Медицинский осмотр Майю нисколько не тронул. Ей было разве что любопытно, но, в конце концов, бюрократические стандарты - пусть даже и медицинского характера - казались ей одной большой чушью. Перечить женщине-доктору она не стала и выполнила все требования настолько старательно, насколько могла (хотя, конечно, тридцать приседаний было для неё многовато - после десятого девушка уже не могла скрывать чрезмерного напряжения, а все после двадцатого доделала уже совсем "деревянными" движениями, раскачиваясь так, что по крайней мере трижды едва не упала набок). Гинекологический осмотр после такого Майя восприняла как отдых и даже не стала пытаться изобразить стеснения (которого она и не испытывала). Зато её заинтересовал сам кабинет - настолько, что она порывалась задержаться здесь и задать несколько вопросов докторше, но события развивались слишком торопливо - вместе с сестрой Майя уже оказалась перед офицером. И вот к этой встрече девушка была готова:
- Я помню войну, - заговорила она после Лизбет тихо, почти зловеще. - Даже помню, как не знала войну. Я родилась как раз с приходом войны, но долго была ребёнком и ничего не понимала. Потом узнала и теперь уже не забуду. Увидела её в глазах тех, кто возвращался, услышала в голосах. А вот ты, - вдруг почти закричала девушка, вытянув правую руку и указывая растопыренными пальцами офицеру в лицо, - похоже, забыл это: шеренги выживших, радующихся уже тому, что вернулись. Половина - вчерашние дети, которых вы в конце уже брали всех подряд и отправляли умирать, но у всех, - она сделала выжидательную паузу, - глаза стариков. Они и умирали. Забыл, почему возвращавшиеся шли нестройной толпой? На одного живого по четверо мёртвых приходилось, и мёртвые шли между ними! Все молчаливые, все равнодушные, - голос Майи сорвался на хрип, - просто шли уже не зная куда сквозь толпу между товарищами, пока те смеялись - пели и хохотали! - что друзья умерли вместо них, и повторяли "Спасибо, что не я", никак не могли заткнуться. А вот мёртвые молчали весь день и закричали только ночью, да так, что ночь потонула в их плаче. И меня тогда охватила их злоба, я заразилась от них и тоже стала кричать, - для пущего эффекта Майя изогнулась назад и пальцами впилась в свои щёки, раздирая их в кровь. И затем затараторила почти скороговоркой: - Мы кричали до самого утра, а потом они ушли, ведь что ещё им тут делать-то оставалось. Ушли в сторону Могильника, где им теперь единственное место. Все умерли по вашей вине, потому что вы тогда брали как можно больше - то есть добирали остатки. И не таких, как мы с сестрой сами пришли сейчас, а и детей поменьше - слабых, глупых, неготовых. Забыл, да?! - почти что взвыла Майя. - Или предпочёл забыть? - продолжила медленнее: - А мёртвые помнят. Они и сейчас где-то кричат - в Могильнике - или что там за ним - и однажды вернуться взять своё, и тогда умрёт Рэдволт, - девушка указала на офицера, - вымрет Додж, - махнула рукой в сторону Доджа, - опустеет Свалка, - раскинула руки в стороны так, будто бы Свалка была не там, где она есть, а повсюду, - и вы в один голос с пустынниками и рейдерами будете визжать от ужаса, пока мёртвые будут волочь вас в Могильник. И тогда-то ты вспомнишь. Вас не простили, мёртвые никого не прощают! - Майя наклонила голову, словно бы обессилев, - Поэтому я здесь - не стать обречённой, а обрести силу, обрести мужество, обрести уверенность и в конце концов умереть так, как надо умирать, а не давясь проклятиями в бессильном отчаянии. Исправить ту вашу ошибку и к моменту, когда мёртвые придут мстить, встретить их полной решимости на стороне живых. И мне всё равно, - скептически покачала головой, - согласен ты брать нас с сестрой в армию или нет, ведь это ты всё на свете забыл. Не хочешь сделать солдатами, слабое тело? - Майя кисло ухмыльнулась. - Смотри, вот это тело! - девушка рванула платье вверх, снимая его через голову и оставаясь в одних шортах. - Дери его столько, сколько нужно, и скажи выдрать своим нынешним солдатам. Я нарожаю детей - хотя бы они вырастут и пополнят армию! А если и этого не хочешь, то лучше убей меня прямо сейчас и накорми моим мясом своих солдат. Дай, - исступлёно захрипела Майя, - дай этому телу послужить хорошему армейскому делу за живых и в память о мёртвых. Прогонишь - я всё равно даже неумелая без оружия пойду в Могильник сражаться, - ноги Майи подкосились, она рухнула на колени, ударившись даже сквозь тряпки. Согнулась вперёд и так застыла, только проскрипев сорванным (действительно сорванным из-за чрезмерной экспрессии монолога): - Даже за тебя я буду сражаться... за всех, кто кому-то дорог.
Конечно, Майя не сочиняла на ходу и даже не была автором настолько вычурной речи. Больше всего взяла от одного участника последней гражданской войны, с которым незадолго до окончания боевых действий что-то случилось - попал под взрыв, получил удар или другое - так или иначе, это повредило ему мозг. Майя не помнила, как звали бедолагу, потому что никто его в следующие два года до его смерти) по имени не называл - над ним смеялись и его жалели. Лицо травмированного солдата потеряло всякое выражение, левый глаз неморгая смотрел вниз и чуть-чуть в сторону, руки совершали непроизвольные отрывочные движения, а когда мужчина напивался (то есть его поили желающие развлечься), то впадал в озлобленную, но безобидную ярость и громогласно вещал вперемешку лозунги, воспоминания и пророчества. Текст и смысл раз от раза менялись, но в целом всё повторялось, и Майя, тогда едва обучившаяся базовой грамоте, после многих прослушиваний смогла выписать для себя два десятка показавшихся особенно смачными фраз. Несколько лет спустя, когда настало время собираться в армию, Майя вспомнила о тех записках и сочинила на их основе свой монолог и, согласно задуманному, выплеснула на усатого офицера. Монолог, который последние три месяца девушка упорно репетировала во время прогулок вдали от дома, чтобы не видела даже Лизбет (хотя, возможно, сейчас она и могла узнать фразы того травмированного солдата). Впрочем, первоначальный импульс гнева Майи был совершенно искренним - она догадывалась, что в приёме в армию им с сестой откажут или, по крайней мере, сделают вид, будто отказывают, и ожидала этого, как и ожидала своего ответного негодования. Пусть злоба сойдёт на нет за несколько минут - Майя не умела задерживаться на таких переживаниях, - но по мнению Майи эта эмоция отлично дополнит отрепетированную речь. А уж за живостью выражения эмоций переживать точно не стоило.
"Ну что, ну что? Что ты после такого ответишь?" - думала Майя. Лёжа на коленях и уткнувшись лицом в пол, она скрывала беззвучные приступы смеха. А так со стороны (лица-то не видно) должно бы напоминать плач.