поднять связи и прошерстить город на предмет недовольных. Если за заказом стоит мелкая сошка, пара свёрнутых в назидание шей, как правило, снимает все вопросы. До остальных цыплят доходит, что лучше сидеть тихо и не мозолить лисе глаза — целей окажешься, пока хищник на охоте.
— Не спеши прощаться. К юристам поедем вместе прямо сейчас. Я как раз направляюсь на встречу. Оперативно оформим документы и приступим к отправке тебя на тот свет экспрессом.
Время не терпело. Я знал, что Она собирается нанести удар по Глайстиг в ближайшее время. Лишаться помощи союзника в его лице не хотелось. А значит, придётся работать в темпе, чтобы история со смертью Дениса смотрелась правдоподобно.
— План такой: сейчас едем к моим, оформляем завещание на Неё плюс твою последнюю волю в виде желания быть захороненным через кремацию и последующее развевание праха в сибирских лесах. Сошлёшься на какой-нибудь древний обряд охотников-шаманов. Это нужно для того, чтобы уничтожить вещдоки, если вдруг фэбсы заподозрят неладное и вынесут постановление на эксгумацию тела. По праху на ветру никакой экспертизы ты уже не проведёшь.
По крайней мере, в официальной науке.
— Далее. Я готовлю тебе зелье, ты им пичкаешься и откидываешься. После этого в дело включается мой друг и его связи, а твоя основная задача — воскреснуть, как и обещал. И только попробуй меня наебать и по-настоящему сдохнуть, — я назидательно выставил вперёд указательный палец.
Меня уже глодала мысль, что в ближайшие дни придётся врать Ей в глаза. Единственное, что успокаивало, — всё это Ей же во благо. Хочется в это верить.
|
-
-
Суровая братская любовь во всей красе)
|
|
-
Предвкушаю интересную историю)
|
Змейка с некоторым удивлением косится на тлеющую в моих пальцах сигарету. Наверное, я не говорил Ей, что курил раньше. Делаю ещё одну затяжку и возвращаю хозяйке.
— Итак?
— Нормально всё, — отнекивается Она с явным нежеланием излагать суть.
Но я не был бы Германом Вейцем, если бы не умел настаивать на своём.
— Давай говори. Хватит тянуть.
— Да что ты пристал ко мне! — следует ожидаемый взрыв возмущения.
— Сказала А — говори и Б.
— Хлеще гэбни на очной ставке!
— Ещё и не таких раскалывал.
— Вцепился как клещ! Вы родственники что ли?
— И не отцеплюсь, пока не скажешь.
— Бесишь.
— Переживу как-нибудь.
Стравив первый пар негодования, Она умолкает. Только пыхтит и сверкает на меня глазами, но эффект нулевой. Пожалуй, это даже забавно. Невозмутимости мне не занимать — за четыре года я успел попрактиковаться в ссорах с Ней. Она, в свою очередь, знает, что эта перебранка может продолжаться вечно. Я как ищейка, взявшая след: унюхав интересующий факт, вгрызаюсь питбулем так, что проще ампутировать конечность, чем вынудить меня разжать челюсти.
Некоторое время мы молчим. Она курит, а я терпеливо жду. Сегодня выходной, и, помимо встречи в аэропорту, спешить мне некуда. Петер здесь же, я и нисколько не смущаюсь, что сделал его свидетелем семейной сцены — он видел вещи и похуже. Гораздо хуже. Разве что его стесняется сама змейка, а потому не спешит изливать душу?
— Просто наигрался он, поматросил и бросил. Так что ты был прав. Можешь радоваться теперь, — наконец говорит Она глухо, словно в бочку.
— Как узнала? — спрашиваю, пропуская мимо ушей словесный выпад в свой адрес.
— На личной аудиенции, как же ещё.
— Вот дерьмо.
Значит, он всё-таки являлся ночью. И наблюдал крайне интересный «пейзаж» в спальне, мда. На моём лице проступает кислая мина. Его осведомлённость о деталях наших со змейкой отношений — последнее, чего бы я хотел. Сильнее этого беспокоит лишь то, что я пропустил подселение в тело. И здесь одно из двух: либо я облажался, либо ублюдок нашёл способ обходить «систему безопасности». Самая говённая новость за последние пять лет.
— Да не вселялся он в тебя, не паникуй, — комментарий звучит как никогда вовремя, и я с облегчением плюхаюсь на стул напротив.
— Сам приходил?
— Нет. Телепортнул меня к себе в личные апартаменты, на экскурсию.
Она едко усмехается и делает жадный глоток кофе. Словно одной горечью надеется запить другую.
Новость не кажется мне ужасной, но по Её интонации и рвущемуся наружу через все заслоны самообладания гневу понятно, что в личных покоях Астарота произошло нечто из ряда вон. Логика демона покуда мне не ясна. На моей памяти он не перемещал ни одного служителя к себе на родной план только для того, чтобы разжаловать. Слишком большие затраты энергии, несоразмерные усилия. Ублюдок не идиот и прекрасно умеет считать, чтобы не действовать себе в убыток. Со мной иной случай: при переселении в тело душа аватара меняется с демоном местами. От такой перестановки слагаемых ничего принципиально не меняется. Один там, один здесь. Баланс по вселенским законам равновесия не нарушен.
Остаётся одно объяснение: непоправимое случилось уже во время визита. Зная Её нрав — не удивлюсь. Она умеет отхлестать словами не хуже плети.
— И как тебе экскурсия?
— А сам-то как думаешь? — шипит Она. — У него там во весь экран какая-то блядь с мухобойкой!
— Это называется стек. Или слеппер, если без рукояти, — спокойно поправляю я.
— Да похрену мне, хоть квадзипупра!
Похоже, садомазохистская природа Его Мудачества — целое открытие для Неё. Как и отсутствие у него моногамности. Видимо, придётся заняться просвещением, хотя бы в азах.
— Любой мужик время от времени смотрит порно. Даже женатый. Но это совсем не значит, что он думает о разводе.
— Ну не при мне же его смотреть! — взмахивает Она руками. — Мог бы и выключить для приличия на 5 минут.
— Ну, может быть, он хотел посмотреть с тобой вместе, — улыбаюсь я.
Совершенно безо всякого троллинга. Я знаком со множеством практик, считающих подобную совместность вполне допустимой.
— Охуеть какая привилегия, — фыркает Она. — Я на седьмом небе от счастья.
— Вообще-то да, привилегия, — на полном серьёзе продолжаю я.
— На хер мне не сдались эти ваши почести.
— Ещё недавно ты уверяла, что тебя полностью устраивают отношения не с обычным смертным мужчиной. А теперь пытаешься натянуть психологию демона на мерки человеческой психики? Крутой заход.
Я вновь забираю у Неё сигарету для ещё одной затяжки, прекрасно осознавая, чем мне это грозит. Но если этого не сделать, Она, пожалуй, скурит вместе с фильтром, а остатки сжуёт со злости, даже не заметив. К тому же есть в этом совместном занятии какой-то кайф. Как если бы стоять вдвоём внутри магического круга, чувствуя, как по коже бегут мурашки энергообмена. Ха. Гера, тебе никак никотин в башку ударил?
— Я не дура, — помолчав, говорит Она, пока ожидает своей очереди. — Уж наверно догадываюсь, что у него куча баб. Но, блин, можно это как-то напоказ не выставлять, а?! Элементарная этика-то должна быть!
— Змейка, он демон. У них своя этика, сильно отличная от нашей, — возражаю я.
Просто охренеть. Вот уж не думал, что когда-нибудь буду оправдывать поступки ублюдка. Адвокат дьявола тоже мне. Но сейчас на чаше весов Её спокойствие. А оно дороже.
— И потом, где ты, а где она? — продолжаю я увещевания. — Много ты знаешь тех, кто посещает его родной домен?
— Только тебя, — не думая отвечает Она.
— Меня можно не считать. Мои экскурсии — вынужденная мера и больше похожи на заточение в карцере.
— Как это?! Почему?!
— Я слишком рьяно охочусь на рогатую нечисть и делаю это с большим удовольствием, о чём они прекрасно осведомлены, — на моём лице расплывается самодовольная улыбка. — Грех не воспользоваться шансом укокошить меня, пока я пребываю в их измерении. В аду я уязвим. А потому на время визитов к тебе ублюдок прячет меня за семью печатями. В буквальном смысле. И это далеко от удобств all inclusive 5 звёзд.
Любопытный факт: сколько раз я уже произнёс слово «ублюдок», но ещё ни разу не получил по шее. Даже замечания. Похоже, у них и впрямь произошло что-то серьёзное.
— А я думала, у тебя всё по высшему разряду… — задумывается Она.
— По высшему разряду как раз у тебя, — усмехаюсь я. — Насчёт баб: на твоём месте я бы не дёргался. Он может иметь хоть тысячу служанок, но Королеву выбирает одну, о чём говорил сам. Или тебя разжаловали?
Вот прямо так, с места в карьер. Меня слишком интересует этот вопрос, чтобы исполнять долгие прелюдии.
— Нет. То есть, я не знаю, — пожимает Она плечами.
— Ни прямых слов? Ни намёка?
— Нет.
— А. Так я и думал. Классическая схема «сама додумала — сама обиделась», — констатирую я.
— Всё бы тебе зубоскалить! — огрызается Она и отбирает у меня сигарету. — Шлюхи эти вообще ни при чём. Ну, то есть, и они, конечно, тоже меня выбесили… Но не в полной мере.
— Не знал, что тебя можно выбесить в полной мере и наполовину, — задумчиво тяну я.
Могучий русский язык. Всю жизнь считаю его родным, но в такие моменты открываю заново.
— Повелитель раньше был другой… и вообще всё было по-другому. А теперь я ему как будто надоела, но прямо он это не озвучивает. Но даёт понять.
Она понурилась, так и не притронувшись к сигаретe.
— С чего такой вывод?
Я не спешу с версиями. То, что с пониманием логики инферналистов у змейки большие проблемы, ясно мне и так. Вполне возможно, что и разлад случился из-за вольной интерпретации какого-то брошенного вскользь взгляда.
— Я спросила про тебя. Почему он выбрал для своей физической оболочки именно твоё тело.
— Это ещё зачем? — я нахмурился.
— Хотела вас помирить как-то…
— Я об этом не просил.
Мой взгляд мгновенно делается колким, ледяным. Её затея, пусть и из добрых побуждений, мне совсем не нравится.
— Просто глупо это всё вышло у вас, нехорошо, на пустом месте… Ты, считай, его самый близкий служитель — и чуть ли не в опале по какому-то дурацкому банальному недопониманию. Ну, или мне так показалось… Я хотела помочь, — сбивчиво бормочет Она извинения.
— Уж точно не тебе показывать пример взаимопонимания с ним, — обрываю я, и Она тут же замолкает.
Мои слова прозвучали бесцеремонно, резче, чем хотелось. Не с той интонацией, не с теми акцентами. У меня не было намерения испугать или задеть Её, но эффект вышел именно таким. Она прячет лицо на груди, и я замечаю блеснувшие слёзы. Да твою же, Гера. Ты идиот! Волна холодного жара прокатывается с головы до ног. Что теперь делать?
— Прости, я психанул. Не обижайся. Ну, тихо, не плачь. Лучше плесни в меня кофе или двинь. Чёрт, змейка, только не плачь, — мелю я первое, что приходит на ум.
И как ни странно, это помогает. Потопа не случается. Так, моросящий дождик. Брызнул, больше испугал.
— До всех этих «повышений по карьерной лестнице» он приходил просто так, — успокоившись и перестав хлюпать носом, говорит Она. — Мы могли подолгу беседовать обо всём на свете. Открыто и правдиво, и он всегда отвечал даже на самые каверзные вопросы. Ему было приятно просвещать, а мне было интересно узнавать новое. Куда делись эти вечера… Теперь он отмахивается от меня, как от надоедливой мухи. Будто с этим титулом враз исчезла вся доверительность. Разве стать Королевой не означает быть ближе к нему? На кой чёрт мне тогда эта никчёмная корона, если вместе с ней я получаю холод и отстранённость! Ему как будто стало проще откупиться от меня бонусами и подарками — как будто мне нужны эти армии, дорогие шмотки и прочие плюшки!
— Какие армии? — из всего эмоционального потока я вычленяю рациональное зерно.
— Типа личная гвардия, — машет Она рукой. — Я ему рассказала про растущие аппетиты Глайстиг. Он запретил наносить упредительный удар, но выделил свиту для охраны, если вдруг эта манда сама на рожон полезет и захочет меня кокнуть.
— И ты решила, что тебя таким образом отправили в отставку?
Я рассмеялся. Давно меня так не веселили. Я, конечно, знал, что женская логика творит чудеса дедукции, но змейка только что побила все рекорды.
— Ну давай, позлорадствуй ещё, злыдень, — надувается Она.
— Серьёзно, сестрёнка, я удивляюсь, как он тебе спускает с рук столько выходок. Тебе выделили целый взвод демонов в личное услужение — а ты устроила скандал и хлопнула дверью. Потрясающе.
Я снова хохотнул и долил себе из кофейника.
— Любой другой он оторвал бы башку на том же самом месте и подыскал бы себе кого посговорчивей. Если он до сих пор за 20 лет не сделал ничего такого, это определённо говорит против твоей теории.
Она пожевала губами, обдумывая мои слова. А я продолжил:
— В данном случае,кстати, его логика вполне укладывается в логику стандартного человеческого мужчины, которой ты так любишь его мерять. Просто запомни: если мужик тратит на тебя много ресурсов, это значит, у него серьёзные намерения. Любых ресурсов — деньги, время, нервы. Неважно. Основной принцип такой. В Германии, например, считается в порядке вещей выставить девушке счёт, если она не захотела продолжать отношения, а мужчина ухаживал серьёзно.
— Чего-о?! — Её брови взмывают вверх. — Корову он, что ли, на рынке купил?
— Он потратился на неё, хотя мог бы на кого-то другого. Его время и деньги ценны.
— Пиздец немцы зануды!
— Твой Повелитель тоже немец в этом отношении. Не забывай, он главный казначей всего Пекла. Он никогда не стал бы вкладываться в не интересующего его человека и давно просчитал все риски и выгоды, уж поверь.
На самом деле, в этом вопросе я понимаю ублюдка. Любой нормальный бизнесмен использует эту модель.
— Теперь буду знать, что если тебя игнорят, то значит, сильно интересуются, угу, — скептически ворчит Она.
— Ну а что такого он ответил? По сути правду. Предупредил, что подробное объяснение по твоему вопросу принесёт расстройство. Так что я бы расценивал отсутствие ответа как нежелание тебя огорчать.
— Вы, мужики, всегда такие лопухи? — фырчит Она. — Я скорее расстроюсь, если меня вот так футболить и слать лесом! Мне нужна правда и искренность.
— Ты могла бы задать этот вопрос мне, например, — предлагаю я альтернативу.
— Ну, так объясни, раз знаешь.
— Всё элементарно, змейка. У меня просто большой член.
— Гер!
Её глаза расширяются от столь неожиданной откровенности.
— А маломерка или недомерок для владыки Ада как-то несолидно, — и ухом не веду я, продолжая рассуждать вслух.
— Так. Иди отсюда.
Не сдержался. О, этот бесценный момент. Ничего не могу с собой поделать. Обожаю, когда Она смущается. И сейчас, когда Её щёки стремительно заливаются краской стыда, я перехватываю Её взгляд, направленный на Гааза. Вот уж о ком стоит беспокоиться в последнюю очередь. Нашла, чем застеснять врача-хирурга — анатомией.
— А если совсем подробно, идиотов, желающих заключить такой контракт, мало, а я на тот момент находился в безвыходном положении и был готов на что угодно. Ему просто подвернулся лох, в нужное время в нужном месте.
— И всё?
— Не совсем. Он же не мог тебе сказать: «Знаешь, Арьен, я просто искал подходящего парня, чтобы иногда спускаться к вам на землю порезвиться и утолить свои тёмные страсти. А Герман — не что иное, как мой парадно-выходной смокинг». Ты бы тут же забила хвостом, включила равность на максимум, стала бы возмущаться цинизмом или ещё что-нибудь.
— И часто он так резвится?..
— Ну, я же говорил, — улыбаюсь я. — Ты уже готова рыскать по городам и весям, уничтожая соперниц.
— Да, мать их, — шипит Она.
— Спокойно. На самом деле, нет. Меня ещё никогда не отправляли в эротические командировки по другим городам.
Она украдкой улыбается. Сообщение Её успокоило.
— Думаю, сначала он присмотрел тебя. Давно, ещё в детстве, — добавляю я. — А потом уже принялся за поиски подходящего тебе партнёра. И здесь интересный момент.
— Какой? — Она навостряет уши и придвигается ближе.
— Он демон, а значит, теоретически может вселиться в любое смертное тело, когда захочет плотских утех. Да и практически тоже. Тем не менее, он предпочёл заморочиться и найти меня. Зачем — вопрос. Тяга к моногамии и лебединой верности, не иначе.
Я усмехаюсь. Как-то легко я говорю о том, что ещё не так давно было одной из самых неприятных тем для обсуждения. Стадия принятия? Хех.
— В принципе, не так важно, что заставляет его практиковать эту избирательность. Ведьминский ген в твоей крови или азарт завоевателя, или твой сквернейший характер, что держит его в постоянном тонусе…
— Сам ты не подарок! — не остаётся в долгу Она.
— Да я серьёзно, — я ничуть не задет. — Мужчины в массе своей не любят готовых и на всё согласных. Никакой интриги. Такие, как он, — тем более.
— Что же, получается, я Повелителя зря цапнула?.. — грустнеет Она.
— Я бы сказал, скорее, слегка озадачила. Ничего, ему полезно.
Окончание завтрака проходит без происшествий, как и остаток утра. После дорожки и душа я, одолжив у Неё машину, выдвигаюсь в сторону аэропорта. Пора подтянуть в этот город тяжёлую артиллерию.
-
Самому бесючему, но крайне эффективному психоаналитику :)
-
Да, Герман неплохо навострился разбираться в психологии демонов.
|
Вот это поворот. Неужели случилось? Я столько раз мечтал, что когда-нибудь этот миг настанет: Она наконец прозревает и перестаёт пускать розовые слюни. Не знаю, зачем это мне, какая личная выгода с их разлада. Мне просто хотелось услышать — из садистского, эгоистического желания — как Она шлёт мудака ко всем чертям. Наверное, я тот ещё злорадный козёл.
Но теперь я не радуюсь. Мне совсем не в кайф видеть Её поникшую, осунувшуюся, будто разом потерявшую интерес к жизни. Когда Она отворачивается, я чувствую, что держится из последних сил, чтобы не разрыдаться. Вот чёрт, только не это. Не выношу женских слёз. Блядь, я понятия не имею, что с ними делать! Лучше завалить 5 демонов, чем остаться в одной комнате наедине с такой вот женщиной. Правда у меня есть Петер в группе поддержки.
Бросаю упредительный взгляд на Гааза: только бы он не ляпнул сейчас что-нибудь в духе: "Вот и славно, что у Вас спала пелена с глаз. Это первый шаг на пути к выздоровлению. Поздравляю с прогрессом!". Я и сам был готов отпустить что-то такое, даже поехидней. Но интуция намекнула на всю дерьмовость идеи. В последнее время я удивительно хорошо стал распознавать Её состояние — точно, быстро, без лишних слов. Как лакмусовая бумажка, только в эмоциях. Ещё один плюс в копилку Её теории о нашей связи? Похоже на то.
Но что такого должно было произойти, чтобы Она послала ублюдка по известному адресу? Не разжаловал же он Её в угоду новой фаворитке? Мысль, что меня могут кинуть в условный Владивосток трахать какую-то левую бабу мне совсем не нравится. Хотя, казалось бы, мне-то какая разница? И чем Она отличается от другой кандидатки в Королевы, если моё предположение оправдается? Возможно, сказывается банальная привычка — но что если не только она? Где ключевой критерий?
И тут меня осеняет. Я знаю, что влечёт меня сюда. Проблемность. Она — одна сплошная ходячая проблема, неугомонный их генератор. Жизнь с Ней сродни восхождению на Килиманджаро: не знаешь, когда рванёт. Прямо сейчас, или через десять шагов, или когда достигнешь вершины. А даже если эта огненная махина так и останется дремать, ты в любую секунду можешь оступиться и разбиться к хуям об острую вулканическую породу. С Ней неспокойно. Безмятежная жизнь? Забудь, парень. Не в этом доме. Но, чёрт возьми, в этом-то и фишка.
Ещё 5 минут назад я чуть вхолостую не заправился дорóгой соли из-за ебучих вьетнамских флешбэков. Дома в Екате я бы потратил ещё полдня, чтобы беситься из-за того, что меня триггерит. Даже спустя столько месяцев, и, твою мать, я неспособен это отслеживать. Ей понадобилось 10 секунд и одна фраза, чтобы переключить меня. С Ней я забываю себя прошлого и живу настоящим, здесь, сейчас. Нет, отформатировать память насовсем не выйдет — я всегда буду помнить и презирать себя. Но с Ней я ненавижу себя чуточку меньше.
Отбираю у Неё сигарету. Глубоко, с удовольствием затягиваюсь. Как же давно была моя последняя затяжка...
— Рассказывай. Всё, и по порядку.
Охрененный табак. Нет, всё-таки ублюдок не мог Её кидануть. Впавшим в немилость наложницам такое курево не дарят.
-
Наверное, я тот ещё злорадный козёл.Нет, просто ревнивый собственник)
|
-
— Ну и что это такое?Это? «Курвуазье» же. Забыл, что ли)) :Р
|
— Всё понятно. У доктора обострение язвы, — не остался я в долгу.
Похоже, на Гааза Её дом действует схожим образом, что и на меня. Оживляюще. В Екатеринбурге я живу по накатанной колее. Каждый день моего существования похож на предыдущий. Спорт, офис, совещания, бумаги на подпись, поздний ужин в одиночестве. Иногда в стенах моей высотки мелькает женщина по найму — домработница или проститутка.
Здесь, в доме на отшибе сибирского леса, всё иначе. Её расписание — броуновское движение, зависящее от сиюминутных факторов и переменчивого настроения. Неподвластное предсказанию и контролю. Воплощение истинного хаоса. Я привык к бешеному ритму делового города, могу жить и продуктивно работать в нём. Даже Москва с её скоростями и расстояниями не действует на меня изматывающе. Но за Ней я не успеваю.
