| |
|
|
Суставы хрустнули в тишине – вздрогнул Дитрих, замер, прислушавшись. И вроде никого вокруг – только ветер воет да молчит пустая деревня, и снуют сквозь чёрные провалы дверей и окон зимние сквозняки. Десятник убеждает себя – не так уж громко было, показалось ему. И отпускает встрепенувшийся было в груди холодок, и восстанавливается сбившееся дыхание. Ничего страшного пока не случилось, всё хорошо. В следующий миг стрела вонзается в дерево с треньканьем, страх отступает на второй план, вытесняемый необходимостью действовать. Дитрих не думает, потому что некогда думать – косой взгляд в сторону распахнутой двери соскальзывает к углу зданию. Жалеет только, что лук остался в повозке – меч может и хорошая штука, но мало чем поможет против затаившегося стрелка.
Результат броска 1D100: 88 - "проворная попытка укрыться в доме"
|
|
61 |
|
|
|
|
Кайзер:
Ломанулся в проём дверной, по щепе разбитой двери прохрустел башмаками, чуть ли не падая. Просвистела еще стрела вблизи.
Застыл за стеной, оглядывая тьму вокруг, подождав, пока привыкнет глаз, чтоб в темноте не врезаться во что-нибудь из мебели возможной. Рукоять меча в руке холодом горит. Вдруг за тобой следом влетит кто?
- Выходи, животное! - кричит кто-то. Голос писклявый, чуть ли не детский. Тут же шикает другой на него, чуть ближе.
Не северяне, нет. Местные?
Егерь:
Сидишь, разглядываешь окрестности. Тишина разливается. А потом, когда уже разворачиваться решил, сообразив, что всё-таки Хосвик, видимо, пуст, и наверняка скоро Кайзер объявится, тишину разрезает чей-то писклявый крик. И снова - тишина.
Точно не десятник кричал.
Хоффман:
Самое паскудное в секрете - это сидеть без движения. Ноги начинают охуевать без движения практически сразу. Одно дело - идти, другое - замереть и разглядывать тьму кругом. Самые хитрые и крутые берут с собой шкуру и укутываются в неё, снег пожёвывая - чтоб пар изо рта не шёл.
Тебя ни хитрым, ни крутым в деле разведки нельзя назвать - ты больше по "заштопать человека, чтоб не сдох" мастак.
Сидишь, охреневаешь. Вроде ж не холодно было так?
Расстилается в сумраке белесая дымка наползающего тумана. Медленно моргаешь, прогоняя сон, стараясь дышать размеренно и тихо. Разлепляя глаза с усилием, подрагивая и шевеля пальцами в ботинках - чтоб не отвалились в оконцове от сковывающего их мороза.
Сфокусированный на том, чтоб не сдохнуть от холода, вдруг пронзенный резким уколом взбудораженного разума твоего - на границе сознания вспыхнуло осознание угрозы.
Двигается кто-то по ту сторону дороги. Медленно, тихо, неслышно почти. Что-то заставило тебя едва-едва повернуть голову. Бешено сердце стучит. Чуть расслабился бы - и обошёл тебя этот незнакомец, кем бы он ни был, а, может, и заметил бы издали да подкрадывался бы сейчас уже с твоей стороны, со спины, сжимая в зубах лезвие стальное, в готовности сжать тебе рот грязной ладонью.
Дрожишь - но уже не от холода, а от страха больше. Кровь стремглав побежала по венам в ускоренном темпе. Стучит в висках. "Тук-тук".
Скольких ты мог не заметить?
|
|
62 |
|
|
|
|
Играть в героя Егерь не собирался. Пискляво кричать может только баба - верно, Кайзер себе румяную девку нашёл. А, раз такое дело, мало ли кто на крик сбежаться может. И вот лучше будет, если сначала сбежится наш славный отряд, а не их кровожадная банда. Не говоря уже о том, что оба два приказа говорили об одном - назад воротать, ежели чего. Так вот, Чего - определенно, случилось, причём непонятное. А, значит, пусть теперь Юрген разбирается, у него башка большая.
|
|
63 |
|
|
|
|
Дитрих, стиснув зубы, вжимается в стену. Пульсирует горькая мысль – глупо попался, как будто не вояка, а новобранец на третий день службы. Всматривается до рези в глазах в светлеющий во мраке прямоугольник двери, старается восстановить сбившееся дыхание. Меч оттягивает руку, но совсем не добавляет уверенности – Кайзер всегда был посредственным фехтовальщиком, предпочитая либо стрелять, либо наступать единым ощетинившимся копьями фронтом. Если идиот попадётся, то одного Дитрих может и уработает – надо только ткнуть из темноты в живот пару раз, да выйти победителем из обязательно последующей за этим кровавой возни.