Здесь хочется не следовать правилам, а нарушать их. Хочется просто жить.
— Ну давай, немец, удиви меня, — с улыбкой приглашаю я Петера на кулинарную дуэль.
Называть друг друга немцем — ещё один нюанс нашего общения. Сродни безобидному обращению «ниггер» в среде афроамериканцев. Но стоит этому же наименованию вылететь изо рта какого-то белого, возмущению расистским высказываниям нет предела. Примечательный факт: в моменты негодования змейка тоже «ругает» меня немцем, сдобрив это слово каким-нибудь смачным прилагательным. Я не обижаюсь — меня это даже забавляет.
В целом, спокойные дни за время нашего знакомства можно уложить в диапазон одного десятка. Она не единственная среди моих приятелей-меченых. Но только с Ней мы вечно цапаемся как кошка с собакой. А скажи мне сейчас кто-нибудь из «коллег»: «Рите Скульской срочно требуется помощь», помчался бы я очертя голову в Питер? Нет.
А к Ней бы помчался. Даже для того, чтобы дать по шее и в очередной раз разругаться в пух и прах. Есть в Ней что-то такое — никак не пойму что — от чего сорвало крышу даже рогатому ублюдку. А меня просто притягивает словно магнитом.
Мне нравится стоять на этой кухне — босиком, в брюках не первой свежести и глажки. Я ещё не причесался, не отбегал положенные 8 километров и не был в душе — и это тоже мне нравится. Меня даже перестала так сильно раздражать эта хвостатая гадина, что вечно вьётся около и липнет ко мне как муха на мёд.
— Что, жрать захотел, недоящер? Хозяйка ещё нескоро встанет, жди. А, ладно, чёрт с тобой, на.
Сую ему салатный лист, вокруг которого он тёрся последние минут десять. Надеюсь, этим зверюгам такое можно, и от угощения любимец змейки не склеит ласты.
Я болтаю с Гаазом о том о сём, а руки сами делают дело: ставят на плиту турку, всыпают 3 ложки молотого кофе, заливают фильтрованной водой, добавляют крошечную щепотку соли — подчеркнуть вкус…
Я не могу вспомнить несколько последних секунд. Осознанное внимание возвращается в тот момент, когда я уже наклонился к столешнице, зажав одну ноздрю. В руке — нож, которым я только что отформовал в длинную дорожку просыпанную соль.
— Scheiße! Verdammt noch mal! *
Отскакиваю словно ошпаренный. Взгляд беспомощно мечется вокруг в поисках триггера. Что? Что это?! Где эта ебучая дрянь?! Ты не отследил, Гера. Твою мать, ты даже не заметил, идиот! И всё на глазах у Петера! От «взрыва» в адреналовой системе меня начинает колотить.
-
За реалистичный отыгрыш зависимости!
И за симпатию к Аришке, пусть и суровую ;))
|
-
Предвкушаю кулинарную дуэль)
|
-
Надо запатентовать новый вид психотерапии в лечении депрессии — терапия Новосибирском XD
|
О чём и речь. В сериале с Её участием никогда не знаешь, что произойдёт в следующей серии. Полчаса назад того гляди готовилась запустить в меня чашкой — и вот я уже наблюдаю, как Она забирается ко мне на кровать и скрестив ноги усаживается на соседнем спальном месте. Интересно, окажись я уже на пути к Морфею, растолкала бы?
Мы катастрофически не совпадаем по суточным ритмам. Впрочем, не по одному этому. На Её счастье, я ещё бодрствовал. Сон никак не шёл, и я решил почитать — сборник стихов, что Она дала сегодня. Не помню, когда в последний раз читал что-то художественное. Наверное, в школе на литературе, и то в рамках обязательной программы.
— Расскажи.
Она смотрит мне на руку — там, где татуировка — и я сразу понимаю, в чём Её просьба. Мне не нужны слова извинения, которых Она так и не говорит — достаточно взгляда. Мягкого, примирительного. Я знаю не понаслышке, как трудно вымолвить это вслух. Все мы, меченые, гордые говнюки с ЧСВ — и чёрт с этим.
— Ты правда хочешь знать?
— Хочу. С самого утра, как сказал, — твёрдо кивает Она. — Просто днём — всё не то и не так. А ночью — самое время.
Лаконичное объяснение, которое удивительно понятно. Почему именно после захода солнца тянет на особые откровения и доверительность? Кажется, сегодня я побуду совой.
— Это долгая история… — предупреждаю я.
— А я никуда и не тороплюсь, — пожимает Она плечами.
— И эта сказка на ночь не для лёгкого засыпания.
— Догадываюсь.
И я рассказываю. О первой инъекции и первой ломке. Первом предательстве и первых проблемах с законом. Первой остановке дыхания и том, как Петер впервые вытаскивал с того света, реанимируя подручными средствами, какие нашёл в квартире, куда заглянул по чистой случайности… Как позже, едва выкарабкавшись, я громил эту самую квартиру в бешеной, слепой ярости от того, что он вылил все мои реактивы в унитаз. О том, как впервые ударил его. Как сидел прикованный к батарее, орал и проклинал того, кто сутками напролёт не спал вместе со мной, пока меня штырило — просто из упрямо-альтруистического желания помочь. О первом убийстве из-за дури — не потому, что такое задание дал Астарот. О первом осознании, к каким чертям катится моя жизнь, и понимании, что не могу остановиться — всё, поздно. О настырном суфлёре, вечно шепчущем на заднем плане. О ловушках коварной памяти и ежедневной борьбе с самим собой.
Я рассказываю всё, минута за минутой, час за часом. Она слушает, изредка спрашивая что-нибудь уточняющее. То придвигается ближе, то наоборот. Ёрзает, меняя ноги, или вовсе устраивается полулёжа на боку, подперев голову рукой, смотрит долгим взглядом.
Когда я заканчиваю, небо за окном начинает светлеть.
— Пойду я, наверное. И так тебя задержала, все биологические часы сбила.
Она бросает взгляд на шторы и извиняющеся улыбается, начиная подниматься. Вдруг хватаю Её за руку.
— Останься.
— Гер…
На Её лице — сомнение. Она колеблется, сбитая с толку. Я знаю, что в этот момент в Её мыслях: воспоминания об утре четверга.
— Ты знаешь, я не люблю и не умею просить. Но сейчас всё же прошу, — говорю негромко и крепче сжимаю Её ладонь.
Да, иногда я плачу деньги за то, чтобы меня согревало женское тело рядом. Но здесь и сейчас — иное. Это тепло не имеет цены и его не купить за самые дорогие сокровища мира.
— Клятвенно обещаю не устраивать сцен по пробуждении, — усмехаюсь по-доброму, переводя недавний инцидент в шутку.
И теперь Она улыбается тоже — облегчённо, даже задорно — когда юркает под одеяло и сворачивается клубочком.
— Тогда спокойной ночи, Гер.
— Спокойной ночи, змейка.
Она сладко зевает и ещё некоторое время копошится, ища удобное положение. Когда Её дыхание становится ровным, я закрываю глаза, расплываясь в совершенно идиотской, счастливой улыбке. Этой ночью я впервые засыпаю в тишине — голос в голове молчит.
-
О, Гера встал на путь исправления, стихи читает?))
Чудесный пост, от начала и до конца. А особенно это:
Вдруг хватаю Её за руку.
— Останься.
|
— Ist das alles?
Кривая ухмылка ещё некоторое время не сходит у меня с лица. И что ты так бесишься, Гера? Что за ублюдская манера третировать и прессовать тех, у кого ещё хватает терпения оставаться рядом? Их всего-то раз два и обчёлся — остальных ты просто покупаешь за деньги. И при первых же признаках твоей неплатёжеспособности они переметнутся к тому, у кого на банковском счёте нулей больше.
Всё оттого, что я слишком ясно осознаю цену этих людей. Моя ревность — следствие страха. Потерять и остаться в одиночестве. Увидеть удаляющиеся спины тех последних верных мне, кому однажды осточертеет сносить мой сволочной характер. Лишиться последнего оплота человечности, связывающего с миром тепла и света. Я слишком часто пребываю во мраке. И последнее, чего я хочу, — погрузиться в него навечно.
Не поэтому ли ты начисто проебал несколько лет своей жизни в опиатном угаре, а, Гера? Чтобы не чувствовать этого постоянно грызущего страха. Чтобы вообще перестать чувствовать.
Мне сложно говорить с окружающими о том, что внутри. Я боюсь осмеяния. Мысль о вероятности остаться непонятым и отвергнутым невыносима. Я так много занимался в своей жизни финансовыми рисками, что теперь боюсь самого этого слова, стараясь повсюду подстелить соломки. А лучше не рисковать вовсе. Везде. Не только в сфере бизнеса. Поэтому — вот же парадокс — я закрываюсь сам. Прячусь в раковине, отгораживаюсь забором холодности, колкостей, цинизма. Нет контактов и разговоров о сложном — отсутствует и риск. Железобетонная логика. Только с каждым годом она закатывает в бетон меня самого, всё глубже и глубже.
Я гордая скотина. Как же, Герман Вейц — и опустится до какого-то «Извини, я был неправ»? Скорей уж я сверну обиженному — мной же (!) — шею. Парадоксально-поганое качество. И всякий раз, впрыскивая яд в невиновную жертву, я не знаю, чёрт возьми, откуда во мне берётся это дерьмо.
Зря я накинулся на Петера. Для меня он ближе отца и брата, которого никогда не было. Может, змейка права? Неужели я и впрямь становлюсь всё больше похожим на того, кого сильнее всего ненавижу? Он тоже бесится, если его одушевлённая собственность вздумает своевольничать. Нет. Не бывать этому. Я не хочу быть отражением Астарота. Никогда.
— Извини, — выдавливаю из себя через силу.
По-русски. В материнском языке больше души, хоть в родной матери я никогда не видел ничего похожего. Просто так чувствую.
— Напрасно я вспылил. Ты знаешь, я мало кому доверяю. И очень не люблю сюрпризов.
Собственно, двух пальцев на одной руке хватит, чтобы перечесть тех, в присутствии кого я могу спокойно заснуть без револьвера под подушкой. Петер и Она.
Она… Сейчас швыряет ни в чём не повинные чашки в посудомойку и злится на меня. Нужно разобраться. Сегодняшний день прошёл в настолько непривычной гармонии, что я не хочу заканчивать его на негативной ноте. Да, стоит прямо сейчас пойти следом.
— Если это всё, мне нужно кое-что обсудить с сестрой.
Поднимаюсь, забрав с собой выпитый до дна чайник. У Неё всегда получается заваривать вкусно. Бесшумно сокращаю разделяющие нас метры.
10… 9… 8… Сработает ли детонатор, когда отметка достигнет единицы?
7… 6… 5… С Ней никогда нельзя знать наперёд.
4… 3… 2… В этом и драйв.
Подхожу на расстояние вытянутой руки. Она оборачивается — резко, стремительно. Кобра, готовая к броску. 1...
-
Ооо, да тут работы с психологом непочатый край...
А если серьёзно, то сильно. Офигенно прям ваще. Прочитала на одном дыхании. А потом ещё, и ещё)) Супер. Класс! Радостно видеть, как в Германе запустились настолько глобальные изменения и совершается сложная внутренняя работа. Я же говорила, что далеко-далеко в глубине души он хороший)
-
|
Если бы Она не стояла сейчас спиной, то увидела бы, как на моём лице заиграли желваки. Ладони сами собой сжимаются в кулаки. Она умеет задеть.
Я слышал мнение, что вывести из себя может только кто-то по-настоящему близкий. К кому ты неравнодушен. Враньё. Мне случалось терять терпение с совершенно чужими, безразличными мне людьми. Ирина напортачила с документацией. Роман не выиграл по арбитражу. Секретарша подала недостаточно горячий чай. В отделе контроля качества обнаружили бракованный продукт. И неважно, что образец был в единственном экземпляре (да, после такого я заставил взять пробу всей партии). Девочка по вызову оказалась не такой уж способной, как было описано в портфолио. Список можно продолжать до бесконечности. Но все эти случаи объединяет одно условие: меня возмущает плохо сделанная работа. Не выношу непрофессионализма.
Кстати, насчёт последнего. Вот уж не думал, что такая раскрученная сфера, как эскорт-услуги, испытывает настолько серьёзный кадровый голод. Или это мои запросы настолько специфичны? Пришлось перечитать пару-тройку десятков «резюме» и провести с десяток «практических собеседований», прежде чем я нашёл ту, кто более-менее подходил под критерии. Элеонора, Эжени, Катрин, Амели… Разочарованный вздох, устало потёртая переносица и клик на следующий профиль. Я быстро понял: чем «оригинальней» имя в анкете, тем выше шанс наткнуться на очередную неумеху-деревенщину с амбициями до Луны. Шлюхи любят гнуть из себя загадочных незнакомок. На этом фоне обычная Таня (с такой же обычной фамилией Киселёва, как оказалось впоследствии) выглядела перспективной. Позже к ней присоединилась Настя Морозова. Предпочитаю иметь специалистов в любой сфере на постоянной основе, будь то дантист или элитная проститутка.
И всё же сейчас я злюсь иначе. Не от раздражения некомпетентностью. И не от обиды. Даже Её упрямство в ущерб логике, а следовательно, соревновательный элемент, который знаком всем меченым, здесь ни при чём. Это чувство сложно идентифицировать. Бывает, вертится на языке что-то знакомое, а название ему никак не вспомнить. Только в этом случае оно к тому же почти неизвестное. Или давно забытое.
Шаг-выпад вперёд. Захват. Фиксация. Заломить руку, рвануть за волосы. Или всё вместе, не забыв с размаху припечатать к дверце холодильника. Эта простенькая комбинация не составит труда — я сильнее и к тому же не ограничен моральным принципом «Нельзя поднимать руку на женщину». Я бью женщин. Иногда убиваю.
За годы службы боевиком рогатого ублюдка я настолько привык к силовому решению конфликтов, что и не заметил, как эта схема устранения проблем стала доминирующей. Любую другую бабу я бы уже заставил вымаливать прощения на коленях. И хоть Она не баба, я и Её всего каких-то 2 дня назад был готов задушить на хер из чистого подозрения в колдовстве. А теперь не могу.
Мой гнев — сродни тому, когда хочется схватить за плечи, прижаться сзади, закопаться носом в смоляной копне и говорить, говорить, закрыв глаза и обнимая всё крепче. Всё-таки прав Астарот, чёртов эстет: эти кудри — шёлковые змеи. Опасные и вместе с тем притягательные. От одного взгляда на них теряешь волю, замираешь на месте, словно от проклятия Горгоны превращаясь в каменного истукана. Нет, не могу. Моя рука замирает на полпути, так и не касаясь Её волос.
— Если я открыл тебе свою проблему с наркозависимостью, это не повод считать меня тряпкой. Если я предложил объединить домены, это подразумевает ровно то, что подразумевает бизнес-партнёрство: совместность и равноправие. Если ты думаешь, что можно обращаться со мной как с подкаблучником, спешу огорчить. Я мужчина. А это значит, что те вопросы, в которых я компетентен и смыслю больше твоего, я буду решать так, как посчитаю нужным. Без ценных указаний со стороны. Ради твоей же пользы. Потому что предпочитаю, чтобы узкоспециализированную работу выполнял профессионал. В тех же сферах, где мне потребуется совет, я спрошу его у тебя сам, будь уверена. И если тебе что-то не нравится… придётся потерпеть. А лучше — сразу смириться.
Мой голос звучит спокойно, без срывов и дрожания — удивительно для меня самого.
— Я не зря упомянул твой будущий титул как уже свершившийся факт. Шедевр мог трактовать моё вмешательство и как подчинённое положение по отношению к тебе, Королеве. Вместо того, чтобы устраивать истерики и выдвигать безосновательные претензии, лучше подумай о таком варианте на досуге. Доброй ночи.
И всё. Так просто. Без скандала, без драки. Это прогресс, Гера. Прогресс ли? Может, деградация? Что вообще, твою мать, с тобой такое?
Когда я выхожу в коридор, то наконец понимаю: я злюсь, потому что… забочусь? И потому что Она не позволяет мне сделать этого.
-
За чувственно-миротворческую магию змеек ^^
|
|
-
За совершенно недосягаемое для меня умение отыгрывать каноничных демонов)
|
-
Вряд ли оголённый торс незнакомца сотворит чудоА вдруг! ))
|
-
Я беру лист бумаги и ручку — главным образом для того, чтобы не видеть этого позора.XD
-
Ну и злыдень, ну и злыдень, всех одним постом покусал! XD
-
|
Она решает раскрыть свою сущность, и я улыбаюсь. Неужели змейка только что молчаливо спрашивала моего совета и решила ему последовать? Какие приятные перемены. Ещё недавно безобидная рекомендация с моей стороны вызывала у Неё шквал негодования с шансом перерасти в раунд армрестлинга. Пожалуй, моя забота и впрямь несколько директивна. Но это уже другой пункт для анализа. В настоящий же момент моя голова занята более насущной аналитикой. Хотя это может быть незаметно со стороны. Для окружающих я — чувак, с отрешённым видом потягивающий чай. И, кажется, интересующийся узором на чашке больше, чем беседой. С последней успешно справляется змейка. Диалоги всегда были Её сильной стороной. Моё же дело — Её безопасность. И интересы. Неужели Она решила помочь Шедевру безвозмездно? Вот так прямо шлёпнет на него штамп и вперёд, господин душеприказчик, на амбразуру? В самом деле? Огромный просчёт. Моя дорогая, наивная сестра. Проведя столько лет подле «главного бухгалтера» Преисподней (а как известно, главбух — это аферист №1 в любой фирме), ты не переняла от него ни одного приёма успешной коммерции. Тяжёлый случай. Но поправимый. Юристу всё равно крышка. И принимая во внимания данное обстоятельство... Не лучше ли оформить договор на возмездной основе с оплатой вперёд? Будь я на месте змейки, даже не стал бы сомневаться. Ничего личного, господин Шедевр. Просто выгодное инвестирование. Да, я козёл. Если угодно. После того, как этот франт попытался меня наебать, я перестал ему доверять. Так что его теперешнюю слёзовыжимательную историю с шекспировской драмой пропускал мимо ушей. Не нравится иметь дело с мечеными — не потому ли ты воротил нос и свинтил тогда при первой же возможности? Что же ты, Паша, как тебя прижало, просишь помощи у грёбаных инферналистов? Надеюсь, змейка не станет применять обезболивающее при «штамповке». Люблю запах палёных мажоров. Нет, я не садист. Просто не терплю, когда мне отказывают. Что же, надо признать какая-то польза от него всё же была. Шедевр сообщил информацию, поставившую точку в сомнениях насчёт Королевы Призраков. Значит, Глайстиг готовит вооружённый переворот... Чёртова фея возомнила себя генералом Франко.* Самое мерзкое, что я, по идиотским правилам Изнанки, через третьи руки оказался в должниках у этой стервы. И кто знает, не взбредёт ли ей в башку призвать меня в ряды своей армии именно сейчас?
Что же, раз игра пошла по-крупному, в хвосте плестись не стоит. Разумеется, я и раньше планировал заняться укреплением позиций в городе. Не его. Её. Потому что положение, статус, самочувствие змейки — всё это напрямую зависит от успешности проведённой Ей военной мобилизации. Рогатый ублюдок ясно дал это понять. Чем он только думал, возлагая данную миссию на плечи девушки гуманитарного склада и ума, и характера? Без комментариев.
Сообщение Шедевра подстегнуло меня. Показало, что откладывать нельзя. Начну прямо завтра. Какие там у нас задачи, Гера?
Первое — проверка уже знакомых контактов, с которыми змейка соприкасалась и по которым возможны зацепки. Менты, например. В недавнем разговоре Она упоминала какого-то раненого Ей сержанта ППС. Остап Зырянов, если не ошибаюсь. Стоит нанести ему визит. К счастью, ЦКБ работает круглосуточно даже по выходным.
Вторая мишень — военные на пенсии. В идеале калеки. Никому на хер не нужные, напрочь позабытые государством, влачащие жизнь на нищенскую пенсию, но нестарые и вполне себе крепкие мужики. Если бы не инвалидность. Перспективные кандидаты в лояльные солдаты. Если подлатать как следует.
Третье — конторы по типу ЧОПа. С этими можно не заморачиваться, просто договорившись на платной основе. А почему нет? Ребята и так занимаются тем, что охраняют за деньги. Без разницы кого — их служба не предполагает обременённость жёсткими моральными принципами. А лишняя пара-тройка купюр как прибавка к основной зарплате ещё никому не помешала.
Наконец, Миша со Светой. Мои подчинённые прилетают завтра, и нужно выделить время, чтобы разместить их поближе к Академу и дать указания. Интуиция подсказывает, что нужда в умениях Артуса не заставит себя долго ждать.
Между делом, пока идёт беседа, я вынимаю смартфон. Нужно напомнить о себе Струвинскому.
«Добрый день. По моим данным, Кравец в федеральном розыске. Дело забрали сотрудники центра «Э» под себя. Маг Волков, который проходит как его соучастник, уже задержан. Ваши пожелания остаются неизменны?» — такое сообщение я отправляю в секретный чат Телеграма.
Ищейки явно осведомлены об Изнанке и её представителях. Но я не знаю, в каких они отношениях с вампирами. Возможно, узнав, что оборотнем заинтересовались на государственном уровне, старик захочет отказаться от затеи? Чтобы не проходить по тому же уголовному делу в качестве ещё одного фигуранта. Лучше уточнить, пока не поздно.
А пронырливый Шедевр времени даром не теряет и уже подсовывает змейке какую-то бумажку.
— Разрешите? — я перехватываю протянутый Ей лист.
С целью изучить, разумеется. Хоть я и не юрист, но будучи генеральным директором, имею полномочия действовать как юрлицо. И этот правовой статус, и моя должность подразумевают какую-никакую подкованность в общении с такого рода документацией. Я быстро пробегаюсь глазами по пунктам — текста немного, и на первый взгляд подвохов не заметно.
— Договор типовой. Боюсь, некоторые параграфы потребуют корректировки в силу нетиповой ситуации, — резюмирую я.