Лицо десятника каменеет, становится похожим на маску. Другое дело, что засаду наверняка устроил не один человек. Даже если Дитрих нарвался на дозорного, тот скорее всего уже поднял весь отряд. Два человека – верная смерть для такого бездарного вояки, как Кайзер. Кратковременное затишье приносит не только возможность перевести дыхание, но и обиду. Надо ещё постараться так глупо сдохнуть после того, как отпраздновали победу. Дитрих, сцепив зубы, стискивает что есть сил рукоять – злость и обида вытесняют осторожность и страх, он чувствует решимость наброситься на любого, у кого хватит смелости показаться в дверях.
Писклявый голос заставляет солдата недоверчиво качнуть головой. Ребёнок, женщина? Малолетние бандиты или кто-то из местных? И ведь не объяснишь в такой ситуации толком, что никому из собравшихся этой ночью не обязательно умирать.
– Тот, кто первым сунется в двери, подохнет, – выкрикивает хрипло, не очень-то веря собственному громкому заверению.
И никто не поможет, никто не услышит. Егерь, если не идиот, уже выполняет продублированный дважды приказ, а Пфальц и компания никак не успеют к Хосвику до завершения столкновения.
– Сложите оружие, и никто сегодня не пострадает, – набрав воздух, расходится Дитрих. – Именем короля!
Имя короля не часто выручало десятника в таких ситуациях, но никогда не поздно попробовать.
|
|
64 |
|
|
|
|
Хоффман замер, словно потревоженный заяц. Вот тебе, бля, и символический дозор. Огляделся вокруг, стараясь не выдавать себя, чувствуя, как липнет рубаха к мгновенно вспотевшей спине. В голове, как всегда в такие моменты, крутится всего одна идиотская мысль - слышит ли человек хруст своих позвонков, когда ему башку отрезают? У медицинской науки нет однозначного ответа на этот вопрос.
А кто точно знает, те обычно неразговорчивые.
И вот огляделся, значит, Тиль по сторонам. Один тут этот пластун или целое отделение? Заметил дозорного или нет? А сам Хоффман напрягся, готовый не то свистнуть, тревогу поднимая, не то обосраться. Или все вместе сразу.
Результат броска 1D100+10: 42 - "ПЭУ".
Результат броска 1D100+-10: 2 - "Проворность".
|
|
65 |
|
|
|
|
Кайзер:
Тишина тянется как будто бы вечность. Ждёшь, что в хату ворвётся какой-нибудь упырь с топором наперевес, и размышляешь отстранённо, насколько тебя хватит - ведь застать врасплох того, кто знает, где конкретно ты находишься, довольно сложно. Им достаточно окружить дом и потихоньку вытравить тебя оттуда. Так охотятся на лис. Ты в западне, а твои товарищи - хрен знает где, и помощи ждать не приходится.
Чудовищное спокойствие накатывает вдруг. Понимаешь - если умирать, то так. А не когда вокруг все орут и обливаются кровью, своей и чужой.
- А где был король, когда нас пришли резать и жечь? Где был ты? Грабил и трахал беззащитных детей? - уже ближе, значительно ближе звучит тот же голос. Сопоставив услышанное, понимаешь - не мальчишка это вовсе. Это тонкий голос юной девицы.
Егерь. Общее:
Сотник бы гордился, если бы видел, как ты бежал. Это даже не ускоренный марш, а что-то большее. Может, тебя подстегнула опасность, с которой столкнулся твой собрат по оружию (или не опасность); может, любопытство и желание всем отрядом разобраться - кто, кого и куда. В любом случае, ты примчался к стоянке быстрее, чем десятник подумал бы: «интересно, а он выполнил мой приказ или все ещё ждёт меня на пригорке», к удивлению твоих соратников даже не запыхавшись (хотя местами перепрыгивал через овраги, рискуя подвернуть лодыжку и растянуться так, что потом бы костей не собрал, но Всевышний миловал).