-
Саркастичный. Циничный. Недоверчивый. Злопамятный. Мстительный.100%-ное попадание в отыгрыш характера))
|
|
-
Это не осторожность — скорей, пауза, взятая для точной выверки смертоносного броска. Змеи никогда не расходуют свой яд понапрасну.Вот он, настоящий немецкий змей! Педантичный, экономный)
|
-
Когда тебя назвали коварным вулканом Везувием 
-
Весело с такой сестричкой жить)
|
Простые беседы о сложном
2: мой верный, единственный друг*
Вот теперь повисла настоящая тишина. Та пауза, когда сказать что-то утешительное — до банального глупо и бессмысленно, а молчать дальше — мучительно неловко. Первой прервала молчание Она:
— А как же семья? Родители?
— До 14 лет я рос с бабушкой здесь, в России. Родители жили в Германии, — я дёрнул плечом и отвёл глаза.
Мне неприятно об этом говорить, и это заметно со стороны. Она колеблется. Наверное, думает, что не расспросить теперь, когда тема затронута, невозможно — это значило бы не проявить внимание. С другой же стороны, устраивать допрос — некрасиво. Впрочем, змейке не занимать деликатности. Она умеет быть мягкой и ненавязчивой, когда хочет. Как сейчас.
— Почему же они тебя не взяли с собой?.. — осторожно продолжает Она.
— Потому что никто не хотел тратить время на утирание соплей мелкому сопляку, — я бесстрастно хмыкаю.
Раньше меня задевало подобное, теперь — нет. После скандального развода сфера семейных отношений окончательно превратилась в мёртвую, выжженную пустыню.
— Каждый из них был занят собой. Отец вёл бизнес. Мать упивалась новым статусом на светских раутах. Аристократический титул был для неё гораздо важнее.
— Но… — замешкалась Она, — ты же единственный их сын, вроде бы? Первенец.
Сейчас Она наверняка невольно проводит параллель с собственной семьёй, хоть и не озвучивает этого. И у Неё в голове не укладывается, как такое возможно — когда не болит сердце за собственного ребёнка, бла-бла-бла. Все эти упрёки в адрес своих предков я слышал множество раз от разных сердобольных тётушек. Никогда не понимал их смысла. Как будто от их аханья мне, мелкому, сразу должно было сделаться легче. Или что?
— Матери этот первенец был нужен для того, чтобы выскочить замуж за иностранца. Получить штамп в паспорте, гражданство и свалить за бугор, — поясняю я. — Разве могла какая-то провинциалка из общаги мечтать, что ей так фортанёт на летней стажировке после 4-го курса? Она вцепилась в отца всеми когтями и зубами. А я — всего лишь средство достижения красивой жизни. И своего рода финансовая гарантия на случай развода.
Не слишком-то лестная характеристика матери из уст сына. Но уж как есть. В семье Вейцев всё поставлено на деловой лад и подчиняется закону целесообразности, а эмоции присутствуют в этих отношениях постольку-поскольку. То есть никак.
— Ну а отец? Разве он не был рад наследнику? — не сдаётся Она.
— Когда я стал старше, он стал уделять мне больше внимания. Ведь уже не надо было стирать пелёнки, не спать по ночам или терпеливо давать ответы на 100 тысяч «почему?» в день. Всю грязную работу сделала бабушка. И меня забрали в Германию на постоянку.
— А бабушку почему одну оставили? — погрустнела змейка.
— Это было после её смерти. Она рано умерла. Думаю, всё, что ещё осталось хорошего во мне — если вообще было когда-то — благодаря её стараниям.
Ненадолго я погружаюсь в воспоминания, даже не отслеживая, что в это врем я жую. Затем продолжаю:
— Отец стал посвящать меня в своё дело. Готовить себе помощника, а потом и смену. Личный водитель. Лучший колледж. Безупречный аттестат. Передовой вуз. Ему всегда было важно сохранять идеальность внешней формы. А матери было важно, чтобы окружающие завистливо тянули: «Вау!». Спросишь, что там с внутренним содержанием? О нём не заботились. Ты сказала «функционализм». Да, пожалуй, так и есть. Я был и остаюсь для своей семьи функцией. Инструментом достижения определённых целей.
— Это ужасно… — Она опускает голову, и в её голосе слышится неподдельное сочувствие.
Кажется, я дал маху. За 20 лет я привык, а Ей такое — в новинку. Отнюдь не приятную.
— У тебя не так? — спрашиваю я, только чтобы отвлечь от невесёлых мыслей. — Никогда не видел тебя за душевными посиделками с родными.
Только сейчас до меня доходит, что Она прежде и не рассказывала о своей семье. Живы ли они, где обитают, какие у них отношения. А я, признаться, и не спрашивал. На моей памяти это вообще первый наш разговор, настолько пространный, что длится уже не один день… Прежде я просто собирал вещи в четверг утром и уезжал, ограничившись дежурным «пока». Что-то незаметно поменялось с тех пор. Что?..
— Не так. То есть… у меня же другая история. С тех пор, как мне исполнилось семь, родители меня скорее, хм, боятся, — горькая усмешка кривит Её красиво очерченные губы.
— Как это боятся? — не понял я.
— Ну, с этого возраста я завещана Повелителю бабушкой. И как только она умерла, со мной начала твориться лютая хрень. Я стала видеть существ Изнанки, особенно из низшего мира.
— Демонов.
— Их в том числе, — кивает Она. — Они стали липнуть ко мне как мухи на мёд.
— Почему?
— Так бабушкин дар же, — поясняет Она. — Перед тем, как уйти, она отдала мне свою силу. А демоны тащатся от магов. Такие необычные люди для них как деликатес. Теперь я понимаю, что далеко бы не ушла. А может, и не прожила бы долго: рано или поздно какой-нибудь борзой демон, наткнувшись на такой «клад», решил бы его оприходовать. А так все боялись связываться — меня защищало «право собственности» Повелителя.
— В смысле «оприходовать»? — я чувствую, что мне катастрофически не хватает теоретической подготовки в данной области, и вынужден задавать тупые вопросы.
— Выпить досуха. Высосать всю энергию и стать за счёт этого сильнее, — как-то уж слишком беспечно, как будто речь идёт не о Её жизни, говорит Она.
Демоны «пьют» бесхозных магов без сильного покровителя? Я не представлял, что выживание людей с даром настолько сурово. И если всё так, как говорит змейка, выходит, рогатый ублюдок… спас Ей жизнь?.. Некоторое время я молчу, размышляя о новом открывшемся факте.
— Я этого не знал, — наконец признаю́ очевидное.
— Я раньше тоже не знала. Уже потом дошла задним умом, когда книжек немножко почитала.
— И ты поэтому поменяла своё отношение к нему?
Сам не замечаю, как успел, глядя на Неё, смолотить полпачки «Lay’s». А вкусно.
— Много почему.
Она меняет позу, садится по-турецки. Разрезает огурец. Посыпав солью, предлагает половину мне. Охотно беру.
— Мы же давно знакомы. По сути, Повелитель заменяет мне ту самую семью, родных, которым я не могу открыться. Я знаю, что они любят меня и беспокоятся, по-своему заботятся. Я тоже их люблю. Но они как будто не понимают, как со мной взаимодействовать, — Она качает головой.
— А он знает? — сам не знаю отчего, ответа на этот вопрос я жду затаив дыхание.
— С ним я могу поговорить, о чём угодно, не боясь, что он останется безучастным. А ты разве не знаешь, как мы познакомились?
— Нет.
— Серьёзно? Я не рассказывала? — веселеет Она. — О, это забавная история! Мы сразу нашли общий язык: сначала я завалила его уймой вопросов, потом наагрилась и стала гонять по библиотеке, а он убегал (потому что детей касаться нельзя), а потом мы помирились, и я угостила его конфетой из личных запасов, которые, конечно же, хранила под подушкой. До сих пор не знаю, съел он эту потёкшую шоколадную кляксу тогда или чего. Надо будет спросить!
Она задорно захрустела огурцом, и я не могу сдержать улыбки.
— Это в твоём фирменном стиле.
— В принципе, спустя 20 лет почти ничего не поменялось: я всё так же, бывает, на него агрюсь, кормлю и закидываю «почемучками».
— И о чём же вы беседуете? — задаю я очередной вопрос и присоединяюсь к трапезе.
— Да о чём угодно! Вот как мы сейчас с тобой говорим. Иногда он рассказывает что-то из прошлых веков, истории быта монархов или великих деятелей искусства, современником чьих жизней был. Иногда расспрашивает меня о тонкостях жизни человеком — и тогда уже я вещаю.
— Разве он не узнал все детали за столько лет бессмертия? — удивляюсь я.
Это и впрямь необычно. По крайней мере, идёт вразрез с моими представлениями. Демоны всегда виделись мне этакими снобами: всезнающими, всезрящими сверх-существами, которым нечего взять от людей в плане знания. Астарот, жадно внимающий теорию бытия человеком? Этот заносчивый чмырь, который сам всех учит жизни? Я скорее поверю, что Земля стоит на трёх слонах, а те — на черепахе. Похоже, змейка и впрямь обладает какой-то тайной властью над своим «повелителем».
— Представляешь, нет! Случаются вещи, которые он совершенно не может понять. В какой-то мере это очень грустно… — добавляет Она тише.
— Что именно?
— Я думаю, он так настойчиво стремится принимать человеческую форму и хоть на время становиться смертным, потому что ему одиноко. Только представь, каково это, быть умнейшим, могущественнейшим существом во Вселенной — и не находить себе равного. Постоянно играть роль учителя, пастыря для слепых котят, но не находить того, кто способен хоть немного приблизиться к ступени твоего развития. Один среди толпы. Ужасное проклятие…
Немного помолчали. Не тем молчанием, которое неудобно. А каким-то новым, комфортным и даже уютным.
— Похоже, он и правда видит в тебе ценного собеседника, — замечаю я.
— А вы разве совсем не разговариваете? — Она поднимает на меня глаза.
— Вряд ли это можно сравнить с вашими разговорами… После подписания контракта был недолгий период интенсива. Обучение, посвящённое приобретённым навыкам. После чего меня сразу бросили в самое пекло. Никакой теории по истории и культуре, — пожимаю плечами. — По всей видимости, я плохо гожусь в партнёры для неспешных бесед у камина.
— Ну, для посиделок у камина, может, и не годишься, но для пикников на лужайке — вполне, — Она ободряюще улыбается.
— Только не надо меня жалеть, — журю Её в шутку.
— Да это самое беспощадное, бесстрастное, объективное мнение! — протестует Она. — Мы же вот с тобой нормально болтаем. Можно даже сказать, душевно. Что, скажешь нет?
— Душевно, — соглашаюсь я с улыбкой.
И нисколько не лукавлю. У меня и правда ещё никогда прежде не было так хорошо на душе.
-
-
-
Теперь понятно, чего Герка такой бесчувственный функционер. Хреновое у него было детство(
-
Уютно, мило, приятно. А ещё прям самому захотелось чем-то похрустеть...
|
Простые беседы о сложном
3: Владимир
— И всё же. Если брать смертных. Неужели никто?
Она разводит руками.
— Как же Владимир? Разве он не твой парень?
— Я… не знаю.
— Не знаешь, является ли он твоим бойфрендом?
Я расплылся в улыбке, уже готовый сыронизировать на тему оригинальных отношений. Но почти тут же расхотел, видя, как Она стремительно покраснела и потупилась.
— Всё… сложно.
Минует несколько тягучих моментов тишины, и когда я уже собираюсь ненавязчиво напомнить о своём присутствии, змейку словно прорывает:
— Вот скажи как тоже парень, нормально это по-твоему? Допустим, тебе кто-то очень нравится.
— Так.
— По уши втрескался.
— Ну-у, с этим сложнее… — сощуриваюсь я. — Но допустим, да.
— Гипотетически, — кивает Она, пока пропустив мой комментарий мимо ушей и всё больше распаляясь. — И ты признаёшься этой девушке в любви.
— Логично, если она мне нравится.
— Вот. И тебе везёт, потому что оказывается, что чувство у вас взаимное, и девушка эта сама уже сто лет как о тебе думает, просто первой признаться боялась. Ну и воспитали её так, что нельзя первой говорить.
— Тебя серьёзно так воспитали? — приподнимаю я бровь. — Что за каменный век?
— Да мы не об этом сейчас! — злится Она.
— Ладно-ладно. У нас всё взаимно, и все обо всём узнали, — сдаюсь я, решив отложить побочные расспросы до лучших времён.
— И всё вроде бы прекрасно. Трогательная сцена долгожданного воссоединения. То есть… ну ты понял… Романтическая сцена.
Она смотрит на меня с надеждой, что не придётся объяснять подробности. Её щёки снова розовеют. У Неё это выходит так мило, что в другое время я бы не преминул продлить приятный момент, подлив масла в огонь. Но не сейчас. Я вижу в этом стыдливом румянце болезненные оттенки и не хочу Её мучить.
— Понял, — киваю. — Романтическая сцена с большим потенциалом перерасти в эротическую.
— Да. И всё! — выпаливает Она, как будто только этого и ждала.
— Что «всё»? Им срывает крышу?
— Нет. Всё на этом. Ничего больше! Парень вдруг встаёт и уходит.
Я смотрю на Неё, как баран на новые ворота. Видимо, довольно долго, потому что змейка решается повторить свой вопрос.
— Нормально это?
Видно, что моё мнение как представителя того же с Владимиром пола Ей важно.
— Я всё думаю, может я что-то сделала не так…
— Ничего ты не сделала, змейка, — отвечаю наконец. — Безусловно, сложно судить, не зная всех деталей произошедшего. Но возвращаясь к твоему главному вопросу и принимая во внимание сказанное, могу сказать точно: если мужчина хочет женщину, это видно по его действиям. С чем-то другим не спутаешь наверняка.
— Что же, выходит, я не очень-то желанна?.. — грустнеет Она.
— Есть ещё вариант, что он идиот, — на этот раз я позволяю себе сарказм.
Мне отчего-то обидно за Неё, как будто это меня самого продинамила какая-то девица.
— Он как будто… разрывается меж двух противоположностей. Или между двумя Ариаднами, не знаю… — нервно покусывая губу, Она начинает рассуждать вслух. — Одна Ада его притягивает, а другая отталкивает. Или… не знаю. Как будто в последний момент благоразумие берёт верх, он вспоминает, кто я. Что я, по сути, полудемон… И ему становится как будто… противно, что ли. Шарахается как от прокажённой…
— А раньше у вас бывали моменты, когда можно было остаться наедине? — решаюсь уточнить я.
— Конечно. Не так давно он позвал меня в ресторан. Получил какую-то премию и решил угрохать на меня.
— Достойный поступок, — я одобрительно наклоняю голову набок.
— Это был вечер пятницы, и на следующее утро, по идее, ему не нужно было на работу…
Она закусывает губу так, что того гляди выступит кровь. Что за манера стыдиться неизвестно чего? Кажется, я начинаю догадываться, что ещё в Ней притягивает рогатого словно магнитом. Застенчивость. Целомудрие. Чистота. На фоне вседозволенности и распущенности современных девиц Она выгодно от них отличается — лакомый кусочек для пресытившегося развратом демона.
— Пару раз, когда я была ранена, Володя приезжал помочь, — продолжает рассказывать змейка. — Я намекала, что буду рада, если он останется ночевать, но…
— Но?..
— Ничего, — тихо говорит Она. — Даже когда однажды остался — никакой инициативы с его стороны. А в другие разы просто уезжал к себе. Наверное, я хреново намекаю.
— Или хватит во всём винить себя, — одёргиваю я Её, — и пора признать, что этот твой Володя таки идиот.
По рассказу змейки чародей выходил то ли малахольным, то ли несознательным инфантилом, не понимающим, чего ему на самом деле надо от отношений. То есть опять же малахольным. Я всерьёз не мог взять в толк, зачем признаваться в любви и тут же, не отходя от кассы пытаться убить любимую женщину. Целовать и делать массаж стоп — чтобы потом, разбудив в ней ответное желание, встать и уйти. Конечно, я знал, что все эти маги — упоротые донельзя чудики на своей волне. Но чтоб настолько… Если раньше я был готов рискнуть ва-банк и вытащить чародея из застенок охранки, то теперь раздумывал, а стоит ли эта овчинка выделки? На кой чёрт он будет маячить и портить Ей настроение?
Она опускает голову, невесело усмехается. Могу догадаться, как такой поступок бьёт по женскому самолюбию, помноженному на стыдливость и застенчивость, граничащую с забитостью. Вряд ли у змейки были серьёзные отношения с кем-то до этого «Володи». Да вообще отношения. Судя по тому, какие следы я увидел на постельном белье в четверг утром, если у Неё и было что-то, то дальше поцелуев дело не доходило.
Твою мать. Теперь до кучи я ещё испортил девчонку. Выходит так. И почему я — который в этой ситуации с боку-припёку и ни сном ни духом — снова чувствую вину?
— Прости, — говорю после некоторой паузы.
Нельзя это так оставлять. Если не сказать Ей сейчас ничего ободряющего, комплекс неполноценности, который уже цветёт буйным цветом, станет махровее.
— За что? — Она поднимает на меня непонимающие глаза.
— Я знаю, насколько важно для девушки, чтобы первый раз был с любимым человеком. А тут я подвернулся некстати. Считай, обесчестил. Извини, мне правда жаль.
— И теперь как человек чести просто обязан смыть пятно позора женитьбой. И кто из нас из каменного века? — вопреки моим ожиданиям, Она хохочет. — Да брось, ты чего! Наоборот, я даже рада, что всё наконец произошло.
— Да?
— Ну, мне 25… — как бы извиняясь, говорит Она. — Я никогда не пользовалась популярностью у мальчиков. И это, знаешь ли, довольно обидно. Когда симпатичный тебе парень предпочитает твою одноклассницу. Первый, второй раз — и так постоянно! В школе такое сто раз было. Сильно больно бьёт по самооценке.
— Так в школе парни поголовно беспросветные идиоты. Ты не знала?
Мы беззаботно смеёмся.
— Ну а здесь вдруг я, гадкий утёнок, — и избранница самого Великого Герцога! Условно самого красивого мальчика. Мистера Вселенная, которого считала недосягаемым.
— При всём желании, змейка, на гадкого утёнка ты никак не тянешь, — замечаю я, для верности окинув Её оценивающим взглядом.
— И тем не менее, людей отталкивает наша красота, — вздыхает Она.
— Неужели у тебя нет путаницы? — решаюсь я задать давно мучающий меня вопрос.
— Где?
— Между мной и Астаротом. Не путаешь?
— Не-а. Совсем, — уверенно мотает Она головой. — Вы для меня как братья-близнецы. Да, внешне как две капли воды, но вот личностно… Да и внешне уже разные. По крайней мере, я вас легко теперь различаю. Меня больше удивляет, что ты сам вас плохо разделяешь. Вот это вообще шиза какая-то, Гер!
Кажется, Она не лукавит. И действительно не винит меня в случившемся, не считает причастным. Как бы ещё самому так научиться… Пока я не чувствую в себе силы углубляться в дебри подобного психоанализа.
— Так ты любишь его? Владимира, — возвращаюсь я к первоначальной теме.
Она неуверенно, не сразу качает головой. Отрицательно.
— Я… после того случая в подвале… что-то как-то надломилось как будто. Повелитель сказал, он был намерен убить меня, готов был это сделать. Я сначала упиралась, убеждала себя, придумывала отговорки для самоуспокоения. Но понимаю, что Повелитель прав. Володя действительно готов был похоронить меня под сводами дома, если бы тогда рвануло. И не только меня — ещё двоих посторонних людей! И я не могу забыть этого. Стараюсь, но не могу. Пыталась себя пересилить, но… Наверное, я очень злая.
— Скорее уж адекватная, — возражаю я.
Я редко соглашаюсь с рогатым ублюдком, но в теперешнем случае вынужден признать его правоту. Удивительно, как это ещё он не грохнул чародея за открытое посягательство на жизнь своей фаворитки.
— Даже лучше, что всё именно так сложилось, — говорит Она уже твёрже. — Теперь я ясно вижу, что нам не стоит быть вместе.
— Что поменялось?
— Вечер среды. Он всё изменил.
— И как же?
Наверное, сейчас я звучу как дотошный следователь на допросе. Но мне действительно хочется понять, как Она мыслит. Что для Неё значимо? Что такого могло случиться, чтобы красивая и далеко не глупая девушка предпочла воняющего серой чувака — хотя легко могла бы отхватить нормального парня. При таких-то данных и солидном наследстве.
Да ты никак ревнуешь, Гера?
— Я просто увидела, как ведёт себя мужчина, который не делает вид, а на самом деле хочет быть рядом. Вот и всё, — улыбнулась Она, отвечая на вопрос моими же словами.
Мужчина?! На этом месте я чуть не взвыл. Как можно так самообманываться! Змейка-змейка, как же он запудрил тебе мозги…
Нет, Гера, по-моему, ты всё-таки ревнуешь.
— Он демон, змейка, — напоминаю я как можно спокойней.
— И? Если из всех мужчин ведёт себя по-мужски только демон… — Она пожимает плечами, — для остальных у меня плохие новости. Хочешь знать, что сделал Повелитель, о чём я узнала в среду?
— Разумеется.
И Она рассказывает. Про свою успешную попытку суицида шесть лет назад. Про его незамедлительное появление. Про согласие отпустить Её на волю. Про его рискованный акт безвозмездного самопожертвования. Да, я многого не знал про Астарота и его к Ней отношения… Потребуются долгие часы размышлений, чтобы найти место новым фактам в сложившейся картинке моего мнения о Великом Герцоге.
— Значит, ты на самом деле его любишь? — спрашиваю я.
На этот раз Она отвечает без колебаний:
— Люблю.
-
-
Кажется, у нас получается сеанс взаимной психотерапии) Спасибо за отменное качество диалогов!
-
-
Какие запутанные у демонов отношения...
-
Не ревнует, а заботится. Но о Владимире да, хороший разговор.
|
3 мая 2019 г., около пяти вечера
город на Неве, где-то на Выборгской стороне
СМС-ка Агни застала меня уже в пути, а четвертью часа ранее звонил Учитель. Старику приспичило встретиться именно сегодня, через 2 часа. К чему такая срочность? Впрочем, он никогда не отличался долготерпением. Проклятье, почему именно сегодня? Агни меня убьёт. В начале недели мы договорились поужинать в том ресторанчике и уже забронировали столик. И вот, мало того, что я безбожно опаздывал, как какая-то романтическая девица на первое свидание, так ещё этот внезапный вызов. Чёртовы пробки. Чёртов взбалмошный старик. Теперь придётся всё отменять и отложить до лучших времён. Она точно меня убьёт.
Со стороны может показаться, что у нас натянутые отношения. Нет, напротив. С сенсеем мы неплохо ладим. Я у него что-то вроде любимого наследника. В нашей семейной паре весь огонь принимает на себя Агни: старый хрен часто читает ей нотации о вреде неосмотрительности. В те моменты, когда её не трахает. Он вообще неплохо устроился: отматывает восьмой десяток, а всё туда же, по молодым девочкам. Хотя, зная мою сестру… мужика можно понять.
Приложение «Яндекс.Пробки» оптимистично заявило о 40 минутах по преодолению оставшихся 8 км пути. К дьяволу. Только пересеку мост — а дальше пешком. Выйдет всяко быстрее. Ещё нужно успеть как-то добраться до особняка. В очередной раз пожалев, что не купил тот мотоцикл (классное было предложение), я тихо выругался и начал набирать сообщение.
«Буду через полчаса. Перекуси пока», — гласит ответное СМС. Нажимаю «отправить».
Интересно, он вызвал только нас вдвоём или будет ещё кто-то? К чему вообще это внеплановое совещание? Обычно об общих сходках извещают заранее. Немного поразмыслив, Лене с парнями я писать не стал — увижу на месте, кого пригласили на огонёк, там и буду делать выводы.
Особняк Учителя
19:52
Я успел сделать только пару глотков предложенного чая (Чикалов сегодня был Дэном, а значит, более-менее сносным для взаимодействия), как началось. Просевший — ухнувший в ноль — магофон в заклинательной комнате неподалёку от гостиной вкупе с грохотом не обещал ничего хорошего. Быстрые рефлексы не подвели — в доли секунды я сорвался с места и пинком распахнул дверь. И… выругался. В очередной раз за этот грёбаный вечер.
— Твою же, блядь, мать!
День сегодня явно не задался, с самого начала. Но если сорвавшийся заказ и осточертевшие пробки — неприятная мелочь, то труп наставника у твоих ног — уже большая такая задница. Имеющая все шансы превратиться в полную.
Мягко приблизилось сзади и чуть сбоку, почти подкралось, как робкая тень. Это Агни подошла бесшумной чёрной кошкой, встала боязливо рядом и, помявшись, вдруг уткнулась в грудь. Тут же следом мокреет ткань моей рубашки. Молчаливый всхлип.
— Эй, детка, — мягко увещеваю её, — эй... Не надо.
Она прижимается сильнее, прячет заплаканное лицо. Я обнимаю её, глажу по волосам. Она всегда боялась смерти. Сама идея угасания какой бы то ни было энергии ей ненавистна. Её пугает эта тяготящая, неотвратимая аура. Вот почему она стремается Генриха, хоть он, в общем-то, нормальный парень.
Успокаивая сестру, я не перестаю анализировать и наблюдать. Голова ясная, а взгляд цепок — стресс всегда действовал на меня стимулирующе. Сознание словно подстегнули хлыстом.
Мог ли кто-то из присутствующих укокошить Учителя? Разумеется. Могло ли это быть спланированным убийством третьими лицами, с помощью отсроченного, например, заклинания? Конечно. Я видел столько дерьма в людских душах, столько изощрённых мотивов для устранения себе подобных, что не удивлюсь уже ничему. И я, кстати, — не исключение в этом ряду.
А что если несчастный случай, и собравшиеся здесь непричастны? Тоже возможно. Все три варианта покуда равновероятны, и для добавления веса какой-то из версий нужны зацепки. Именно их я сейчас и пытаюсь найти, продолжая гладить Агни по волосам.
-
— Эй, детка, — мягко увещеваю её, — эй... Не надо.
Я обнимаю её, глажу по волосам.У меня самый классный брат на свете! ^^
|
Мне удалось не затормозить носом — успел схватиться за поручни. Впору бы ругаться и в очередной раз выяснить отношения, но сейчас у меня не то настроение. Выпрямившись, я воззрился на Неё сначала хмуро, но очень быстро недовольство вымещается недоумением, а следом и растерянностью.
— Это мне? — только и могу выдавить я первый пришедший на ум вопрос.
— Конечно, а кому же, — весело удивляется Она. — Для меня ростовочка великовата. Не вышла я стáтью.
— А мне зачем?..
Я не притворяюсь — искренне не понимаю. В таком рванье я бы даже не вышел на лестничную площадку выбросить мусор, не то что показаться в публичном месте, аэропорту, где полным-полно народа. Впрочем, слышал от своих московских коллег, что стиль называется «casual» и пользуется особой популярностью у молодёжи и всяких хипстеров. Только где хипстеры — а где я?
— Ну, одежду обычно люди носят на своём теле, — иронично замечает Она. — Так что, следуя этой логике, тебе нужно это надеть.
— Очень смешно.
— Чего-о? — тут уже пришёл черёд Ей удивляться. — Это Tommy Hilfiger, настоящий! Ну да, купила на распродаже, конечно. Я ж не ты, чтобы только из новой коллекции затариваться. Но какая разница, скидка или не скидка? На ней же не написана цена. Главное, что не подделка с рынка.
— Я компенсирую тебе все затраты, — отвечаю с готовностью.
— Пф, больно нужны мне твои компенсации! — отмахивается Она. — Считай, это подарок. Просто выбери и надень. Долго я тут стоять буду?
— Змейка, я привык к… иному дресс-коду, — для обозначения рванья на вешалках я постарался найти как можно более мягкое выражение, чтобы Её не обидеть.
И что это за мода ходить в лохмотьях, словно поддергáй? Нет ничего цивилизованней и удобней, чем хорошо пошитый костюм, подогнанный в ателье по индивидуальным меркам. Либо сразу сшитый по таковым у квалифицированного портного. Более того, любой уважающий себя дом мужской одежды предлагает своим постоянным клиентам подобную услугу бесплатно.
— Значит, ты сдаёшься, — сложив руки на груди, лукаво констатирует Она.
— В смысле?
— В смысле «к нашему вчерашнему разговору». Ты сдаёшься и признаёшь, что я была права: ты чопорная голубая кровь и умеешь только в белые рубашки, костюмы и запонки, отели 5 звёзд и фешенебельные рестораны со швейцарами по стойке «смирно». Сноб-сноб-сноб. Ма-жо-ор! Что и требовалось доказать. Я выиграла!
Сейчас в своём азарте, чуть приплясывая на месте «танец радости», Она похожа на ребёнка, выигравшего конфету в споре со взрослым. Очень довольного своей смекалкой ребёнка. И я поневоле заражаюсь этим соревновательным духом.
— Ну, если ты так ставишь вопрос…
Я протягиваю руку и сгребаю всё.
— Только для начала мне надо в душ, — отвечаю на улыбку. — Дашь поблажку?
Вызов принят. Знать бы ещё, в какую авантюру с ряжеными я ввязался…
— Whatever, — донельзя довольная, хихикает Она.
И, развернувшись, удаляется обратно на кухню. Бросает на ходу уже из коридора:
— Только имей в виду, марафонец, на всё про всё у тебя полчаса!
— Засекай! — не даю Ей спуску, теперь — ну уж нет.
Я остаюсь один, рассматриваю шмотки. Дизайнерская работа? Кто знает, может, и впрямь всё не так плохо? Неплохо, Гера? Да лучше не бывает! Сейчас я готов обрядиться хоть привидением на Хэллоуин. Главное в другом: Она не гонит прочь, я остаюсь! А каких-то полчаса назад не мог помыслить об этом.
Уже шагая в гостевую ванну, я еле сдерживаюсь, чтобы не броситься следом, поймать эту юркую игрунью, закинуть на плечо и с радостными воплями носиться, как идиот, по всему дому. Я остаюсь, Она не гонит. Как же легко, когда тебе просто позволяют быть рядом… Пустяк — а так много. Удивительно. Раньше я не думал об этом, не замечал, даже не останавливался на такой мысли. Чёрт знает что такое…
Закрываю дверь кабинки, отвинчиваю кран на полную. Первые капли падают на голову, щекочут волосы. Подставив лицо под струю, улыбаюсь, как дурак. Сияю, блядь, как начищенный медный таз. Ты здоровый 35-летний лоб, Гера. Чёрт знает что такое!
-
Герка иногда такой забавный, так весело его дурачить))
|
-
Ничего, братик. Поначалу всегда болит. Боль означает начало излечения.
|
— Четыре года. Почти ежедневно, — говорю я негромко.
Жизнь наркомана — вечный поиск и ожидание. Если ты не ищешь, ты ждёшь. Завершения цепочки реакций в синтезе, прихода, кайфа, ломки. Неважно. С момента первой затяжки или укола твоя жизнь начинает делиться на эти 2 стадии.
Мне повезло: я почти не искал — в основном ждал. И даже здесь судьба подсунула мне бонус, избавив от полного спектра этого томительно-мерзкого состояния. Поиск закладок, встречи с барыгами, заказы «вслепую» с постоянно гложущим страхом «Киданёт или нет?», отключённые телефоны и дёрганье от каждой СМС — я почти не сталкивался ни с чем из этого списка. Будни обычного наркомана, его каждодневная реальность обошли меня стороной.
«Ежедневник» опиатного торчка — это хождение по кругу «доза — ломка», где вторая стадия длится намного дольше. Нехватка денег, сложный доступ к сырью в отличие от повсеместно доступной, дешевой синтетики — факторы, удлинняющие существование таких, как я. Некоторые наркоманы 90-х умудрялись прожить по 10-15-20 лет. Потому что сидели на афганском гере. Редко, но метко.
Мой стаж — 4 года. Но его смело можно приравнять к сроку, помноженному на три. Я мог себе позволить ловить кайф каждый день. И ловил. Испытав ломку впервые и лишь однажды, теперь я пугался самой мысли о том, что она может наступить снова. И действовал на опережение. «Всего четыре года», — скажет кто-то из мне подобных и снисходительно ухмыльнётся. Мол, несерьёзный срок. Но, твою ж мать, сколько времени просрано впустую…
— Последние полгода я чист. Ремиссия. Позавчера исполнилось 7 месяцев, если точнее.
Я бросил на свой день рождения. Когда после двухнедельного ада я впервые очнулся в хижине Харысхана и соотнёс себя реальностью, было 14-е ноября. Мой 35-й день рождения. Первое, что я увидел, едва открыл глаза, — снег. В горах Алтая уже обосновалась зима. Летящие с неба хлопья тихо оседали на землю, укрывали её будто саваном. И я подумал тогда: «Этот снег* и тебя завернёт в такую простыню. Засыплет к чертям собачьим. Похоронит под собой, если не перестанешь». Тогда я впервые сказал себе: «Хватит. Больше никогда».
Позавчера, очнувшись в Её постели, я чуть не сорвался. Все эти полгода, каждый день я просыпался с мыслью: «Плюс один и минус один. Ещё одни сутки чистоты. Ещё одни сутки, вырванные у иглы». Я приучил себя считать. Эта нехитрая арифметика мотивировала, давала силы идти дальше. Воодушевляла и подбрадривала, будто незримый тренер, стоящий рядом: «Ещё один подход. Ты сможешь!». Каждый месяц новой жизни, который я оставлял позади, был особым поводом для гордости. Но позавчера... Я снова во всех красках ощутил, как меня окунают в дерьмо. Я — оболочка. Мои желания, усилия, планы — ничто, пустая трата времени и сил. Стоило начать забывать об этом, как рогатый ублюдок напомнил. Он умеет выбрать подходящий момент.
Давно я не чувствовал себя так паршиво. Разве что во время развода. Но там было другое. Злость. Ненависть. А здесь — беспомощность. Ощущение себя гондоном, использованным и теперь валяющимся под забором, втоптанным в грязь.
Да, в четверг я чуть не сорвался. Когда наорал на Неё, а Она дала пощёчину и выгнала. Когда ехал в такси и заказывал обратный билет. Когда понял, что времени до вылета — на полный рабочий день, а мозг, почуяв слабину в графике, уже подсказыаал варианты, как можно приятно расслабиться.
Нет, дело не в Ней. Не могу сказать, что Она мне неприятна. Просто я никогда не рассматривал Её как женщину. Своим женщинам я плачу́. А Ей — не хочу. Не могу. Она воплощение того типа привлекательности, который толкает тебя в грудь: «Стой! Со мной так нельзя. Не смей!». Даже рогатый ублюдок чувствует это, хотя давно мог бы взять Её силой и, наигравшись, найти новую куклу на смену сломанной.
— Четыре?.. — эхом повторяет Она. — Но... это же… мы ведь уже были знакомы!
Конечно, Она не верит. Думает, что личное знакомство гарантирует то, что Она никогда не видела меня вмазанным. Она не знает, насколько хорошо наркоман умеет шифроваться, если того захочет.
— Ты застала самое начало. Но это уже был не я.
— Как это не ты? Я же помню нашу первую встречу, и очень хорошо. Ты был совершенно нормальный! Шутил, даже подкалывал меня, остроумничал... И потом всегда такой был, сколько пом…
— Я был под коксом, змейка, — тихо прерываю я Её. — И в нашу первую встречу, и во все последующие.
Она наверняка судит по другому шаблону, не зная, что есть «медленные» и «быстрые» наркоманы — зависит от того, на чём сидят. Пустой, потухший взгляд сквозь собеседника, заторможенность, дерессивность — черты поведения опиатных торчков. Кокаин действует диаметрально противоположно. Психостимулятор.
— Не помню, приезжал ли я когда-нибудь к тебе не нанюханным, — не дав Ей передохнуть, я продолжаю свою исповедь. — Шутки, оптимизм, пофигизм, уверенность в собственной неотразимости и самоуверенность — это кокаин. Он давал мне всё это. И ты видела картинку, мираж. Не меня.
Она едва заметно передёргивает плечами, словно озябла. Это можно понять: Она пытается переварить мысль, что столько времени находилась под крышей с плохо знакомым человеком, который к тому же выдавал себя за другого.
— Но как же Повелитель? — совладав с собой, спрашивает Она.
Слова звучат спокойно. Слишком спокойно. Нехороший знак.
— Ему это выгодно.
— Ты прекрасно знаешь, что он против таких вещей. Даже обычного спиртного, — возражает Она.
— Только в твоём случае.
— Ну конечно.
Она складывает руки на груди. Не верит, упирается.
— Сама подумай, — я стараюсь не обращать внимания на тревожный звоночек, не сдаюсь. — Почему среди нас почти нет адептов ЗОЖ? Жизнь меченого — зашкаливающий стресс. Самые простые способы его снять — алкоголь, никотин, дурь. Они дают тебе по башке, и ты временно отключаешься. Но при этом ослабляют тело. Меньше сопротивления со стороны смертного — легче его поработить. Больше интеграция с физической оболочкой в случае вселения, выше контроль. Так что для такого контракта, как мой, наркозависимость — ключевое условие успеха. Он не вмешивался, потому что это ему напрямую выгодно.
Её глаза расширяются, и я вижу в них боль. Я слишком поторопился выложить свои доводы и совсем не подумал о последствиях. Нравится мне это или нет, но Она неравнодушна к Астароту. Вряд ли влюблённой женщине хочется вдруг узнать, что её избранник — бессердечный мудак.
— Но как же работоспособность? — предпринимает Она ещё одну попытку найти демону оправдание. — Повелитель не станет держать на службе того, кто неэффективен.
— Хах, неэффективен? — я сухо усмехаюсь. — Под метом я был способен вынести с десяток серной мелочи и парочку говнюков «калибром» посерьёзней. Одновременно. Ему оставалось только радостно потирать руки от ошеломляющих результатов.
Лучше бы тебе никогда не знать про действие метамфетамина, змейка. Видеть меня под ним — тем более. Пара таблеток этой дряни превращала в кровожадное животное с разумом самого изощрённого убийцы. В аду среди беглецов и мятежников столь опасная тварь быстро снискала дурную славу. Каратель — так прозвали меня сами демоны. И одно это имя было способно посеять ужас в рядах преступников, вызвать самую грязную брань. Меня ненавидели. Меня боялись. Мне в спину летели пожелания сдохнуть, пока я ломал кости очередному впавшему в немилость шефа.
— На время заданий я закидывался. В командировках к тебе — нюхал. В период «отпусков» — кололся. В промежуткам между всем этим — баловался травкой. Я торчал постоянно, змейка. Только этим и занимался. Каждый грёбаный день.
Не лучшая графа «стаж» в резюме. Но я говорю как есть. Сейчас мне необходимо выговориться и сбросить наконец этот груз. Раньше я и не подозревал, какая это роскошь — выражать свои мысли прямо, открыто, не угождая социально одобряемым стандартам и ожиданиям.
— Ты вправе не захотеть иметь со мной дел в будущем. С торчком лучше не связываться — я знаю это как никто другой. И пойму, если ты велишь собрать вещи сегодня же.
Теперь в Её глазах — отвращение, которое Она тщетно пытается скрыть. И я осекаюсь, замолкаю.
А на что ты надеялся, Гера? Что тебя, кусок говна, примут с распростёртыми объятиями? Узнав такие подробности, сделают вид, что всё по-прежнему? Ты уже много раз видел и этот взгляд, и удаляющиеся прочь спины — а теперь с чего-то решил, что будет иначе?
Да. Я надеялся. Надеялся до последнего. Но эта надежда рассыпается, как карточный домик, когда Она говорит:
— Я помогу тебе собраться, — и выходит из комнаты.
-
-
Ты не изменяешь себе. Как всегда — годнота вкуснейшая) Сочно и хлёстко. Обожаю его характер)
-
за беспощадную правдивость и шаг в бездну
|
Я стучусь в дверь спальни и после разрешения вхожу. Она сидит поперёк кресла и водит стилусом по экрану планшета. Босые ноги, следы недавнего сна на по-детски припухшем лице, спутанные волосы… В своей утренней небрежности Она похожа на растрёпанную сову. Я привык к другим женщинам: холёным, безупречным, лоснящимся от дорогой косметики — и холодным. Охотницам на живца, заворачивающим себя в яркую обёртку, чтобы поймать рыбу покрупнее. Куклам, мечтающим продаться подороже. И те, и другие — стервы. Фальшивки. А Она — настоящая. И в том, как не заправила постель после сна. И в том, как одела первую попавшуюся под руку майку — мятую и не первой свежести. И в том, как не удосужилась уложить волосы в причёску — да хотя бы причесать. Она, может быть, не идеальная. Зато не играющая роль на публику, не претендующая на совершенство. Она тёплая, из плоти и крови, здесь и сейчас. Живая. Истинная. Именно об этом я думаю, пока мой взгляд следит за покачивающейся босой ступнёй. Египетская форма.* Её мысли что-то занимает. И носок ступни со скошенными по диагонали пальцами покачивается им в такт — то медленней, то убыстряясь. Она витает в облаках, и я мог бы использовать эту паузу, чтобы начать свою исповедь. Но как некстати предательски пересыхает во рту, а из головы вылетают все слова! Чувствую себя заикающимся у доски первоклассником. 35-летний идиот. Я никогда не боялся женщин и не испытывал перед ними робости — это они зачастую оказывались в таком положении. Меченость преобразила и «отполировала» мою внешность, принесла финансовый успех — в глазах противоположного пола я стал выглядеть чуть ли не небожителем. Тем самым мистером Греем из бульварного романчика, которым одинаково взахлёб зачитывались как подростки, так и бальзаковский возраст.** Собственно, я им и был. Тогда почему признаться Ей сейчас так трудно? Всего-то и требуется сказать два слова: «Я наркоман». Но я медлю, и секунды подходящего момента уходят. Трус. Трус! Буду честен хотя бы перед собой: да, мне страшно. Я боюсь заглянуть в Её глаза и увидеть собственное отражение. Увидеть, как рушится образ неуязвимого, безупречного, уверенного в себе. Как рассеивается иллюзия, осыпается словно фальшивая позолота, оставляя гниющий ржавчиной каркас — долбаного торчка, мерзкое ничтожество. Скольким я открывался? Скольким говорил эти два слова? Никому, ни разу. Петер — единственный, кто знает. Но ему не нужны признания — опытный врач, он увидел и понял всё сам. Друзья? У меня их нет. Коллеги и подчинённые? Удивительно, но за столько лет они не заметили. Или не хотели замечать. Родные? С родителями наше общение ограничено вежливо-отстранёнными звонками на праздники. А бабушки, единственного человека, любившего меня, не стало, когда мне было 27. Лечивший меня Хырысхан? Я даже не помню, как оказался в его хижине, в каком состоянии меня привезли к нему, сколько времени я провёл в наркотическом бреду, что говорил и делал. И хорошо, что не помню. Она не сразу поднимает на меня глаза. А заметив, улыбается. Время упущено. — Как думаешь, что лучше? — Она жестом подзывает меня к себе и показывает два наброска. Эскизы похожи, разница лишь в деталях, и Она, очевидно, не может решить, на каком варианте остановиться. — Я не силён в изобразительном искусстве, ты же знаешь. И сейчас мне не хочется вникать в детали — голова занята другим, в десятый раз прокручивая оптимальное начало непростого диалога. — А от тебя сейчас и не требуется иметь степень по искусствоведению, — подбадривает Она. — Просто, взгляд со стороны: какой больше нравится? — Ну, допустим, левый, — я отвечаю с неохотой. — Снова взялась за рисование? — Ага. Пара заказов с фриланса. — Слушай, змейка, мне надо кое-что сказать тебе… — начинаю я и осекаюсь под Её внимательным взглядом. — Что? Я могу ощутить, как трясутся поджилки. Проклятье, почему так сложно выдавить из себя два чёртовых слова! Глубокий вдох… — Я вызвал сантехника и специалиста по электронной безопасности. Ты сильно рискуешь, живя в доме на отшибе, без охранной системы и сигнализации. Он установит датчики с дистанционным контролем. Ну и что ты сморозил, Гера? Охренеть какая ценная информация. Ещё одна возможность упущена. Откровенно слита. Твою мать, почему Она умеет так смотреть! — М-м… — скептически тянет Она. — А это дорого? — Я не приценивался заранее, — пожимаю плечами. Стабильный достаток отучил меня брать в расчёт мелкие расходы. — Спасибо за «работу на упреждение», конечно. Просто у меня сейчас деньги кончаются. Потому и рисую, — кивает Она на планшет. — Ты всегда можешь взять у меня. Раз уж мы теперь одна команда. — Пф, больно нужны мне твои деньги! — иронически фыркнув, Она откидывается на подлокотник, принимаясь снова болтать ногой. — Да, ты мой брат. Но не денежный мешок же. Да даже если бы был папой или мужем, всё равно. — Котёл пришёл в неисправность по моей вине, и с моей стороны будет справедливым возместить ущерб, — я решаю прибегнуть к аргументации. — Ладно, за ванную можешь заплатить, — соглашается Она. — Но на сигнализацию я у тебя возьму взаймы. Она снова смотрит на меня, и взгляд из внимательного становится пристальным. — Что-то ты хреново выглядишь. Ещё бы. Синяки под глазами не заметит только слепой. — Плохо спал ночью. — Это тебе так трубы в ванной покоя не давали? — хмыкает Она. — Нашёл, о чём переживать. — Нет, — отвечаю коротко, резче чем хотелось, от чего Её улыбка начинает меркнуть. Надо взять себя в руки. Нельзя с места в карьер. — Насчёт вчерашнего инцидента… — Не-ет, только не это! Не начинай снова, Гер! — догадавшись, о чём пойдёт речь, Она страдальчески закатывает глаза. — И тем не менее… — Да блин, мне 25! Почему из всех моих знакомых только ты до этой несчастной травы докапываешься?! Вот никто больше нотаций не читает, кроме тебя! Ни Якуб, ни Сергей — никто! Она злится и снова перебивает, не даёт договорить — даже начать. И я начинаю заводиться тоже. — Да потому что твоему Сергею плевать, что с тобой будет! Сдохнешь ты под забором от передоза или выкарабкаешься — ему насрать, ясно тебе?! — от холодной ярости мои слова превращаются почти в шипенье. Но это лишь подстёгивает Её упрямство. — Да что ты говоришь! А может, он просто признаёт за мной свободу воли и право выбирать? Как ни странно, сказанное действует на меня, как холодный душ, — отрезвляюще. Я отвечаю почти спокойно, только горечь сквозит в голосе: — Разумеется, признаёт. Избавиться от тебя твоими же собственными руками, а потом прикрыться красивыми словами о свободе выбора и ответственности — это же так удобно. — Что?.. — Она, кажется, не понимает. — Запомни, змейка: этот щенок печётся лишь о своих интересах. Будь на твоём месте его девица — как её там? — я сильно сомневаюсь, что он был бы так же толерантен в своих действиях. Похоже, мои слова озадачили Её — на некоторое время бросив спор, Она задумалась. Но явно не о пагубном влиянии каннабиса. Следующая реплика это подтверждает: — Ну, да. Я не Марина, и ему пофиг, что я пью и курю. Но даже в этом случае у тебя нет права мной командовать! А мы сейчас о твоих наездах говорим. Ты меня просто достал своим занудством! Уроков ОБЖ в школе, что ли, переслушал? Да погугли для начала, прежде чем так огульно хаять. Тоже мне, профессор ЗОЖ. Она фыркает и отводит взгляд. Сейчас Она похожа на ежа, свернувшегося плотным клубком и выставившего колючки. Вся её поза — напряжённая, закрытая — сигнализирует о риске закончить этот спор прямо сейчас. Ничем. Снова. Опасное мгновение. Знала бы ты, как сейчас права, змейка… Насколько хорошо я изучил эту тему, столько лет варясь в этом адском котле. Впору давать не профессора, а Нобелевку. Потому что я не загнулся, а выжил и вылез. — Знаешь, откуда появилась эта татуировка? — я закатываю левый рукав рубашки, выставляю руку внутренней стороной наружу, чтобы Она рассмотрела поближе. Она молчит, насупившись, смотря недоверчиво. — Я химик. И испытывал на себе всё, что создавал. Каждую модификацию морфина. Со временем, очень быстро, начались проблемы с венами. Флебит, гнойные абсцессы, нарывы, закупорка и непроходимость. Рука ниже запястья вздулась и походила на кулак профессионального боксёра. Я мог лишиться кисти — грозила ампутация. Знаешь, что я сделал, чтобы решить возникшую проблему со здоровьем? Набил татуировку, чтобы не видеть. А что, рука же не правая. И потом, у меня ещё оставалось целых три конечности. Нервный, сухой смешок. Дикое ощущение. Сюрреалистичное и неправильное. Мне почти не составляет труда посвящать Её в детали своих прошлых поступков. Но два слова — два тех самых ебучих слова — опять застряли в горле. Давай, Гера. Давай. Скажи это. Ну же! Я закрываю глаза. Вдох. Выдох. Открываю их снова. Я смотрю прямо на Неё, когда говорю тихо: — Я наркоман, змейка. Всё же не смог. Произнести два — не смог. Вместо них — три. Хах, спасительная троица для демона? Но почему стало так легко на душе?..