Хоффман:
Из мастеров разведки тебя надо было выписывать срочно - ты попытался бесшумно осмотреться, но захрустел суставами и заскрипел сугробом так, что только глухой калека не обратил бы внимания - и то если бы находился в полулиге от тебя.
Это был волк. Здоровенный, с серой шкурой, с золотым блеском хищных глаз. Он тебя не учуял только потому, что ты сидел с подветренной стороны. Ты его не учуял потому что ты не волк, конечно же. Вообще чудо, что ты его увидел. И чудо, что он не к тебе крался - он лишь на мгновение застыл, повернувшись в твою сторону и чуть прильнув к земле, будто подпружинившись, решая - а не броситься ли и не перегрызть твою глотку? Ну, по крайней мере, тебе такое пришло в голову. По факту он развернулся и исчез за деревьями- слишком быстро, чтобы сказать наверняка - а не померещилось?
|
|
66 |
|
|
|
|
- БЕГОМ, БЛЯДЬ! - рявкнул во всю глотку Егерь, лишь только понял, что его услышат.
И тут же двинул назад, не дожидаясь приказов и выяснений, кто кого куда.
На остальное - размышления, переживания, рефлексию (Берндт и слова такого не знал) попросту не было времени. Наших бьют!!!
Результат броска 1D100+10: 51 - "МОЩЩЩЩЩ"
|
|
67 |
|
|
|
|
Дитрих закрывает глаза. В кои-то веки имя короля помогло – и пусть невидимый агрессор не бросил в раболепном ужасе на землю оружие, но, по крайней мере, завёл разговор. Писклявый детский голос теперь звучит ближе, оформляется в женский. В нём чувствуются страх, озлобленность, обида и ненависть. Десятнику хорошо знакомы эти эмоции. Пальцы вновь привычно тянутся к символу Единого, но вновь пристыженно замирают на полпути. Дитрих опускает меч – теперь острие понуро смотрит вниз, в пол. Медленно выдыхает – открывая глаза уже знает, что не тронет девчонку. Просто не сможет прикончить, даже если возможность представится. Только не сейчас и только не здесь.
– Не трахал, – отвечает негромко, но искренне.
И правда не трахал. Ни детей, ни женщин, ни разу за три года против их воли. Отворачивался несколько раз – такое случалось, и от того до сих пор неспокойно на сердце. Но то война, на войне такое, молвят в народе, бывает.
– Сражался, – продолжает более решительно, громче.
И правда сражался. Ночами, когда сталь хмуро переливалась в пляшущих отблесках. Рассветами, когда восходящее солнце освещало равнину, которой суждено было стать полем битвы немногим позднее. Сколько их было, этих схваток, больших и малых, теперь не упомнить. И даже в те дни, когда до боя дело вовсе не доходило, Дитрих, кажется, успевал постареть на несколько месяцев.
– С севером. С варварами. С дикарями, что жрут детей заживо.
Он ухмыльнулся невесело, вспоминая. Предпочёл бы забыть, но отдельные вещи просто не забываются.
|
|
68 |
|
|
|
|
- Ссссссссукаа, - выдохнул Тиль негромко, но выразительно. С облегчением, потому что всего лишь зверь, а не человек. И в то же время со страхом, потому что волк это все-таки волк. Даже если, натурально, сука. И чего он тут вообще шарился, в одиночку? Тоже, поди, дозорный, как сам Хоффман. И такой же хреновый.
- Беги-беги, - мысленно адресовал зверюге, - А то я это, того... сам от тебя убегу.
Какие то мгновения, а ладонь на рукояти палаша свело намертво, будто всю ночь ее тискал. Встал Хоффман, похрустев теми суставами, что еще не хрустнули. Как то резко расхотелось ему в дозоре сидеть. Ну то есть, и раньше восторга не испытывал, но сейчас последние крохи мотивации утратил.
Зашагал обратно к телеге.
Вообразил, как докладывает сотнику о том, что в лесу, оказывается, водятся волки. Глаза его, как воочию, увидел, остановился, задумавшись.
Потом представил, как эта тварь шерстяная с приятелями возвращается.
После недолгих размышлений Тиль решил, что стая волков все-таки страшнее, чем герр Пфальц. И пошел назад, к отряду.
|
|
69 |
|
|
|
|
Сидеть и думать неприятные мысли можно долго и безо всякой пользы. Это было Юргену, в целом, понятно. Он такими вещами занимался на постоянной основе, практически, каждый день нужно было решать вопросы, и большая часть этих вопросов как раз-таки приятностью не отличалась. Кого в дозор поставить с кем, чтобы не переругались и не передушили друг друга. Где довольствия взять побольше. С кем договориться на то, чтобы топлива подкинули чуть сверх нормы. Ну и убьют их в следующем походе или всё-таки нет. Всякие мысли бывали, конечно.
Нынешние тоже не отличались новизной. Смысла в их миссии было очень мало, крайне, можно сказать, мало. Отправить шесть человек с телегой воевать с бандами мародёров, недобитками варваров и прочей дрянью - это был просто гениальный план, по своей глупости. Что могут шесть человек? Были бы они пластунами Его Величества, или какими-нибудь рыцарями Гвардии, которые на равных сражались с вождями северян - может быть была бы какая-то разница. Но они-то! От сохи оторвали, три года промотали по полям и болотам, всё, блядь, воин великий!
В общем, злоба была в душе у Пфальца, вперемешку с тревогой. Так что когда закричал издалека Егерь, то подскочил сотник, как будто его в жопу ужалил кто-то. Заозирался сразу, кого молотом прибить, да вот только идиот обратно стрекача дал, даже не объяснив толком где десятника просрал и что вообще происходит.
- Сука, да что ж такое-то! Так, так, сейчас. Блядь! - а теперь надо было быстро думать головой. Бросать телегу? Лошадь? Все вещи в ней и бежать следом за Егерем? "Получит пиздюлей, идиот, если живой останется!"
- Так, Фарц, остаешься с телегой! Хоффман! Где Хоффман? А, вот идёт, отлично. Так, Хоффман, Вокт и я - следом за Егерем, оружие наготове, шлемы на головы и проверьте броню! Но не бегом в деревню вламываться, перед ней тормозим и оцениваем обстановку. Всем всё ясно? Тогда пошли!
|
|
70 |
|
|
|
|
Услышав крик, Ральф ломанулся из-под телеги. Но пока вылез, Егеря уже и след простыл. Это что ж, он прибежал и убежал? Ни тебе здрасте, ни до свидания, ни доклада по форме, одно распиздяйство. Выругался Фарц себе под нос. Ну, блять, такого от опытного братишки он не ожидал.
А там и сотник снова порадовал, всех с собой забрал и убежал. А Фарц что? А Фарц крайний, как всегда. Десятника пьяного кому спать укладывать? Ему, конечно. Телегой править? Ну, это ладно. Хуетой заниматься вместо заслуженного отдыха? Вот-вот. А теперь вообще: в одиночку телегу охранять неизвестно от чего. Тиль вон тоже ведь вернулся с лицом странным, видал, может, чего? Да кто его спросит. Пфальцу похер, он за разведчиком гоняется.
Подумал Ральф, да в телегу залез. Шлем надел, вещи распихал, себя рогожей накрыл и копьё положил рядом. Замаскировался в полной боевой готовности, как бы. Не солдат, а куча ветоши, небрежно сложенной. Ну, издалека хотя бы. Наверно. Себя-то парень со стороны не видел.
А ещё поразмыслил так: всё-таки есть что-то в демобилизации этой и скорей бы уже. Хотя бы одиночество смертью грозить перестанет.
|
|
71 |
|
|
|
|
Как оно часто бывает период спокойного ничего не делания сменился какой-то херней. Как будто и не заканчивалась война. Ну, собственно, раз они были еще на службе - для них и не заканчивалась. Так что, опять надо было куда-то бежать и херачиться. Но с умом - сотник верно сказал. Вламываться, как кабаны тупорылые, это хреновое дело. Лучше вламываться с расстановкой.
Шлем был на голове, щит и молот Рикерт подхватил, и, ясное дело, ломанулся за егерем.
|
|
72 |
|
|
|
|
Тиль и рта раскрыть не успел, а сотник уже народ строит куда-то. Ну дела. Хоффман поворчал для порядка, но шапель на голову водрузил, левую руку в петли щита просунул, правой по борту телеги постучал:
- Эй, ты там спать, что ли, собрался? Скотину привяжи получше, и лук со стрелами держи под рукой - я волков видел.
После напутствия Фарцу Тиль нехотя побежал вслед за всеми. Служба, так ее и разэтак.