-
-
Никакой он не трус, Герман потрясающий! Чтобы найти в себе силы начать жизнь снова, с чистого листа, признаться не только себе в слабостях, но и кому-то другому, нужно быть как минимум человеком большой силы духа, воли, самокритичности и смелости.
А за растрёпанную сову и египетские ступни — отдельное спасибо, это так мило))
|
-
-
Хлёсткие метафоры, мрачная образность, сильный, трагичный текст без перегибов и скатывания в крайности.
|
Какая к чёрту травка? Кого я обманываю. Я сразу начал с тяжёлых.
Всё завертелось тогда, когда полугодом позже знакомства с Петером очередная когтистая тварь сделала из меня решето. Рогатый ублюдок не пошевелил и пальцем, чтобы помочь. Он был недоволен сроками выполненной работы и в качестве «урока на будущее» не стал залечивать раны. На самом деле ему приносило удовольствие смотреть, как я мучаюсь.
Я не мог спать, забыться даже на полчаса. Не мог есть и пить. Ничего не мог. Всё тело превратилось в клубок оголённых нервов, варящихся в кипящем масле. Не знаю, чем были пропитаны когти того козла. Но корчась и воя от боли, я мечтал о смерти. Тогда Петеру пришлось применить морфин.
Первый укол подарил мне сон на каких-то четыре или пять часов. Какая же роскошь.
Боли нет. Никакой. Лишь умиротворяющее тепло, медленной, тугой волной разливающееся от пальцев ног до самой макушки. Вместе с теплом пришло странное спокойствие — уверенное, всепоглощающее и как будто… неизбежное, вечное. Чувство вины, страх, сомнения, отчаяние — всё осталось в прошлом. И если существовало где-то в мире, то не коснулось бы меня никогда — я был убеждён в этом. Знал.
Я был счастлив. Как умеют быть счастливыми только дети. Всецело, абсолютно, радуясь здесь и сейчас, каждому моменту бытия и не обязательно имея причину. Наверное, так выглядит рай. Как же я хотел здесь остаться…
Пробуждение было быстрым и ознаменовалось резким спазмом. Новый приступ. Он пронзил до самого костного мозга — я мог поклясться в этом. Я вытерпел почти сутки — снова без сна и хотя бы короткой передышки без боли. А к исходу вторых Петер, не вынеся картины моего истязания, сделал вторую инъекцию.
На этот раз я проспал дольше. Гораздо дольше. А по пробуждении попросил друга… повторить анестезию.
Нет, мне уже не было невыносимо больно. Раны затягивались, улучшенная регенерация тканей и известная живучесть меченых делали своё дело. До полного выздоровления я бы смог терпеть. Совершенно точно смог бы. Но не хотел. Меня уже тянуло туда, манило.
И тогда я соврал Петеру. Соврал, как последний мудак, глядя прямо в глаза. Сыграл на его сострадании. Воспользовался добротой. А он поверил и уступил.
Чтобы получить третий укол, я обманул его. Сознательно. Намеренно. Разыграл целый спектакль. Не помню, было ли мне стыдно. Совесть будто впала в летаргию, когда на горизонте замаячило желание. Здесь, в хмурых буднях я был никому не нужен, всеми презираем, ненавидим. А мне так хотелось обратно, в этот затерянный между мирами реальностей маленький рай…
Да, после был короткий промежуток, когда я пытался перебить тягу травой. Но уже ничто не могло сравниться с морфином. Моя душа стремилась туда. Где время неважно, где царит покой и радость, где вокруг расцветает столько ярких красок… Здесь не нужно ничего доказывать — тебе рады из-за простого факта твоего бытия. И сам ты счастлив быть. Само существование — причина вечного праздника.
Только он один мог дать мне это, подарить мечту. Я влюбился в это вещество. Cтал его рабом. Но тогда я ещё не понимал, что простенькая молекула органики уже поставила меня на колени.
***
— Можно ли быть сильнее самого себя? — я криво усмехнулся. — Мой главный враг окопался вот здесь.
Указательный палец упёрся в висок.
— Я могу сходу перечислить названия всех модификаций структуры морфина и привести их формулы. Воспроизвести все стадии синтеза дезоморфина*, имея под рукой несколько чёртовых таблеток или сироп от кашля с кодеином в составе. Мне не нужно идти за дозой, Петер — я могу сварить любую дурь самостоятельно. Мой главный враг — я сам. Мои грёбаные знания.
Я вскочил и прошёлся по комнате из угла в угол. Я начинал заводиться. Вспышки неадеквата — одно из многих последствий длительного стажа употребления. А я торчал не один год. Так, нужно успокоиться.
— Нет, — категорично возразил я на предложение. — Если устроить воспитательную беседу и насесть вдвоём, Она упрётся и сделает наоборот из принципа. Знаю наверняка.
Её легче придушить, чем заставить поменять «нет» на «да». Рогатого ублюдка именно это упрямство в Ней и заводит. И если уж ему пришлось выжидать 8 лет, мне за полчаса Её не переубедить.
— Лучше я сам. Один.
Я остановился. С этими словами вся решимость пойти к Ней прямо сейчас куда-то испарилась. Как Она воспримет? Что скажет? Выставит из комнаты или будет расспрашивать подробности? Прогонит насовсем? Какой список пополнит — презирающих меня, ненавидящих или равнодушных? Я привык к безразличию окружающих. Но почему-то сейчас, когда дело касается Её реакции, мне не всё равно.
— Я хочу рассказать Ей, — взгляд на Петра: одобрит или станет отговаривать? — И вот что я прошу тебя наперёд: если после этого разговора Она не захочет меня знать, на какое-то время останься здесь и присматривай. Я не хочу, чтобы Она повторила мой путь.
А я справлюсь сам. Справлюсь ли?..
-
Обязательно справишься, братишка!
|
Я не отвечал, молча уставившись в потолок, даже не пытаясь скрыть следы минутной слабости. Петер видел меня в подобном состоянии много раз — да в каком только не видел. Подумаешь, слёзы — во время ломок я по целым дням валялся в жидкостях и похуже. Смердящий кусок дерьма и блевотины — вот кем я был.
Он приходил и вёл меня — почти нёс на себе — в душ. Отмывал, кормил, одевал, расчёсывал. Убирался в квартире, стирал одежду. А я вместо благодарности проклинал его последними словами. Даже бил. Мы прошли через многое — и теперь мне нет нужды скрываться, я его не стесняюсь. Если бы не он…
Он просто спас меня. Спас мою жизнь. Вытащил. Я не знаю, почему и зачем. От меня отвернулись все. Кроме него.
Все мои прошлые знакомства потеряны. Ниточки, связывавшие когда-то с друзьями и родными, порваны. Разорваны ими самими. Я видел, как самые близкие люди поворачивались ко мне спиной и уходили навсегда. Устав надеяться, устав бороться.
Наркомания — это не только болезнь тела и души. Это с каждым днём прогрессирующий социальный недуг, спутники которого — абсолютное одиночество, горькое отчаяние, непрекращающаяся боль. Ты презираем всеми. Ты чувствуешь себя последним дерьмищем. С тобой обращаются как с отбросом. Потому что ты и есть дерьмище и отброс. Ты наркоман.
У таких, как я, нет прошлого. Прежняя жизнь принадлежит кому-то другому, кого больше нет. В тот момент, когда ты укололся в первый раз, ты умираешь для окружающих и для мира.
— Она сидит на траве, — оторвав от лица ладони, констатировал я. — Вчера я застал Её за курением косяка, и Она даже не скрывалась. О чём ты только думал!
Я не хотел укорять Петера, но слова против воли прозвучали как укор. Он не нанимался быть сторожем ни мне, ни Ей. Я не имею права требовать от него что-либо. Тем более срываться.
— Она не понимает. Для Неё это пустяк. Всё равно что кофе выпить.
Она просто не прошла все стадии, как я. А потому не знает. Ещё не знает. Опасное заблуждение.
Как многие, я начинал с марихуаны. Ей же и заканчивал, когда слезал с тяжёлых наркотиков. В последние полгода перед тем, как завязать окончательно, дул постоянно, укуриваясь вхлам, до состояния овоща. Необходимая мера, если ты инъекицонный торчок.
Трава убила мне позвоночник. Если бы не рогатый ублюдок, изредка латавший свой аватар, я бы стал калекой. В лучшем случае — не обошлось бы без поездки в Германию, к нейрохирургам.
Я сел на кровати. Хмуро воззрился на друга.
— Вчера мы поругались из-за этого. Я почти не спал. Снилось… прежнее.
Моё лицо с синяками под глазами подтверждает сказанное.
— Когда проснулся, он снова вернулся. Столько недель молчал — и вот опять.
После такой длительной паузы я уже начал надеяться, что он заткнулся навсегда. Голос в голове. Подначивающий, повторяющий по сотне раз одно и то же: «А давай? Давай? Давай? Давай?».
Он пришёл почти сразу, как я начал употреблять. И всегда был предвестником надвигающейся угрозы, самого страшного кошмара любого наркомана — ломки. Возникал из ниоткуда накануне, начиная нашёптывать. А ты уже знал: если он здесь, надо идти за дозой, пока не накрыло.
Он преследовал много месяцев после моего последнего укола. Бывает, идёшь по городу и, кажется, думаешь совсем о другом. Но он тут как тут со своими подсказками: «Смотри. Вон там может быть закладка. Похожее место. Пойдём проверим? Пойдём? Тут совсем близко. Пойдём?». В такой момент требуется сильная воля, чтобы ноги не понесли тебя в указанном направлении.
Я списывал всё на глюки от кислоты. Когда был трезв — на шизофрению или раздвоение личности. Доходило даже до фантастических теорий: это мой «куратор» из параллельной вселенной. А потом пришло понимание: это я. Я сам. Моё больное, отравленное ядом сознание.
Я научился жить с этим голосом. Игнорировать его «советы». Но сегодня, спустя многие месяцы воздержания, он снова заставил меня плакать.
— Когда я проснулся, первой мыслью было: в этом доме есть ещё. И я могу это получить. Найти самостоятельно и взять. Или просто попросить. И Она мне не откажет, с радостью поделится. Понимаешь?
Я поднял глаза, ища поддержки и понимания.
— Самое поганое, что до меня только что дошло очень чётко, что я могу сорваться. Опять. Твою мать...
Я ссутулился, уперев локти в колени, и с шумным выдохом растёр лицо.
-
-
Жутью от поста повеяло - а значит, он удался!
-
Блин, я скоро сама на твои тексты подсяду, нельзя же так круто писать!)
А если серьёзно — сильная, драматичная работа.
|
Предупреждение: текст содержит подробности употребления наркотических веществ и их изготовления, но не служит цели пропаганды данной тематики Суббота, около 11 утра,
дом Ариадны Богословской Отвратная ночь. Заснул я на рассвете, долго ворочался. В голову лезло всякое. Беспокойство за Неё, политика и войны, союзы, череда выборов… Этот город постоянно заставляет тебя выбирать, а потом мучиться думами, правильно ли поступил. Он будто высасывает из тебя все соки — но вместе с тем мотивирует двигаться и жить дальше. В Её домене всё иначе. Снова снилась игла. Тени прошлого всплывали в спящем мозгу — уродливые, извращённые фигуры из худших кошмаров. Но везде, во всех них — она, неизменно она. Змея-убийца из стали — взгрызается в вену единственным зубом, впрыскивает яд эйфории. Но желанное забвение вскоре превращается в пытку. А потом снова и снова… Вертится колесо этого порочного круга. В первые полгода, когда я завязал, она преследовала постоянно. Ночами, когда сознание уязвимо. Во время бодрствования, когда пытаешься работать, жить, просто дышать. Стоит лишь на мгновение ослабить контроль, как тут же мысль цепляется за схожие образы и темы. За малейшие триггеры, которые связаны с прежней жизнью даже мизерной ассоциативной связью. А потом тебе начинает долбить башку единственной мыслью: «Иди, иди, иди, достань!». Героин умеет ждать. Все опиаты умеют. Нет, в основном я сидел не на Гере — сначала мой выбор пал на его «старшего брата» (ещё тот бы вышел фарс: один Гера упарывается от Геры другого). Причина банальна: когда ты — грёбаный химик с кучей бабла, ты знаешь, от чего торчать. Так, чтоб вставляло по полной и чтобы мозги с внутренними органами не превратились в кашу в первые полгода — а я хотел качественно и долго. Травка. Морфин. Иногда кокаин. Курил, дул, глотал, нюхал, колол. Подкожно, внутривенно, как придётся. Иногда по отдельности, иногда чередуя, иногда вперемешку и всё вместе. Потом мне и этого стало мало — я взялся за синтез. Выпускнику факультета аналитической химии и владельцу фармацевтической компании достать ингредиенты и поиграться с шестигранником* — раз плюнуть. Я создал синтетический производный аналог, более совершенный. И более коварный. Протестировал на себе. Яркий, длительный приход. Буйство красок. Фонтан ощущений. И жёсткая ломка. От морфина колбасило тоже, но то цветочки по сравнению с этим. Перекумариться на метадоне? Ха-ха, забудь, парень. Ты же сам похимичил с углеродно-водородными связями во-он в той решётке. Расхлёбывай последствия — теперь метадон тебя просто не вставит. Конечно, я увеличил дозу. Прежней стало не хватать. Дурь слабее не давала эффекта. Каждый торчок рано или поздно делает этот шаг — и «старший брат» дождался своего часа. Вскоре мне и впрямь начало казаться, что эти неодушевлённые кристаллы будто обладают собственным сознанием. Играют с тобой, как кошка с мышью, изредка отпуская на иллюзорную волю. Терпеливо ждут момента, чтобы ещё глубже запустить в тебя смертоносные когти. Опиаты умеют ждать как никто другой. Несколько раз я пытался соскочить. И каждый раз насаживался на иглу всё сильней. Так тачка, сев на мост, без толку буксует, зарываясь колесами, проваливаясь ещё глубже. Чем больше ты психуешь и жмёшь тапку в пол в попытке выехать на рывке, тем быстрее тает шанс вырваться. И вот где-то здесь наступает этот момент. До тебя вдруг ясно доходит: хрена с два ты соскочишь. Ты конченный нарик, Гера. Только поздно. Зависимость связала тебе по рукам и ногам, накинула удавку на шею. Стала не только психологической — уже физической. Всё. Тебе пиздец. Счёт времени пошёл на дни. Минус один. Минус один. Минус один… А ты смотришь на эти ебучие песочные часы твоей — твоей собственной! — жизни и ни хера не можешь сделать. Про удавку — это буквально. Все опиатные наркоманы дохнут от остановки дыхания. Иногда сердца. Но какая хрен разница, что откажет первым, если итог один? Теперь твоя жизнь, твоё самочувствие, само твоё существование зависит от своевременного поступления в организм дозы сраного порошка — и этот же порошок тебя уничтожает. Каждая ширка заставляет тебя сделать шаг ближе к Бездне. Ты знаешь это. Опиаты не гробят интеллект. Ты всё осознаёшь. И всё равно жмёшь на поршень шприца. Опять и опять. Потеряв счёт. Твоё тело перестаёт вырабатывать собственные вещества — эндогенные опиоидные пептиды. А на черта, если извне поступают точно такие же? Только вот ещё никогда копия не превосходила оригинал. Ты же химик, Гера. Ты в курсе, почему дженерики** стоят в разы дешевле. Синтетическая подделка хороша. Блестящая имитация. «Троянский конь», который пропускается клетками как родной и тут же принимается за свою чёрную работу. Синтетический пептид — как копия ключа для замка с похожей личинкой. Входить входит, но стóит лишь повернуть — и придётся менять весь замок. Дурь ломает напрочь все опиоидные рецепторы. Рушит до основания, до полной гибели без возможности восстановления. Химия комплексных соединений, чувак. Третий курс универа. Ты знал это. Знал. Оглядываясь назад, я много раз задавал себе только один вопрос: «Зачем?». Зачем я создал ещё одно вещество-убийцу? Чем был одержим, проводя бессонные ночи в лаборатории? Какая цель двигала мной? Деньги? Слава? Жажда почувствовать себя творцом, встать в один ряд с богом? Гордыня и тщеславие. Я хотел доказать себе и всем, что могу. Могу созидать, а не только клепать кристаллические решётки таблеток по отработанным схемам. Могу совершенствовать, вершить прогресс, утвердить торжество рациональной мысли. Я никогда не верил во всесильного и всезнающего Создателя. Моей религией была наука, моими богами — коллеги-соотечественники. Их открытия стояли перед глазами, пока я упрямо таращился в увеличительное стекло микроскопа. Середина 19-го века. Германский химик Фридрих Гедке выделяет алкалоид коки C32H20NO8, назвав его эритроксилином. Несколькими годами позже Альберт Ниман из Гёттингенского университета совершенствует процесс его очистки, назвав результат трудов кокаином. Конец 19-го века. Феликс Хоффманн — немецкий химик, работавший на фармацевтическую компанию «Bayer». Его стараниями диацетилморфин*** попал на аптечные прилавки в качестве эффективного лекарственного средства от кашля. Заботливые родители всей Европы лечили им своих детишек от коклюша. 20-й век. Герман Гёринг,**** мой тёзка. Убеждённый нацист и известный морфинист. Как и я. Одно имя — одно пристрастие. Забавные совпадения порой подкидывает жизнь. Все они были немцами. Моя родная страна принесла этому миру кучу дерьма. Травила, убивала, мучала в течении целого столетия. И всё, что я хотел, — подхватить флаг этой эстафеты в новом, 21-м тысячелетии. Предел мечтаний. Вершина славы. Мне было плевать на последствия. Я не думал о них. *** Игла вошла точно в вену, не оставив на коже даже капли крови. Отработанное движение. Наконец-то. Как же я изголодался… Ожидая того самого ощущения, я закрыл глаза, и минуты потекли бесконечностью. Я рывком сел на постели. Выпростал из-под одеяла руки, воспалёнными глазами уставился на сгиб локтя одной. Потом другой. Чисто. Вздох облегчения. Это был сон. Кошмар. Сознание окончательно вернулось в реальность, а я всё продолжал сидеть и всматриваться. Как будто отвести взгляд — позволить поблёскивающей сталью змее из кошмара ужалить. Лоб холодят струйки пота. Дыхание — судорожные хрипы. Оно становится сипом астматика, когда я валюсь навзничь и зажимаю ладонью рот. Беззвучные рыдания отправляют тело в конвульсии. Какое же ты ничтожество, Гера. 35-летний идиот, лежишь и куксишься, как плаксивая баба. В Екатеринбурге, один в пустой квартире, в такие моменты я швырял себя под ледяной душ. Орал, молотил по стенам кулаками, колотился сам. От бессилья. От ненависти к себе. От жалости и презрения. От страха, что не выдержу и снова сорвусь. От осознания, что больше не могу. От неизвестности и незнания, когда. Когда это кончится. Когда, когда, когда?! Сейчас — то же самое. Так всегда. Каждый раз. Различие в одном: я не хочу, чтобы Она услышала. А потому накрываю плотно прижатую к лицу ладонь второй. Не знаю, сколько я лежу вот так, уставившись в потолок и вымачивая подушку в солёном растворе. Когда слёзы иссякают и в голове становится безразлично-пусто, мне вдруг ясно приходит мысль: пора сделать это. Я должен рассказать Ей всё. Сегодня.