Результат броска 1D100+-10: 48 - "Мощщщь"
|
|
73 |
|
|
|
|
Мотнул головой Тилю: не, не спать. А новости про волков только вздохнул печально. Ну, так и думал.
|
|
74 |
|
|
|
|
Пфальц, Вогт, Егерь, Хоффман. Общее:
Бегом к деревне, водружая на головы шлемы, бряцая обмундированием. Это уже похоже на настоящее дело, которому, кажется, не будет теперь конца - вечно чего-то ждать, куда-то бежать, а потом с кем-то биться - а там и кони двинуть можно легко. И свидетелями ваших благих, но смертоубийственных дел во славу короля и родины станут только унылые пейзажи Гальдландской глубинки: молчаливые серые сосны вдоль дороги, снегом укутанные, да белоликая луна над головой.
Кайзер:
- И скольких ты убил? - спрашивает девица, стоя, судя по звуку, совсем рядом с выломанной дверью избы. Ты прислушиваешься - легкий шаг. Рядом есть еще кто-то. Минимум двое. И еще кое-что - треск огня факельного. Тёплый желтый свет вливается в окружающую тебя тьму сперва неуверенно, спустя миг - всё охотнее.
- Зачем ты пришёл сюда, солдат? Зачем пришёл в мою деревню, подкрадываясь, словно вор или убийца? Что забыл здесь?
Фарц:
Укутался и сидишь. Не самое приятное, конечно, времяпрепровождение. С другой стороны, это не как дурак сломя голову в потёмках бегать - не дай всевышний, шею себе свернёшь еще.
Вой волчий вдруг раздаётся из лесу гулко.
Вот это - совсем неприятно.
|
|
75 |
|
|
|
|
Ральф слушал вой и думал: может нахуй? Не ждать никого, перегнать телегу ближе к деревне, дальше от зверья? Мало того, что безопасней, так и Кайзера легче будет грузить, если сдох. Мертвецы — не волки. В конце концов, что приказал Кайзер? Оставаться с телегой! Это значило её не бросать. О том, чтобы оставаться именно здесь, на поляне, речи не было.
Да, нахуй. Раскутался Фарц, погрузил быстро вещи, что не в телеге были и на козлы вернулся.
— Но! — тронулся с места. Куда там они убежали?
Результат броска 1D100+-10: 10 - "ПЭУ: дух (-10)".
|
|
76 |
|
|
|
|
Кайзер стискивает зубы, пальцы белеют на рукояти опущенного меча. Девчонка близко, в её голосе слишком много уверенности, и недостаточно страха. Она не одна, и треск факелов безошибочно выдаёт планы местных.
Глаза Дитриха по-прежнему смотрят на темный проём, но на самом деле десятник смотрит в себя. Скольких убил? Хороший вопрос. Незваные воспоминания возвращаются, целые пласты памяти поднимают из неосознанного забвения недели, месяцы, годы.
Острие копья, что с силой входит в брюхо вставшей на дыбы лошади. Шаг, укол, шаг – наступающий вперёд строй, и лишь иногда железо вонзается в тела северян. Но те убийства, в строю, не воспринимаются чётко, будто они не Дитриха, общие. Гораздо лучше Дитрих помнит другие – как накладывает всё новые стрелы на тетиву, как отправляет смерть в головокружительно короткий полёт. Помнит, как наконечники впиваются в спины бегущих и в лица яростно наступающих. Он всегда был хорошим лучником, Дитрих. И теперь перед глазами проносится каждый удачный выстрел последних лет. Поднимается внутри осознание – много, так много, оказывается.
– Многих, – отвечает эхом, совсем тихо.
Благо девочка теперь рядом, услышит.
– Послушай, – последняя попытка, чистая искренность. – Война закончилась, северяне разбиты. Солдаты возвращаются с севера, и мы – только первые.
Если Дитрих ввяжется в схватку с местными, то этих, не разбираясь, прикончат сотник и остальные. Возможно, уже прямо сейчас Берндт целится девочке в голову, затаившись во мраке. Скорее интуитивно, чем осознанно, но Кайзер догадывается, что здесь происходит.
И он заслужил это, они все заслужили.
– Я выхожу, – сообщает собравшимся громогласно, спокойно. – Без оружия.
В подтверждение своих слов, Дитрих выкидывает меч из избы. И, выждав секунду, выходит сам следом.
|
|
77 |
|
|
|
|
Кайзер:
Выкинул меч. Звякнуло чуть, в мягкий снег шлёпнувшись плашмя, железо.
Тягучая тишина.