-
Великолепно. Слов нет, одни эмоции. Вот правда. Чувствую, что хочу много сказать, потому что нравится ВСЁ — а не могу, одолело косноязычие)
Текст очень прочувствованный, пропущенный через себя. Я теперь не удивляюсь, почему он так долго писался и редактировался. Крайне сложно раскрыть такую тему, никогда не испытав ничего даже близкого к состоянию наркозависимости. Да и в целом тема психологически очень тяжёлая, скользкая, о которой в обществе не принято говорить открыто. Ей-богу, если бы я тебя лично не знала, подумала бы, что писал человек, страдающий от такой зависимости.
Сильно. Смело. Молодец.
-
за пронзительную химию применительно к биологии и к социологии
-
|
— Выбрось эту гадость. Сейчас же.
Она вздрагивает. Я подошёл так тихо, что Она не услышала шагов.
— Чёрт, Вейц, напугал! Чего ты крадёшься, как тать в ночи!
— Выбрось, — повторяю я настойчивей, не обратив внимания на гневную тираду.
Этот мерзкий запашок я почувствовал уже с порога и отличу от десятка других видов дури, предназначенной для вдыхания. Сам я тоже когда-то начинал с травы. Безвредный, лёгкий наркотик. Как же.
— Если ты забыл, я в своём доме и домене. А ты — временный, хоть и приглашённый, постоялец. Не стоит переходить черту дозволенного моим гостеприимством.
Она смеряет меня недовольным взглядом и делает глубокую затяжку. Нарочито медленно, напоказ, явно желая позлить и сделать наперекор. В эту секунду мне хочется швырнуть Её в стену. Безмозглая дура. Мало того алкоголичка, так ещё решила стать наркоманкой.
Я срываюсь на быстрый шаг и пересекаю террасу в два счёта. Выхватываю косяк, гася его о собственную ладонь, зажимая в кулаке. Плевать на боль, сейчас в порыве бешенства я её не чувствую.
— Не стоит переходить черту дозволенного моим терпением, — с угрожающим дрожанием в голосе зеркалю Её слова.
Мои глаза темнеют от гнева. Я злюсь не потому, что Она ослушалась. Меня бесит, что Она не понимает и не воспринимает всерьёз своей зависимости. А Она уже зависима — я могу читать по Её лицу и поведению первые признаки этого. У тебя же до хрена опыта в данной области, Гера. Можно выдавать кандидатскую.
Чёрт, смотрю на Неё — и будто вижу собственное отражение четырёхлетней давности. Нет, я не позволю Ей увязнуть в том же дерьме, куда окунался я. Пусть для этого мне придётся стать тираном и извергом. Я разжимаю ладонь и, поставив ботинок на потухшую самокрутку, смачно растираю.
— Ты совсем что ли!
Провокативное зрелище Её подстёгивает. Она психует тоже. Она всегда отвечает ярым сопротивлением на попытку Её подчинить. И теперешний случай не исключение.
Мне не составляет труда пресечь атаку — с обеими-то освободившимися руками. Я вжимаю Её в стену, заломив руку.
— Да отвали ты!
Она сопротивляется, как дикая кошка. Я замечаю, как Её ладони разгораются ровным бело-оранжевым светом.
— О, ведьмочка злится? Хочешь запульнуть в меня огненным шаром, милая?
— Ты заебал меня жамкать! Я тебе не бельё!
Она снова бросается в контратаку, но безуспешно. Я и не таких вёртких демониц ловил. Её взгляд рвёт и мечет. Некоторое время мы смотрим друг на друга, тяжело дыша. Она не выдерживает первой.
— У тебя сегодня вечер не задался что ли? Что ты вцепился в меня, как клещ?!
— Я, кажется, просил не курить при мне…
— Да поняла я уже! — нетерпеливо перебивает Она.
— …и не курить вообще ни эту дурь, ни какую-либо другую. Никогда, — заканчиваю я.
— А вот это фигушки, — огрызается Она. — Если я тебя привечаю в своём домене и называю братом, это не значит, что ты можешь мной командовать.
— Меня можно называть как угодно. От этого я не перестану быть твоим братом. И ответственным за тебя, — уже спокойно парирую я и отпускаю захват.
Некоторое время Она ничего не говорит. Фыркает и одёргивается, как выкупанная за проделку курица. Устремлённый на меня взгляд всё ещё сердит, но в нём уже нет искр испепеляющего пламени ненависти. Скорее, Она настороже и смотрит с опаской. И ещё с чем-то, оттенок которого мне не удаётся уловить.
— Я тут полночи твоими ритуалами занимаюсь, уже вконец очумела, решила немного развеяться. Ну что такого! — теперь в Её голосе обида. И непонимание.
Она действительно не осознаёт всей опасности и дуется на несправедливые санкции. Я хочу сказать… Я очень многое могу и хочу сказать. Но вдруг понимаю, что мои слова будут звучать как нравоучительная лекция, которая оттолкнёт и озлобит ещё больше. Я сам чувствовал то же самое на попытки окружающих меня образумить.
Раскрыть же Ей свою историю — не могу. Я не готов к этому, нет. Меня внезапно осеняет, что если Она узнает обо мне правду и повернётся спиной, прогонит прочь… От этой мысли холодеет в груди.
— Так, может, поделишься, что удалось узнать? — теперь я стараюсь звучать примирительно.
-
И снова вулкан страстей, да что ж такое-то! Кажется, каждый наш диалог обречён заканчиваться извержением)) Но я уже успела соскучиться по тебе, братец ;)
-
|
-
Его Мудачество
Великолепный титул)
|
|
-
Это хорошо, что Герман чувствует боль. Значит, ещё не всё потеряно.
|
-
Ну змеёныш, ну проныра! -2 на сердце, и вообще демон — а уже со вторым магом подружился, это ж суметь надо)
|
— И с этими головорезами ты хотела идти на встречу в одиночку?
Сидя на корточках и проверяя содержимое подседельного багажника, я бросаю на Аду укоризненный взгляд. Нет, определённо, то, что она до сих пор жива, — следствие феноменальной удачи. Если раньше я ещё сомневался насчёт сущности Главного Блохастого этого города, теперь, после личной встречи, не испытываю никаких иллюзий на его счёт. Уваров крайне опасен.
— Да ты покруче Славы головорез будешь. Тем не менее, не боюсь же я с тобой водиться, — парирует Она.
Резонно. Мне не в новинку убивать.
И всё же мотивы сестры мне неясны. Такой, как Уваров, продаст родную мать, если это будет выгодно. Она же — гуманист и моралист. Да, встречаются среди нас те, для кого «этика» не бессмысленное слово в лексиконе. Что может связывать две таких противоположности? Думай, Гера, шевели шестерёнками.
Она слишком спокойно приняла новость о намеренном нападении банды Уварова на язычников, ни единого намека на возмущение — почему? Владимир не настолько Ей дорог? Или принципиальный нейтралитет, о котором так любят заявлять маги, когда дело касается их «клубных» разборок? Я бы не поставил ни на первое, ни на второе. Только слепой не заметил бы, как меняется Её лицо, стоит заговорить о чародее. А наследственный дар проснулся слишком недавно, чтобы успеть разбудить магическое самосознание.
Месть? Спланированная, выношенная, вызревшая и успевшая охладиться. Помнится, Астарот как-то восторгался именно этой Её способностью — несмотря на бурную эмоциональность — мстить безжалостно и хладнокровно. Дождаться «того самого» момента, момента «Ч» — чтобы нанести смертельный удар. Так делают кобры. Крайне терпеливые твари.
Неужто ты решилась мстить, змейка? Растёшь. Чёрт знает почему, при этой мысли я испытываю гордость за Неё. Гордость Ей.
Может, рассказать про Волкова прямо сейчас? Я колеблюсь всего секунду. Нет. Я не такой дурак. В этом лесу полно ушей, а мы отошли от территории оборотней всего ничего. Лучше всё сделать самому и уведомить о происшествии постфактум. Не хочу Её волновать.
Вот же парадокс: ещё недавно я чуть не сломал Ей шею — а теперь берегу Её сон. Это наблюдение проплывает перед моим внутренним аналитиком, а я просто смотрю на Неё, улыбающуюся, — и позволяю ему быть. Как бы тебе не кончить где-нибудь в предгорьях Тибета, Гера.
— Мне нужно по делам. Постараюсь скоро быть. А до тех пор поручаю тебя Денису и Петеру. Дэн, рассчитываю на тебя, — перед тем, как сесть на мотоцикл, я протягиваю охотнику руку.
— Ещё по акту приёмки-передачи меня на поруки друг другу передавайте, — фыркает Она.
— Ты не оставляешь другого выбора. Любительница плохих мальчиков, — эти слова уже звучат сквозь шлем.
Байк рвёт с места. А я беру курс на Криводановку. Снова. Надеюсь, на поминках Твердислав не надрался в говно.
-
От такой сильной братской любви и заботы Ада скоро на стенку полезет)))
|
-
Как же я соскучилась по тебе, выпендрёжная ты зараза)))
-
Чёртовы мешки с блохами
Чёртовы?) Ну, вам виднее XD
|
Вильгельм Айронстил… Местонахождение мага под островом объясняла лишь одна причина: он упал с высоты, когда плато накренилось. И каким-то чудом остался цел. Вот уж кто поистине изворотлив и живуч, как кошка с девятью жизнями.
Талиус едва заметно поморщился. Он никогда особенно не был расположен к этому человеку, несмотря на схожий профиль работы их ведомств и случавшуюся временами необходимость участвовать в совместных миссиях. Вспыльчивый, заносчивый, недальновидный, склонный винить в неудачах всех, кого угодно, только не себя — Айронстил являл собой образец профнепригодности. Если говорить о службе в разведке. Впрочем, как Вильгельма взяли в Корпус Порядка, тоже оставалось загадкой для Бенедикта.
В разговор Императора с главой Академии Талиус не вмешивался, продолжая стоять поодаль, заложив руки за спину. Голова была занята мрачными думами. В условиях дефицита главного ресурса, на который завязана жизнь Империи, кризис неизбежен. Рано или поздно слух просочится в людские массы, а дальше — цепная реакция. Всеобщая паника, всплеск активности иностранных интервентов у государственных границ, шпионаж, криминал, мародёрство… Бенедикт прекрасно знал историю и психологию толпы, чтобы предвидеть последствия и оценить их масштаб. Вопрос в ином: сколько есть дней в запасе перед тем, как всё полетит к чертям? Как быстро процветающая, прогрессивная страна погрузится в первобытный хаос, который не видели даже современники императора Йоргелла?
— Неделя, — донеслось до слуха разведчика, вырывая его из задумчивости.
Говорил Увертин. И хоть реплика учёного относилась к подсчётам вероятностей, связанным с применением Луча Возмездия, Бен решился подать голос из своего угла:
— Нужно выиграть как можно больше времени. Удвоить, если возможно — утроить этот срок. Ваше Величество, я бы советовал ввести ограничения на расход магоэнергии в тех сферах, где это осуществимо, не ущемляя базовые нужды населения.
Разведчик повернулся к старшему коллеге и своему непосредственному руководителю.
— Сэр Невернет, я также предлагаю объявить усиление по всем Корпусам в приграничных городах. Наши «добрые соседи» могут воспользоваться уязвимым положением Эльтерранеи для реализации своих амбициозных планов по расширению территории.
Профессиональная осторожность и чутьё подсказывали разведчику, что в данной ситуации — ситуации, полной неизвестности, беспрецедентной и непредсказуемой — благоразумней действовать превентивно, пусть и излишне. В послужном списке главы Спаннского корпуса хватало подобных инцидентов.
Назначение его руководителем экспедиции Бенедикт встретил сдержанным, молчаливым поклоном монарху. Шэрранат был в курсе их с Аидой отношений и ясно дал это понять. Отнекиваться? Оправдываться? Пытаться объяснять или комментировать? Талиус почёл за лучшее не делать ничего. Не здесь и не в этом обществе.
Признаться, Бен рассчитывал на то, что подобная тема, если и будет поднята, то за закрытыми дверьми и наедине с Императором, тет-а-тет. Всё же речь шла о чести дамы из аристократической фамилии. Что подумает леди Валери-старшая, если до её ушей дойдут сплетни о единственной дочери? И — как это часто бывает в высшем свете — слухи не самой чистой воды, обросшие множеством скабрезных подробностей. «Нужно непременно нанести ей визит», — подумал про себя мужчина. Он не собирался дарить недоброжелателям лишний повод для злорадства, позволив трепать имя той, которую любил.
— Если состояние здоровья позволит господину Вермилиону не задерживать группу, он может присоединиться к экспедиции, — на лице разведчика не отразилось ни единой эмоции.
В вопросах оперативных миссий не было симпатий и антипатий — они подчинялись принципам оптимизации и целесообразности. Если старику есть, чем помочь общему делу, и при этом он не станет остальным обузой, — почему нет?
— Мне потребуется полтора-два дня на сборы и формирование отряда, — немного подумав, вынес руководитель экспедиции решение. — Если нам позволено пользоваться Вашей помощью и содействием, — разведчик коротко глянул на Императора, ища у того подтверждения, — к завтрашнему утру я бы представил Вам список необходимого снаряжения и состав группы поимённо. Однако уже сейчас могу утверждать, что на острове потребуются инженеры-геологи, взрывотехники и несколько рабочих.
-
-
Истинный джентльмен) У тебя здорово получается создавать образ аристократа.
|
-
– Я. Что же.
Самое лаконичное признание в убийстве за всю историю криминалистики XD
|
-
Харизматичный убивец, чёрт!)
|
-
Не знаю почему, у меня этот Луч Возмездия стойко ассоциируется со Звездой смерти, уничтожавшей целые планеты)) И, видимо, не у меня одной)
|
Знакомые помещения, знакомые коридоры. Талиус бывал во дворце не раз, и мог бы пройти до кабинета Императора с завязанными глазами. Эйдетическая память ещё никогда не подводила разведчика.
— Добрый день, леди, — приветствовал Бенедикт личную помощницу правителя. — Я отправился, как только получил известие.
Талиус терпеть не мог опаздывающих и никогда не опаздывал сам. В такой манере поведения он видел расхлябанность характера и невоспитанность. Своеобразную демонстрацию неуважения к тому, с кем назначена встреча.
Среди уважаемых господ, на которых обратила его внимание Эдана, Бенедикт был знаком лишь с Ангримом, Высшим магом, и Ашилем. Последний много раз оказывал свои услуги Корпусу и за последние несколько лет стал его негласным лекарем. Именно Ашиль помогал Аиде проходить реабилитацию после той трагедии.
Странного вида подросток с седыми волосами несколько выбивался из общей компании. Память подсказывала Талиусу, что никогда прежде они не встречались с этим человеком. Разведчик смерил незнакомца беглым взглядом с головы до ног, и ограничился сдержанным кивком. Впрочем, его удостоились все трое.
— Что ж, в таком случае не будем заставлять Его Величество ждать, — не сбавляя шага, глава Спаннской разведки направился к тем самым закрытым дверям, где должно было состояться экстренное совещание.
***
Юрахт Невернет и Увертин Карпас собственными персонами. Значит, дело дрянь. Когда количество магов и высокопоставленных особ превышает число три на квадратный метр площади, это всегда означает одно: грозящие государству потрясения. Что на этот раз? Данный вопрос Талиус проворачивал в голове, покуда раздавал приветствия, приличествующие титулу каждого присутствующего в комнате.
— Ваше Императорское Величество, — разведчик сделал вежливый поклон, лишённый, впрочем, заискивания и подобострастия. — Сэр Невернет. Сэр Карпас.
Из услышанного далее Бенедикт вычленил четыре факта. Первое — что-то случилось с Источником. Второе — лорд Ахней, скорее всего, мёртв. Третье — к случившемуся с ним причастна Аида. Четвёртое — она пропала.
Она пропала. Пропала…
— Не волнуйся. Я вернусь.
Она мягко улыбается, проводит рукой по его волосам. А он молчит, лишь крепче сжимая женщину в объятиях, пьянея от её запаха, не желая выпускать. И отпускать.
— Бен, я вернусь, — шепчет она, успокаивая.
Воспоминание рассеялось. «Я вернусь», — сказала она. А теперь пропала. Если бы она была только лишь его подчинённой…
Знает ли Император о том, что произошло между ними накануне её отъезда? Связано ли её исчезновение с Шэрчой? Талиус мог бы заподозрить Шэрраната в сокрытии улик, если бы треклятый пчелиный эксперимент пошёл не так. Но в таком случае зачем Императору заниматься поисками Аиды, да ещё экстренно? Чтобы предать казни за госизмену? Ещё и смерть лорда, как некстати! Талиус не верил в злоумышленное убийство Ахнея и не удивился бы, что всё обвинительное заключение строится на словах одного лишь Ангрима.
Так. Нужно взять себя в руки. Обо всём по порядку.
— Могу ли я узнать подробности? — всё с тем же спокойным выражением лица спросил разведчик, переведя взгляд на «обвинителя».
-
Прямо эльтерранский Штирлиц)) Круто образ разведчика рисуешь!
|
-
-
Сначала я ненавидел Её. Как же, белоручка-неженка, которую берегут, поручая только лёгкое и неопасное. Я же копался в дерьме, отдуваясь за двоих, рискуя собственной шкурой. Бывали моменты, когда я мечтал убить Её. А теперь готов убить любого за Неё.
Вот она, сложная братская любовь)
|
Во всех этих ведьм-колдунов-магов я никогда особенно не верил. Даже после того, как переступил черту, отделяющую обычный мир от Изнанки, и заглянул в бездну. В моих глазах бόльшая часть этой шушеры являлась обычными шарлатанами в поисках лёгкой наживы. Идиотов, кому можно навешать лапшу на уши, а потом ободрать как липку.
Всё поменялось, когда я встретил Её. Внучка ведуньи, потомственная чародейка. И это не являлось избитым шаблоном из объявлений, которыми пестрил Интернет. Не могу объяснить, почему и как я это понял. Просто понял. Ощутил.
Раньше мне не доводилось получать магическое лечение. Идя к Артусу, я не знал, чего ожидать. Не знал и сейчас, доверившись в руки «светлого» жреца и его ученика. Будут ли побочные эффекты от конфликта энергий? Вряд ли язычники используют святую воду, но кто знает? Как слуга демона я вполне могу загореться и от иных «лекарственных субстанций». Если они освящены на благословенных источниках Силы.
Я спохватываюсь слишком поздно — процесс уже полным ходом. Чёрт, Гера, чем ты раньше думал? Что с тобой творится? В этом городе ты перестал мыслить рационально-логически, просчитывая вероятности, продумывая наперёд планы Б и В. Это никуда не годится, парень. Кончай имбецилить.
Со среды, когда это всё произошло, мозги просто в кашу. Сложно думать о ком-то, кроме Неё. Сложно сосредоточиться на чём-то, кроме Её забот. Дерьмо собачье, я никогда не был от кого-то так зависим! Да, было время, когда я был женат. Но в ту пору я просто превратился в слепого осла, не видящего дальше своего носа. Карина… Эта стерва умеет запудрить мозги. Но сейчас — совершенно другое. Надеюсь, за два дня, которые я проведу здесь, Ей удастся разгадать подоплёку аномалии.
Мои мысли возвращаются к языческому скиту и лекарям. Отступать поздно, и я не подаю вида. Львиная доля ментальных сил уходит на то, чтобы держать концентрацию на уровне. Я не хочу быть узнанным. В некоторых случаях я намеренно демонстрирую свою сущность, но сейчас явно не тот момент.
Поначалу, когда в тесную избу набилось трое мужиков, я подумал, что меня раскрыли. У святош (к какой бы конфессии они ни принадлежали) отправить демона в Пекло — охуеть какое благодеяние. Но нет, энергетическая маскировка оказалась на удивление надёжной. И даже языки очистительного пламени не спешат объять тело грязного инферналиста. Улыбка кривит мои губы. Ставка ва-банк оправдалась.
— Благодарю вас, вы очень меня выручили, — говорю я, вставая и накидывая рубашку на плечи.
По телу разливается приятная, согревающая волна. Прилив сил сродни эйфории, как в первые минуты после приёма дозы.
— Если потребуется, звоните, — я протягиваю Твердиславу визитку, точно такую же, какой недавно делился со Струвинским. — Не беспокойтесь, в самое ближайшее время я позабочусь о том, чтобы несчастья ваших единоверцев были отомщены.
Нет, не потому, что я прикипел к вам всей душой. Не обольщайтесь, ребята. А потому, что это важно Ей.
Я не солгал Твердиславу. Я действительно собираюсь осуществить своё намерение. Прямо сейчас.
-
Вот ведь змеёныш, всегда добивается своего — не мытьём, так катаньем))
|
-
Никогда не понимал этой традиции меченых. Мы используем обращения «брат» и «сестра» — но при этом люто ненавидим и истребляем друг друга. Идеальная семья.Мой любимый брат-змеёныш! Как же ты бесишь, так бы и придушила.))
|
-
Я знаю, что Герман на самом деле хороший человек. Просто раненный жизнью.
|
-
Вперед, спасать ту, кто прочно заняла место в сердце сурового разведчика)
-
На строке, посвящённой Аиде, сердце Талиуса сжалось и грохнуло одним звучным ударом, а потом, казалось, перестало биться вовсе.