Делаешь шаг на свет.
Перед тобой - дети, затянутые с ног до головы в лохмотья. Шестеро их насчитал, моргая на оранжевый свет факелов ручных. Вокруг тьма клубится, а на свету - детские лица, но какие-то они не детские будто бы, а ожесточённые, или даже напуганные - но не у той, что стоит будто бы во главе.
- Солдаты уже вернулись. И вы не первые, - говорит молодая (как ты и думал) девушка, лет пятнадцати на вид. Лука охотничьего дуга - ты его изгиб узнаешь издалека, даже во мраке, едва прикоснувшись - в руках её лежит уверенно. Тетива не натянута до предела, но понимаешь - если захочет, нашпигует тебя, едва дёрнешься. Да и ребятишки остальные, вооруженные кто чем - кто пикой полуобломанной, кто зазубренным мечом, а у кого и топор обыкновенный, столярный, в руке - взявшие тебя в кольцо, заколят быстрее, чем ты скажешь "я свой".
- Здесь уже побывали такие, как ты. Только им смелости не хватило выйти вот так. Говори, зачем пришёл, - плюёт словами, как ядом. Однако, удивлена твоей выходке - очевидно, ей интересно, чего это ты такой храбрый и самоотверженный, и она не понимает ещё, что подмога, скорее всего, мчится сюда со всех ног, и скоро здоровенные ребята (поздоровее местных, явно) ворвутся в и без того задроченную деревушку и, вполне вероятно, оценив обстановку издалека, устроят бойню - не по злому умыслу, а чисто по незнанию.
Хотел бы ты этого?
И как им теперь маякнуть?
|
|
78 |
|
|
|
|
А страха всё не было. Расправив плечи, выпрямившись в полный рост, Дитрих осматривает столпившуюся вокруг детвору. Подростки, не дети – озлобленные, повзрослевшие раньше времени, со смесью жестокости и обиды в глазах. Слишком много таких в последнее время. Иногда Кайзеру начинало казаться, что в этой стране других не осталось.
Руки чуть развел в примирительном жесте. И правда, не страшно. Десятник хорошо помнил дни, когда было страшно. Помнил, как мок под ливнем сутками напролёт. Помнил, как холодная грязь хлюпала и в сапогах одновременно, и под подошвами. Помнил, как бежал сломя голову к далёкой цепочке тёмных деревьев, поскальзываясь в воде, и как позади раздавался леденящий душу боевой клич. Дитриху приходилось наступать в строю не раз и не два – и ни одно наступление не могло сравниться по страху с тем днём, когда всё правое крыло армии бежало сломя голову в панике.
Отогнав вздохом лишние мысли, Кайзер требовательно смотрит на возглавлявшую банду девчонку. До сих пор не напали – уже хорошо. Вопрос задан, и пауза, пожалуй что, слегка затянулась.
– Меня зовут Дитрих, – внимательно смотрит так, искренне.
Взглядом этим будто бы говорит – мы можем договориться, но не просто слушай, услышь.
– Я тоже жил в такой деревне три года назад, вместе с друзьями и отцом ушёл на войну, – он улыбается робко, вспомнив предрассветный шелест листвы. – Теперь возвращаемся.
Выдох. Возможно, ошибка, но слишком ярко горит перед мысленным взором готовый развернуться с минуты на минуту кровавый сценарий.
– Не один я, целый отряд. Разведчик, место для ночлега высматривал. Думал, вы северяне. Рад, что ошибся.
Понимая, что запас отпущенных ему слов почти наверняка на исходе, снова посмотрел на девчонку, всё с той же бледной улыбкой.
– Если подумают, что угрожаете мне – будут действовать, как привыкли. Не хочу больше крови. Либо доверься мне, либо сделай, что собираешься, и беги.
|
|
79 |
|
|
|
|
Не верит тебе. Несмотря на то, что ты не машешь мечом и не угрожаешь расправой, эта юная дева растеряла всю веру в людскую доброту и уважение, а также в авторитет короны и ее представителей - ты для неё всего лишь очередной бандит, одетый в форму короля, готовый лгать и вводить в заблуждение, чтобы после грабить, насиловать и убивать.
С другой стороны, ее тоже можно понять. Ты бы на ее месте наверняка вёл себя так же - когда всех, кто может защитить слабых, угнали за тридевять земель, то слабому приходится стать сильным.
Ты уже видел такое на войне. И не помнишь, чтобы хоть раз это столкновение двух противоположностей закончилось хорошо.
- И что же ты предлагаешь, Дитрих? Сложить оружие и ждать, пока твои друзья начнут жечь и резать? Ни за что. Больше - никогда, - с яростью в голосе отвечает. Кажется, будто слёзы наворачиваются у неё на глазах. Может быть, это отблеск факельных огней.
Огней, которые видно издали. Ватага, прорываясь сквозь наметенные сугробы, дабы сократить путь, видит крошечные фигурки, освещённые рыжим пламенем у одного из домов. Будто окружили кого-то. Поблескивают - даже отсюда - металлические предметы в руках тех, кто одного-единственного безоружного окружил. Если и говорят о чём-то - то очень сдержанно и тихо. Хотели бы - не услышали. Но, вроде пока без бойни и агрессии.
Дипломатия в деле?
|
|
80 |
|
|
|
|
Снег забивается в сапоги несмотря на заправленные внутрь, для тепла, штаны. Пробираясь сквозь сугробы тихо матерится сотник, помогает себе пяткой своего молотка в качестве опоры. Что делать? Атаковать сразу или посмотреть на обстановку? Кто в деревне, что случилось? Не знает ничего Пфальц, потому что Егерь сглупил, а Кайзер попал в переплёт.
"Каждый человек на счету, надо действовать сразу", - вот только несмотря на правильную мысль десятника уже на ремни могли успеть порезать, вполне спокойно и ни на что не отвлекаясь.
- Тихо всем, без ора, надо посмотреть, что происходит, - скрепя сердцем, но отдал, всё-таки, команду. Соваться в ловушку с горящими портками, впопыхах, будет последним делом. Действительно последним, которое они совершат, потому что все и полягут.
- Смотрите, стоят. Похоже тянет время Кайзер. Значит жив. Егерь, держи на мушке их, остальные - на подхвате. Я пойду сам.
Ну, и пошел, чего ждать. Крошечные фигурки... что это значит? Пигмеи какие-то? Или карлики?
|
|
81 |
|
|
|
|
Не верит. Дитрих и сам задумывается, пытается глазами девчонки на себя посмотреть – поверил бы? Нет, не поверил. Потому что не северяне деревню разорили, совершенно точно не северяне. Свои же – в лучшем случае, дезертиры, в худшем просто дорвавшиеся до оружия и власти ублюдки, которыми полнится любая даже самая лучшая армия. Но в глазах девчонки Кайзер видит не только обиду и отблески слёз, видит робкий огонёк затаённой надежды. Она хочет довериться и поверить, в глубине души мечтает, чтобы ставший явью кошмар наконец-то закончился.
Или так только десятник себя убеждает, нет ничего там? Может и так. Вот только сам Дитрих напряжен до предела, вздрагивает от каждого неуверенного шороха в темноте. Так и представляет, как Берндт целится в лицо девочке, как окровавленный наконечник стрелы с хрустом выходит из её приоткрытого рта. И как начинается в следующий миг неразбериха, знакомая свалка – та самая, в которой либо убиваешь ты, либо тебя. И Кайзер, не смотря на всё своё смирение, чувствует – если начнётся, то придётся сражаться. Инстинкты не придушить, мать его.
А с Егеря станется – молчаливый ублюдок с пустыми глазами, такому, кажется, никакой разницы, по белкам стрелять или по напуганным детям. Десятник тяжело вздыхает ещё раз, скорее, чтобы унять расползавшуюся вдоль позвоночника дрожь.
– Стреляешь ты хорошо, – отвечает Кайзер хрипло с бледной усмешкой. – Отойдите в тень, за дома. Коль хочется, можешь держать меня на прицеле. Дай поговорить со своими.
И повторяет, совсем невесело, тихо:
– Никому не обязательно сегодня здесь умирать.
|
|
82 |
|
|
|
|
Егерь молча вскинул арбалет. Глаз охотника сразу приметил, что для такого расстояния его цели слишком малы для нормального человека. Недоросли, видать.
Но ему, Берндту, разницы не было. Жизнь нынче такова, что нет больше ни детей, ни взрослых. Нет маленьких и больших, нет сильных и слабых, нет правых и виноватых.
Есть живые. И есть мёртвые. И он, Егерь, готов превращать из первых вторых, чтобы те, кто стоит плечом к плечу, делали ради него то же самое.
|
|
83 |
|