Да жива я, жива) Что уж ты так переживаешь))
|
Холодность, одна из ключевых черт характера Германа, в такие моменты демонстрировала свою сильную сторону, превращая отрицательное в социальном аспекте качество — в достоинство. В спорах екатеринбуржец оставался непоколебим и редко выходил из себя. Это роднило его с Астаротом. — Хочешь факты? Хорошо. Как тебе такой? Когда я приложил твоего доброго друга о трубу и её рвануло, как думаешь, чем он был занят? Девушка молчала, в ожидании смотря на собеседника, предчувствуя и опасаясь, что ответ ей совсем не понравится. — Денис попросил его позаботиться о твоей эвакуации. Но несмотря на его просьбу, твой замечательный друг даже не посмотрел в твою сторону. Ранена ты, получила ли ожог — ему было плевать на тебя, змейка. Выражаясь юридическим языком — налицо преступное деяние в виде бездействия. Кажется, за это даже статья есть. — Блядь… Ада понурилась, сделавшись мрачнее тучи. Молчала она довольно долго, и судя по лицу, занимали девушку мысли совсем не радостные. — Что ж, видимо, не слишком я кому-то и дорога… Или в людях хреново разбираюсь… — заключила она тихо. — Думаю, теперь мне не надо объяснять, почему я вынужден иногда в отношении тебя принимать жёсткие меры, которые со стороны смотрятся как тирания? Ада угрюмо кивнула. Герман беспокоился за её жизнь и безопасность, это понятно. Беспокоился всерьёз и, видимо, не совсем уж беспочвенно. Такая суровая реальность удручала. — Блин, ну не станет же он меня мочить?! Это уж совсем как-то… — с надеждой пробормотала она. — Всякое бывает, — откликнулся Вейц. — Тебе нужно понять одно: пока ты в дрова, с тобой можно безнаказанно сделать всё, что угодно. Так, что следов потом не найдёшь. Девушка поёжилась, втянув голову в плечи. Настроение совсем ни к чёрту стало после таких новостей. Поняв, что дал маху, Герман смягчился. — Просто кончай пить, змейка. Серьёзно. В людях, может, ты и хреновый эксперт. Но мне дорогá. Наставления приятеля сейчас отдавались в голове Ады далёким, гулким эхом. Вспомнилась вчерашняя ночь. Тёплый, мягкий мех под боком, задушевный разговор… Неужели это всё обман, маскировка, притворство? Она думала, сбежав из Москвы, от прежней жизни, перечеркнёт и старые обиды. Этот тянущийся с раннего детства длинный хвост дразнилок, оскорблений, саднящих ран… «Ведьма», «Бесноватая», «Кукухой двинутая», «Чёртово отродье», — зазвучали в ушах голоса прошлого. Значит, мало просто сменить место. Нельзя начать жить сначала, потому что всегда найдутся те, кто напомнит, кто ты. Кто однажды бросит в лицо презрительное: «Мерзкий демон». Но как, как так можно?! Беззаботно болтать с тем, кого в душе презираешь? — Почему? — спросила Ада тихо. Вопрос слишком общий, многозначный, но из всего множества трактовок Герман вычленил единственно верную, поняв её на каком-то метафизическом уровне. — Потому что ты совсем одна, змейка. И не справишься в одиночку. Потому что нуждаешься в помощи, а я хочу помочь. Потому что знаю, что он может сделать c тобой. И сделает, если ты не справишься. Потому что не хочу этого допустить. — Почему не хочешь?.. — ещё тише задала девушка очередной вопрос. Герман шумно выдохнул. Запустив пятерню, взъерошил волосы. — Я не знаю, как объяснить… Но со мной начинает твориться какая-то чертовщина, если тебя нет рядом. Как проклятье. Или ломка по дозе. Не жизнь, а кошмар. Я не могу есть, забываю о грёбаном сне. Мне даже дышать как будто становится труднее. — Это же всё… метафоры?.. — с надеждой уточнила Ада, тревожно вглядываясь в лицо приятеля. — Если бы. — Чёрт… — девушка закусила губу, задумавшись. — Считаешь, всё из-за того ритуала? — Не знаю, змейка. Я уже ничего не знаю, — покачал головой Герман. — Когда ты меня выгнала, уже в такси меня начало колбасить. Хрен знает, что это и на сколько меня хватит. — Так. Не вздумай мне тут ласты склеивать! — пригрозила Богословская и, вскочив, прошлась по кухне. Как же не хватало бабушкиных знаний! И Владимир как назло куда-то запропастился — вот бы у кого не мешало сейчас проконсультироваться. Описанное Германом состояние на деле могло оказаться чем угодно — от субъективных ощущений, помноженных на мнительность, до непредвиденного побочного эффекта от неизвестно какого ритуала. Но если это бинарное заклинание, почему тогда схожих проявлений не наблюдается у неё самой? Насколько Ада могла судить по записям бабушки, «накрывать» в таком случае должно всех участников ритуала, а не кого-то одного. Вопросы, вопросы, вопросы… — Слушай, я тут подумала… — смущённо пробормотала меченая. — Сегодня же пятница, последний рабочий день. — С утра была пятница. — Тебе завтра в офис не надо? — Не планировал. А что? — Может, останешься на выходные?.. — Уикенд в Новосибе? Герман, казалось, не поверил своим ушам и для надёжности решил переспросить. — Если, конечно, у тебя нет других срочных дел в своём городе, — добавила Ада поспешно. — Срочных нет. Но что даст моё пребывание здесь? Тем более ты же недавно лишила меня временной прописки и всех привилегий. Сложив руки на груди, меченый иронично воззрился на хозяйку дома. Мол, и каково это, противоречить самой себе? — Заткнись ты уже, чёртов тролль, — огрызнулась демоница на подколку. — Я тут, между прочим, твою проблему пытаюсь решить, а тебе лишь бы стебаться. Вот. С этими словами девушка вытянула руку, закрыла глаза, концентрируясь — и через секунду на ладони заплясали оранжевые язычки по виду самого настоящего пламени. — Ничего себе… — пробормотал не ожидавший такого фокуса Вейц, рефлекторно отпрянув. — Так ты в самом деле ведьма? В бабку пошла? Так я и знал. — Ещё раз назовёшь меня ведьмой — сделаю из тебя стейк средней прожарки, — пригрозила Ада, сжав ладонь в кулак. Пламя исчезло. А горе-чародейка плюхнулась обратно на стул. — Мы с Володей Волковым недавно случайно обнаружили, что я, похоже, унаследовала, бабушкины способности. Только толком не успели разобраться, какие именно и как ими управлять. Пока что я научилась вызывать огонь по желанию и контролировать его. Раньше вообще спонтанно самовозгоралась. — Володя Волков это кто? — вставил уточняющий вопрос Герман. — Мой… — Ада зависла, подбирая наиболее подходящее определение, — близкий друг. Чародей. Ему сейчас пришлось на дно залечь из-за одной сучки, но я надеюсь, объявится, как только решу эту проблему… Конечно, по твоему случаю в идеале с ним бы переговорить, но… — Но..? — насторожился Вейц. — У меня ведь тоже не просто так этот дар! — досадуя на собственную беспомощность, вспылила Ада. — Мы оба знаем, что на Изнанке ничего просто так не бывает. И если я унаследовала её способности, значит, они даны мне для чего-то, понимаешь? Для какой-то цели, миссии. Не знаю, откуда у меня эта уверенность, но могу поклясться, что это так. А я хер пойми, как ими пользоваться, ну что за блинство! Девушка в сердцах треснула себя по бедру. — У меня нет наставника, а сама я ничего не могу. Без информации руки связаны. Те маги, о которых я слышала, или не подходят по специализации, или у меня в чёрном списке. Чувствую себя бесполезной тупицей… — Хочешь попробовать разобраться, проштудировав бабушкины тетради на выходных? — озвучил свою догадку меченый. — Да, — кивнула девушка. — И над твоим случаем поразмыслить. Я подумала, что ты ведь лучше знаешь своё состояние и, может быть, вдвоём у нас бы быстрее получилось мозговой штурм организовать… Не знаю. Это просто сырая теория. — Вполне себе здравая идея. За два дня можно многое успеть. Особенно, если запросить помощь специалистов. На самом деле я и сам хотел предложить тебе одну вещь, — помолчав, сказал Герман. — Как тебе идея объединения доменов?
— Это ещё зачем?
Ада заметно напряглась — это было видно по позе — словно кобра, вставшая в охранно-предупредительную стойку при виде чужака, забредшего на её территорию. Пока что она не нападала, следя за вторженцем, оценивая опасность и просчитывая его возможные манёвры.
— Знаю, о чём ты подумала первым делом: под видом помощи он хочет потихоньку прибрать к рукам мой домен. Нет, змейка. Расслабься и прибереги свой яд для кого-нибудь более его достойного, — поспешил рассеять подозрения Вейц.
— Тогда зачем тебе это?
— Видишь ли, я бизнесмен и люблю чётко отлаженные механизмы, будь то производство таблеток или швейцарские часы.
Подлив в кружки ещё чаю и покопавшись в вазе в поисках приглянувшейся конфеты, Герман продолжал:
— Тебе поручен очень большой город, сестрёнка. Ты просто не справишься в одиночку. Можешь считать это слиянием фирм в целях оптимизации. Если говорить языком бизнеса.
— И зачем тебе возиться с моим проблемным, неоптимизированным доменом? — продолжала осторожничать девушка.
— Я управленец. Мне нравится чинить механизмы и доводить их до безупречной работы, — улыбнулся Вейц.
— Неужели никакого другого бонуса, кроме того, что тебе будет греть душу сам процесс?
— Сама подумай. В результате такого договора мы сможем решать проблемы своих доменов, привлекая ресурсы друг друга, обмениваясь ими. Это работает в обе стороны. Вот тебе и «экономическая выгода», если уж ты так настаиваешь на бизнес-плане.
Пошуршав фантиком, екатеринбуржец закинул в рот конфету.
— Мне известно, как ты относишься к коллегам. Но, согласись, наши с тобой отношения из этого правила давно выбились. Мне незачем с тобой воевать и я не хочу конкуренции. Мы на одной стороне, змейка. М?
Подцепив из вазы со сладостями вторую, точно такую же конфету, мужчина протянул её сидящей напротив собеседнице. Поколебавшись, она приняла угощение.
— Надеюсь, по этому поводу ты не станешь устраивать званого вечера в своём пентхаусе, дабы познакомить меня с ключевыми персонами твоего города , — улыбнулась Ада. — Я ещё тот социофоб. — Что, даже на коктейльную вечеринку не согласишься? — деланно расстроился Герман. — А я так надеялся подразнить местную общественность слухом «Кто же эта таинственная, обворожительная красотка рядом с фармацевтическим магнатом?!». — Да ну тебя! — хохотнула девушка, запустив в приятеля снарядом, скатанным из фантика.
|
-
Чтобы защитить диссертацию, нужно потратить на формальности времени больше, нежели на её написание.Вот уж точно)
|
-
Но с тех пор, как в стенах Корпуса перестал звучать её голос, душа Талиуса была не на месте. Потому что его душой была она. Аида.Как создать романтику тремя предложениями)
-
|
-
-
Брат-серпентолог - горе в семье :)
-
Большой, огромный плюс бешеному змеелову.
Интрига нарастает.
Ради этого определенно стоило выставить из дома посторонних.
-
Как же я тащусь от тебя, братец!
Всё-таки Герману очень идёт стиль «Города грехов». Цинично-грубый и при этом чувственный. Изумительно. Я в восторге.
|
-
Мне нравится настойчивость этого парня)
|
-
Был нормальный мужик и так скатился...
|
-
Что же с тобой такое, брат?..
|
-
Добротно. Чувствую Денис с Германом поладят.
|
-
За мешок с картошкой ответишь! XD
|
-
Лаконичным синтаксисом, скупыми средствами художественной изобразительности ты умудряешься создавать романтику. Здорово!
|
-
Вейц. Герман Александрович Вейц.Бонд. Джеймс Бонд.)
|
Когда сознание проясняется, я нахожу себя всё в том же переулке возле ночного клуба. Сжимающим в руке табельный ствол. На четвереньках, мать их. Ментовским шавкам удалось-таки поставить меня в позу подчинения. Только они не учли, что если я в неё встану, они лягут. Прямо как в той поговорке из советской комедии, ставшей крылатым выражением.* При беглом осмотре удостоверяюсь, что так и есть: лежат. Хорошая работа, Гера. Но она ещё не закончена.
Мозги включаются в работу раньше мышц — последние ещё скрючивает мелкими судорогами по левой стороне, в месте удара.
Первое — освободиться. Резко выдохнув, как перед стопкой водки, хватаюсь за провода. Электроды с противным хрустом выходят из тела. Стискивая зубы, чтобы не застонать, чувствую, как под пиджаком растекается тёплая струйка, пропитывает ткань рубашки. Переживать нечего. Через пару дней не останется и следа — Великий Герцог бережёт свою физическую оболочку, как автолюбитель, каждые полгода гоняющий любимую тачку в салон на вощение кузова. А вот костюм жалко.
Второе — прибраться. Скверно, что оборотень в погонах успел воспользоваться рацией — скоро все стенды этого города «Их разыскивает полиция» могут пополниться моим фотороботом. С другой стороны, с учётом ситуации, вряд ли мент передал детальную ориентировку. Темнота и время — мои союзники. Пока что. А если так… Я не стану испытывать судьбу.
Да брось, Гера, кого ты пытаешься наебать? Ты с самого начала собирался так поступить. Потому что на месте сердца у тебя давным-давно остывший гранитный камушек. Да-да, как в той самой песне.** А точнее — его осколки.
И потому что ты не оставляешь свидетелей. Никогда.
На этот раз я пускаю в ход свою Беретту. Первый выстрел — наугад куда попадёт, контрольный второй — обязательно в жизненно важную артерию, бедренную или сонную. Первый-второй, первый-второй. С такого расстояния можно спускать крючок почти не глядя. Четыре выстрела. Число смерти на Востоке.
Я меняю оружие на служебный Макаров, когда очередь доходит до Авичи. Ведь это о нём только что передали оперативную сводку. И это он вооружён и особо опасен. Но доблестным защитникам правопорядка в последний момент удалось его остановить. Чего не скажешь о его смывшемся дружке-тусовщике.
Первый выстрел, второй, третий. Мой указательный палец совершает мерные движения. Извини, парень, ничего личного. Но мне нужна гарантия, что ты не заговоришь. Пистолет придётся бросить. Позаботившись о «правильных» отпечатках пальцев, конечно. Зная, как работают наши криминалисты, есть вероятность, что расследование пойдёт по нужному мне пути. Если им немного помочь с вещдоками. И я не стану упускать такой шанс.
Минута на то, чтобы снять на телефон служебные удостоверения павших «героев» и документы попавшегося под горячую руку. Вторая — забрать улику. Многие служебные машины оснащены «Глонассом» — координаты преступления уже известны, с этим ничего не сделать. Но вот светить номера своего мотоцикла или собственное лицо для более точного фоторобота совершенно незачем. Третья — забрать электрошокер и недавно перекочевавшие из моего бумажника в карман информатора купюры. Пистолет мне ещё пригодится, какая-никакая замена брошенному. Банковские же билеты имеют маркировку и многие другие отличительные знаки. Не стоит дарить следствию косвенную улику, ведущую к уважаемому бизнесмену Вейцу. Четвёртая — прощальный фотоснимок сцены на память и краткий, но обязательный ритуал.
И снова четыре, число смерти. Оно идёт со мной рука об руку этим вечером, сея семена Хаоса на улицах этого города.
Я обмакиваю печать Казначея в кровь своих жертв. Не всех — лишь облачённых в погоны. Посвящать хозяину только тех, кто отягчён виной, — один из принципов, который я не нарушаю никогда. Вот ребята обалдеют, когда осознают, где оказались. Мои губы кривит злорадная усмешка. Я уверен: Астарот найдёт достойное применение их гнилым, продажным душонкам. Тела же… захоронят с почестями, наградят в посмертии, а семьям выплатят солидное пособие по утере кормильца.
Авичи я не трогаю. Лети ввысь, парень. Ты просто оказался в ненужное время в ненужном месте. Собственно, ничего толком в твоём существовании и не поменяется — в Раю тоже есть своя тусовка, правда, довольно унылая по сравнению с ночными клубами. А ты как невинноубиенный непременно попадёшь к постным святошам. Потому что Герман Вейц не оставляет свидетелей. Ну, хотя бы рабом на побегушках не будешь.
Последнее в очереди — исчезнуть как можно быстрее. И материализоваться как можно дальше отсюда. Я не собираюсь заканчивать поиски, мне нужен Струвинский. Кровососы Новосибирска залегли на дно, и стряпчий вряд ли здесь исключение — а значит велик шанс, что живёт он впроголодь. Окровавленный рукав и свежие раны — не лучшая форма для визита к вампиру. Но вариантов у меня не то чтобы много. Возвращаться к Ней? Нанести визит феям? Так себе альтернативы.
Слова посвящения верховному демону и по совместительству моему начальству я шепчу уже на ходу, садясь на мотоцикл. Без патетического надрыва и пафоса. Никогда не фанател от всей этой культовой херни. Не делал из будничных процедур с заклинаниями на мёртвом языке торжественных церемоний. Для меня латынь — это аптечный рецепт с названием лекарства. Служба Астароту — это часть контракта. Обязательство. Повинность. Я никогда не вкладывал в него душу, как это всегда делала Она...
Ночная тишина взрывается низким рёвом. «Харлей» с места рвёт когти. А я оставляю за позади ещё один цветок зла, щедро политый людской кровью. Уходить, не оборачиваясь — ещё одно правило, которое я никогда не нарушаю.
-
Красавец же. Стильная жестокость.
|
|
-
Товарищ не учёл, что из этой позиции удобнее бить под дых или в пах. И я бью.
Это мастер забыл написать, что он остановился на расстоянии трех метров ;-)
Но ок, пусть будет так.
-
Ой-ой-ой, пошла жара! *забилась в уголок и оттуда молча болеет за Герку, нервозно кусая ногти*
А вообще, очень фактурный персонаж выходит, с характером!
|
Я не стал доезжать до самого дома Ариадны, попросив «штурмана» с Бердского шоссе свернуть в сторону центра. Во-первых, потому, что реакция змейки (так в шутку я называл Её на заре нашего знакомства, а потом как-то само закрепилось) была предсказуема и прогнозировалась на счёт «раз». Во-вторых, я не мог в полной мере поручиться за свою реакцию на её реакцию — слишком свежи ещё в памяти события утра. Настолько, что непроизвольно стискиваются кулаки. Как жаль, что ни одному меченому недоступна опция «изукрасить рожу хозяина в кровавое месиво».
Неоспоримый факт: меченые не могут долгое время беспрерывно выносить общество друг друга. То ли тёмная энергия, концентрирующаяся в больших количествах в одном месте, начинает резонировать и отторгать саму себя, то ли… А, к чёрту. Сейчас лучше посидеть по разным углам до поры до времени. Неважно, какая причина за этим стоит. Мне же — самое время осмотреться, если планирую задержаться здесь подольше. А я планирую.
Первое, с чего стоит начать, если отправляешься по делам в чужом городе, — соответствующе одеться. Кто бы что ни говорил, а встречают всё-таки по одёжке. И сейчас в мятой, несвежей рубашке и летних брюках я чувствовал себя почти голым. Да ещё часы, как назло, забыл в доме Ариадны… Стоило ли рассчитывать на необходимую мне реакцию со стороны местных обитателей Изнанки при таком непрезентабельном виде? Вывод очевиден. И хоть Новосибирск —- это не Сэвил Роу,* что-то более-менее приличное должно найтись. Окей, Гугл.
К моему удивлению, запрос выдал адрес фирменного салона-магазина, где можно было приобрести оригинальный Canali.** Какая удача. Я всегда отдавал предпочтение этой марке благодаря их приверженности нестареющей классике. Дома, в Екатеринбурге, представительство этого бренда с собственным ателье и прачечной находилось недалеко от моей квартиры — удобно было забирать сменные комплекты по пути в офис. Сайт гласил, что лишь два города необъятной России-матушки (не считая столиц и моего родного Екатеринбурга) являются счастливыми хостерами любимой марки одежды: Нижний Новгород и Новосибирск. Удача вдвойне.
Поездка на Красный проспект, дом 11 окончилась обоюдным удовольствием, моим и девушки-менеджера, что занималась моим обслуживанием. Люблю, когда красивая женщина делает свою работу профессионально — от элитной проститутки до юриста, представляющего интересы моей компании в судах. А ещё предпочитаю совершать все необходимые покупки в одном месте — моё время слишком дорого, чтобы посвящать шоппингу целый день. Облегчённый летний костюм-двойка, классическая рубашка с длинным рукавом, туфли, ремень, галстук. Смартфон без устали сигнализирует push-сообщениями о списании со счёта: 102500, 17300, 43100, 18900, 10300. В российской валюте. Славьтесь в веках имена тех, кто придумал пластиковые карты и мобильные приложения к банковскому счёту.
Следующий на очереди… Правильно. Мотоцикл. Прямо как в классике кинематографа с Арни в главной роли. Конечно, я бы мог обойтись услугами таксистов. Или обзавестись чем-то более внушительным, чем два колеса между ног. Но, во-первых, на такси не всегда сподручно оперативно убираться с места… своей чрезмерной активности. Во-вторых, кто сказал, что Harley Davidson — это не внушительно? А именно их дилера выдал запрос окей, Гугла-дубль два. Сайт гордо рассказывал, что новосибирский филиал удостоился звания лучшего в России аж три года подряд, включая текущий. Посмотрим, что за модели они могут предложить…
Да, в основном для города и шоссе. Нет, рулоны линолеума на дачу я возить не собираюсь. Да, пожалуй, облегчённый и маневренный. Очень маневренный. Разумеется, двигатель пошустрее. Мне нужна скорость без ущерба мощностям. А что, есть модели с гидроохлаждением? Серия «V-Rod»… Хм, не слышал. И сколько же в нём лошадей, интересно? Сколько?! Да это же как на полноценном автомобиле. Очень неплохо для почти что спортивного байка. Впрочем, совсем уж спорта, этих откровенно пластиковых букашек, «Харлеи» не делали никогда — вдохновение американцев в хроме, надёжности и внушительном внешнем виде.
Мне везёт. В наличии в салоне есть модель выпуска конца 2017-го года. «Night Rod», полностью в чёрном цвете под стать названию, в единственном экземпляре. Цена вопроса — немногим менее двух миллионов со скидкой. Беру. Кстати, у вас же есть услуга получения номеров прямо в салоне? Я очень спешу.
Уже темнеет, когда я заканчиваю шоппинговый рейд и выхожу на улицу. Ночь — моё время. Именно под её покровом я занимаюсь настоящими делами и решаю по-настоящему серьёзные вопросы. Пора осмотреться. Этот город начинает мне нравиться. Я хочу нащупать его пульс, почувствовать его жизнь. И для этого мне нужен хороший диагност. Мне нужна информация.
-
Мне же — самое время осмотреться, если планирую задержаться здесь подольше. А я планирую.Нахальный, наглый немец!))
Нет, ну каков стервец! Хорош))
-
Неоспоримый факт: меченые не могут долгое время беспрерывно выносить общество друг друга. То ли тёмная энергия, концентрирующаяся в больших количествах в одном месте, начинает резонировать и отторгать саму себя, то ли…
У меня есть более простое объяснение ;-)
|
Сам Дьявол держит нить судеб и правит нами;
В предметах мерзостных находим прелесть мы
И к Аду каждый день спускаемся средь тьмы
На шаг, без ужаса, зловонными ходами.
Шарль Бодлер «Читателю» (из сборника «Цветы зла»)
Я падаю в Бездну.
Раньше приближался к ней медленно, осторожно. Выверял каждый шаг, страхуя себя от того, чтобы не оступиться, просчитывал наперёд запасные пути и варианты отступления. Мне казалось, это отсрочит приближение неминуемого конца. Я уверял себя: если соблюдать элементарные принципы безопасности, финальные титры на экране жизни появятся ещё нескоро. Пока однажды не обнаружил, что стою на краю пропасти, и одна нога уже балансирует в невесомости.
Идиотская, ущербная логика. Такие оправдания сочиняет героинщик, пекущийся о качестве дури и оттого придирчиво выбирающий дилера, тщательно следящий за стерильностью инструментов и раствора. Да, ВИЧ не подцепишь. Только всё равно сдохнешь, что так, что эдак. И какая к чёрту разница, загнёшься ты в грязной подворотне, где только что с дружками пускал по кругу одну иглу на семерых — или от укола отравой высшего сорта одноразовым шприцем с самым высоким ценником в аптеке?
Неважно, какая личина у подстерегающей тебя Бездны. Важно, что на Изнанке эта сука всегда в выигрыше. И теперь я стремительно падаю в её зияющую вонючей чернотой пасть.
Ариадна. Всё из-за Неё.
Она — дьяволица во плоти. Рождённая, чтобы сводить с ума, искушать, лукавить, обманывать, терзать, ввергать людские души в пучину мучительных страстей, постоянно испытывая их на прочность. Рождённая, чтобы охотиться и играть с добычей, подобно тому, как кошка беззаботно забавляется с пойманной мышью, ни на секунду не забывая, что она хищник. Она пришла на землю, чтобы нести человечеству Ад. Не в посмертии, но уже при жизни.
Женщина-хаос. Таково её предназначение.
В сущности, все мы таковы. Служители Преисподней — сеятели ростков Зла, роняющие опасные семена в благодатную почву везде, где ступает их нога. Такими мы представляемся в глазах простых смертных. Такими видят себя многие из нас, воспринимая собственное состояние как пожизненное рабство. Самую большую ошибку, совершённую когда-то в момент слабости. Или проклятие. Да, пожалуй, большинство из нас считает себя проклятыми, больными неизлечимо.
Но только не Она.
Инфернальная сила, получаемая нами от хозяина, — как прививка нового сорта плодовому дереву. Её принятие — процесс долгих, болезненных трансформаций, где постепенно человеческого в тебе остаётся всё меньше, покуда Бездна не поглотит последние крохи прежнего «Я», и не останется воли сопротивляться.
Ей не нужна была такая прививка. Она изначально была рождена садоводом-селекционером. Не потому ли Астарот так увлечён Ей? Не потому ли так восхищён Ей я сам?
Когда босс впервые отправил меня в Новосибирский домен, я не придал этому особого значения. Очередная командировка, очередная «коллега». Я встречался со многими мечеными, но ни одно лицо не врезалось в память. Служителя демона нетрудно узнать в толпе, мы все похожи: холёные, надменные, притягательно-отталкивающе красивые и холодно-отстранённые. Я считал Её пустышкой, ничем не выделяющейся среди прочих «любимиц на час» — бабочек-однодневок в коллекции покровителя. Но Её лица не забуду уже никогда.
Отчаяние. Как много его было в моей дерьмовой жизни. Впервые оно постучалось, когда заболела Карина. Когда я подписал контракт и продал себя в рабство ради жены — того, чтобы она просто жила — отчаяние стояло рядом, сжимая плечо своей железной лапищей. Оно вгрызалось в моё нутро, когда за Кариной навсегда захлопнулась входная дверь нашей квартиры. Похоже, тогда я не знал, что такое отчаяние на самом деле.
Теперь, когда ушла Она, я знаю.
Открыв утром глаза и увидев Её рядом спящую, поняв, что произошло, я взбесился. «Она никто тебе, вы даже не друзья. Так какого чёрта, Гера?» — спрашивал я себя и не находил ответа. Проснувшаяся вдруг совесть? Заработавший ни с того ни с сего моральный компас? Где они были всё это время до сегодняшнего дня? Каким летаргическим сном спали?
Я сам поступал подобно покровителю много раз. Возможно, поэтому Астарот выбрал меня своим аватаром. В сущности, мы ведь так похожи: ебём всех ради собственной выгоды. Просто бизнес, ничего личного. То же самое и здесь. «Этот случай — проходной, ничем не примечательный в череде схожих: демон просто нашёл непользованную девочку и решил употребить для увеличения личного могущества. Небольшая ночная оргия — приятный бонус к ритуалу, не более. Молчи и не рыпайся, Гера, твоё дело — сторона».
Так я рассуждал сам с собой — и бесился ещё больше.
Да, мы никогда не были близки. Мы даже не друзья. Разве что приятели, и то с натяжкой. Я с самой первой встречи знал, что Ариадна терпит меня постольку-поскольку, и не будь я чёртовым «лицом фирмы “Астарот и партнёры”», кому-то из нас двоих давно бы гнить на кладбище. Но я уверен и в обратном: если меня прижмёт, Она единственная, кто придёт на выручку.
Я любил Карину — Ариадну я готов ненавидеть.
Когда смерть запустила когти в мою жену, был ли я готов на всё ради той, кого любил больше жизни? Если бы ценой было её выздоровление, смог бы опорочить невиновного? Предать? Убить? Я не знаю. Не уверен.
Зато уверен в другом: ради Неё я бы не задумываясь оклеветал, подставил, лишил жизни.
Почему?
-
-
Какой роскошный дуализм, какая красивая дуэль противоположных чувств!Кажется, в душе Германа прекрасный цветок зла дал всходы)
|
-
-
Правильно, держи лестницу, крепче держи, а то как бы чего не вышло))
|
-
Быстро, но ярко пролетела над Новосибирском комета по имени Герман.
-
Проникновенно написано. У меня аж слёзы на глаза навернулись. Тяжёлая судьба у нашего брата и конец страшный...
|
Он ушам своим поверить не мог. Где та непокорная, взбалмошная, упрямая девчонка, которую хлебом не корми — дай лишь сделать что-то наперекор покровителю? Куда она исчезла, и кто теперь сидел перед ним?
— Ты сама-то себя слышишь?! — не выдержав, вспыхнул Герман. — Речь о твоей кабале навсегда — как ты можешь быть так спокойна!
— А тебе не приходило в голову, что это не навязанный извне, а мой собственный выбор? Не спонтанное, а взвешенное решение, — спокойно ответила меченая. — Ты всё утро с пеной у рта мне доказываешь аксиому «Повелитель — величайшее зло». А ты кто, собственно такой, чтобы судить и осуждать Его? Кто ты такой, я тебя спрашиваю?
От голоса её неожиданно повеяло ледяной стужей, и могло показаться, что температура в кухне в одно мгновенье упала на пару градусов.
— Ты стольким Ему обязан. Во многом благодаря Ему ты поднялся до таких высот и теперь имеешь всё, чего можно пожелать. И после этого смеешь поливать Его грязью? Что это за дерзость и чёрная неблагодарность! — она угрожающе сощурилась. — Повелитель пришёл в этот мир, когда тот ещё был младенцем. Он в тысячи раз умнее и мудрее и тебя, и меня, и всего населения этого города вместе взятых. Не тебе судить о Его замыслах и мотивах.
— Позволь спросить, чем же обусловлена столь внезапная трогательная преданность? Уж не влюбилась ли? — сложив руки на груди, съязвил меченый.
Но осёкся на полуслове, поймав выстреливший в него в упор взгляд.
— Неужели?..
Он треснул ладонью по столешнице так, что подскочили и зазвенели чашки.
— Ты в своём уме?! Он демон!
— И что дальше? — сверкнув глазами, гордо вздёрнула подбородок девушка.
— Чёрт, Ада, не будь идиоткой! У тебя же всегда были мозги на месте!
— Послушай!
Бесконечное распекание довело её до точки кипения. Девушка вскочила, тоже перейдя на повышенный тон.
— При всех прочих твоих «льготах», сейчас ты лезешь не в своё дело. Не забывайся. Мои отношения с Повелителем — это наше личное дело.
— Ваши отношения с Повелителем — также и моё дело, в силу того, что вы используете для своих развлечений моё тело, — холодно возразил Вейц. — Уж поверь мне, я бы предпочёл не быть к этому причастным. Но привилегии выбирать у меня нет.
Ада замолчала, не найдясь с возражениями. Да и нечего здесь было возражать — Герман прав.
Несколько долгих минут прошло в тишине. Ада ломала голову, не зная, какой компромисс можно предложить. А Герман был слишком раздражён неприятной темой, чтобы развивать её дальше. Но именно он первым нарушил молчание, покончив, наконец, с завтраком.
— Я надеюсь, ты хотя бы надёжно предохраняешься? По понятным причинам я не в состоянии за этим следить. Поэтому настоятельно прошу тебя, — на этом слове он сделал ударение, — озаботиться данным вопросом. А то, знаешь ли, меня совсем не прельщает перспектива содержать выводок рогатых ублюдков, пусть и похожих на меня внешне.
-
Я надеюсь, ты хотя бы надёжно предохраняешься? По понятным причинам я не в состоянии за этим следить. Поэтому настоятельно прошу тебя, — на этом слове он сделал ударение, — озаботиться данным вопросом. А то, знаешь ли, меня совсем не прельщает перспектива содержать выводок рогатых ублюдков, пусть и похожих на меня внешне.Жёстко. И жестоко. Пугающе красивый образ Германа получается.
|
-
Можете назвать это непростительной беспечностью, но, в общем, да, Бенедикт засмотрелся.А я говорила... а я предупреждала)
|
-
Почему именно сейчас? Почему она? Почему именно с ней и к ней?Неизвестности нагнал и ещё больше запутал %)
А вообще, хорошая метафора с беговой дорожкой, мне понравилась.
|
-
Это просто потрясно, слов нет! Роскошный неонуар)
PS: И да, абзацы — это особый шарм)
|
-
Ура, у Ады ачивка! Она привела в замешательство грозного главу Разведки! Бен так мило смущается)))
|
Четверг, 14 июня, позднее утро
дом Ариадны Богословской
Возвращение обратно в тело было тяжёлым. Это как сломать кисть в 10 местах, полтора месяца проходить в аппарате Илизарова, а потом заново осваивать азы мелкой моторики. Продираясь сквозь боль, десятки неудач, сотни, и омерзительное чувство собственной ничтожности. Когда ты, здоровый мужик, не можешь завязать себе грёбаные шнурки. Когда не в состоянии удержать в дрожащих, неслушающихся пальцах чёртову ложку, просто чтобы сожрать уже этот чёртов суп и не сдохнуть с голоду.
Тогда, пять лет назад, он не задумываясь сломал бы и вторую руку. Слепая ярость накрыла как пелена, душила, и казалось, вот-вот раздерёт грудь на части. Было только одно желание: бить со всей силы, молотить кулаками, пока не онемеют, покалечить этого козла, не оставив на нём живого места. Как будто это могло вернуть Карину.
Ещё вчера у него был лучший друг и надёжный партнёр, любимая жена, процветающий бизнес. А теперь — добро пожаловать в реальный мир, парень. Теперь ты бомж. Слови-ка под дых!
Возвращение из родного измерения Астарота всегда было сродни первым движениям после удаления ортопедического каркаса со сломанной конечности. Только вместо руки — атрофировано всё тело целиком. Первые минуты тупо лежишь, как болванчик, эдакая несуразная кукла из фарфора с ватными ногами и руками, по-идиотски уставившись в потолок тёмной комнаты. Откуда ты? Как сюда попал? Какой сейчас день и сколько времени? Осознание приходит постепенно. Ты знаешь только собственное имя и место, где находишься — и на том спасибо.
Демон никогда не забирал контроль над телом, если нужно было гонять на миссии в другие города. Он пользовался своим правом лишь для поездок в Новосибирск, так что сомневаться не приходилось: если очнулся посреди ночи и ни черта не помнишь за последние пару часов — ты в доме Ариадны.
Гостевую спальню на втором этаже, рядом со своей, хозяйка всегда готовила заранее. Чистое, свежестиранное постельное белье, всегда пахнущее одним и тем же кондиционером, плотно затворённая дверь, окно на микопроветривании и опущенные шторы. Пожалуй, Герман уже привык к этим неизменным деталям, считая их чем-то вроде домашнего уюта, которого у него не было. Екатеринбургская квартира-пентхаус с панорамным видом вечно пустовала — а хозяин целыми днями торчал на работе, часто засиживаясь до глубокой ночи. Какой смысл спешить туда, где тебя никто не ждёт?
С Адой они никогда не разговаривали о произошедших событиях за время его отсутствия. Это негласное правило по молчаливому согласию сторон как-то само собой установилось между ними. Ему не хотелось знать, как и в каких целях используют его физическую оболочку. А ей, наверное, не слишком-то комфортно было изливать душу малознакомому. Ведь, в сущности, они друг другу почти никто. Так, приятели поневоле, которых случайно свела судьба.
Кто бы мог подумать, что сегодняшнее пробуждение приготовит столько сюрпризов.
Герман пошевелился и разлепил тяжёлые веки. Что за чёрт? Судя по свету, бившему из-за незашторенных окон, на дворе давным-давно был белый день. Сколько сейчас? Десять? Одиннадцать? Мужчина повернул голову в поисках настенных часов и… Остолбенел.
Рядом лежала спящая девушка. Знакомые волосы и силуэт. Ариадна. Судя по всему, неодетая. Какого?!.. Герман ошалело огляделся по сторонам. Смятая постель… Разбросанная на полу одежда… Явно принадлежащая ему. На кресле — корсет, подобный тем, что можно встретить в ретро-фильмах эпохи арт-деко. И пара перьев на простыне. Длинных, плотных, иссиня-чёрных, с фиолетовым отливом. Такие не принадлежат птицам.
— Проклятье, — сквозь зубы выругался Вейц, начиная догадываться о событиях прошедшей ночи.
-
-
— Проклятье, — сквозь зубы выругался Вейц, начиная догадываться о событиях прошедшей ночи.
Эй, я что-то не поняла! Рядом с ним роскошная обнажённая женщина лежит, а он ещё и недоволен)
|
Июнь 3045-го г.,
Корпус Внутренней Разведки в г. Спанна
Июнь 45-го выдался дождливым — не проходило и дня, чтобы небо не заволакивало тучами, а горизонт не расцвечивался росчерками молний. «Недобрый знак…», «Мор будет…», «Знать, к войне…» — шептал суеверный люд на улочках города. Версии одна другой красочней вызывали на лице Талиуса лишь усмешку. Ну какая, в самом деле, война, когда вот уже почти семь десятилетий государством правит Шэрранат Первый? Не в пример первому самодержцу, этот император не отличался воинственным нравом и агрессивной, захватнической политики по отношению к соседям не проводил, отдавая предпочтение разведке и обороне.
Нет, за целостность границ Бенедикт не беспокоился, Империя в надёжных руках. А он, в свою очередь, будет стоять на страже её границ здесь, в Спанне. Не так давно (менее года назад, если быть точным) специальным указом императора мужчина был назначен на должность главы Корпуса Внутренней Разведки, пополнив ряды тех немногих, кто удостаивался этого высокого поста в столь молодом возрасте. Старшее поколение Талиусов пребывало на седьмом небе от счастья, особенно Талиус-старший не упускал случая выразить гордость за сына на всяком мероприятии, куда ему случалось быть приглашённым. По столь радостному событию в карьере сына (и истории рода, в целом) даже организовали званый ужин. Отец лично составлял список гостей, отбирая самых именитых персон.
Сегодня, впрочем, гомон голосов не отвлекал Бенедикта от важных раздумий — понедельник традиционно был «кабинетным» днём. С самого утра разведчик сидел за работой, не поднимая головы, а бумаг всё не убывало. Ими был завален весь письменный стол: гроссбух из бухгалтерии с подшивками счетов-фактур, дела с истекшим сроком давности и готовящиеся к сдаче в архив; досье на преступников, находящихся в розыске; прошения, сообщения о преступлениях от гражданских лиц, рапорты оперативных проверок — чего здесь только не было! Тома поувесистей и вовсе были рассованы по углам комнаты.
Оглядев весь этот канцелярский хаос, Бенедикт поморщился. Он не терпел беспорядка. Кто бы мог подумать, что его личный секретарь, ныне уволившийся, всё это время вёл дела спустя рукава. Лишь после его ухода Талиус осознал весь масштаб свалившейся на его голову проблемы. И пока нового сотрудника на открывшуюся вакансию не нашлось, приходилось сортировать эту кипу самому, в одиночку. Может, новый претендент окажется толковей предыдущих? Верней, претендентка.
Декан факультета теоретической и прикладной магии, некогда учитель, а теперь хороший друг, с завидным постоянством (и не меньшим упорством) каждый год по поздней весне присылал в Корпус парочку подающих надежду выпускников. И почему-то в большинстве своём это были девушки.
Каким критерием при отборе руководствовался Ильматер, оставалось загадкой, но стрессоустойчивость и неприхотливость в быту явно не значились в списке сильных сторон претендентов. Юные маги — зачастую выходцы из состоятельных семей, изнеженные и избалованные родительским вниманием и лаской — попросту не выдерживали суровых будней Разведки и, не дотянув до окончания испытательного срока, спешили ретироваться восвояси, обратно под родительское крыло.
А может, всё дело было в серии испытаний лично от него, сэра Талиуса. За свою недолгую карьеру глава спаннской разведки уже успел прославиться своей строгостью и непреклонным характером. Просто Бенедикт был уверен: если с первых дней службы дать новичку поблажку или послабление, ничего хорошего из этого будущего специалиста не выйдет.
Как бы то ни было, но не отказывать же, в самом деле, старому знакомому? К тому же Ильматер не требовал от него обязательного трудоустройства всех своих подопечных, коих он присылал на собеседование. Ему не сложно устроить проверку, если окончательное решение все равно остаётся за ним. Впрочем, на этот раз друг обещался преподнести Бенедикту сюрприз.
«Да, это снова девушка. Но она очень отличается от остальных моих студенток и подойдёт тебе, я более чем уверен!» — обещал декан. В конце концов, Талиус сдался, назначив аудиенцию на понедельник 8-го июня. Сегодня.
На часах пробило два пополудни. Посетительница должна была явиться с минуты на минуту. Посмотрим, что там за «подарок» прислал ему Ильматер…
-
Посмотрим, что там за «подарок» прислал ему Ильматер…Ещё какой подарочек, сам не рад будет)))
А вообще, отличное начало)
|
-
Вы всё ещё живы? Это хорошее началоКакой оптимистичный доктор)
|
Тард улыбнулся одними уголками губ, склонив голову набок. Опять эти тайны, опять эти игры — местные воры явно наслаждались, окружая самые обыденные действия и события флёром загадочности. Тард, конечно, их понимал, ведь, когда живёшь и действуешь вне закона, поневоле начинаешь вести себя скрытно, чтобы ничем не выдать себя и не попасться властям. И всё же в общении со своими союзниками (пускай, быть может, и временными) он надеялся на большую простоту. У них ведь оставалось совсем немного времени, чтобы всё организовать, подготовить и провернуть. Ничего не скажешь, кража века на носу, а они не могут изъясняться попроще да пояснее. Впрочем, плут уже смекнул, что ключ к искомому снаряжению (возможно, карта или записка с указанием места) должен быть где-то в его фонаре и решил не настаивать на расспросах, а самому найти вещи — позже. Пока же, ему было о чём поговорить с представителем гильдии:
— Давай-ка отойдём в сторонку, где потише. — Плут подобрал поставленный фонарь и погасил его. — Фителёк-то притушу, коптит. Да, братец, был я сегодня в замке, осмотрел там всё, что можно. — Тард приблизился к собеседнику и перешёл на шепот. — Стража, конечно, там внимательная, но, если действовать слаженно и аккуратно, можно добиться успеха. Другое дело, на кого потом свалить всё это предприятие, чтоб собственные шеи по удар не подставить? — с этими словам халфлинг многозначительно кивнул. — Ты, братец, слышал про такого человека, некоего сэра Инграма? Говорят, он в опале и подозревается в связях с эльфами? Было бы неплохо до свадьбы заполучить его печать да написать подмётный документ, будто бы он кого-то нанимает и приказывает учинить грабёж и погром на свадьбе управителя, про эльфов что-нибудь наплести. Как всё уляжется, я эту бумагу его лордству предъявлю, и псы пойдут по ложному следу. Может, и навестим этого Инграма на пару с тобой сегодня ночью, а?
-
Плут с большой буквы Пэ.
Классно.
|
-
Стильный у тебя отыгрыш, стильный).
|
-
А хорошо, кстати, отреагировал.
|
-
И, что даже важнее, хотел ли он что-то им предложить? Не проще ли было бы пойти домой и лечь спать, своя хата с краю (и она, в самом деле, была с краю), да и с лодкой он бы как-нибудь разобрался.
Вот это очень жизненный заход).
|
-
Начало поста, правдоподобно. Молодец.
|