Они выжили. Все. Пусть и получили раны, но выжили. Шкура значительно смягчила мощный тычок глефой, но чувствовал себя Милош все равно неважно. Да и не только физически. Только что на его глазах с жизнью расстались восемь человек. Не самых лучших, но они своими руками взяли и оборвали ниточки их жизни. И парня страшила мысль, что несколькими минутами ранее он ждал этой битвы как самый настоящий медведь, обуянный жаждой охоты и ощущающий загнанного зверя. Кто он теперь? Убийца, вот и все. Пусть за правое дело, но убийца.
Милош смотрел, как его товарищи деловито обшаривают карманы покойников. Даже и сам зашил в палатки и посмотрел, что там есть эдакого. Но происходило это как в тумане. Развеялся он только тогда, когда из-за пазухи одного из врагов вытащили явно детский рисунок. А ведь до этого момента будущему друиду даже в голову не могло прийти, что у разбойников могут быть семьи и даже дети, что они выходят на тракт совсем не от хорошей жизни. И здесь уверенность Милоша в правом деле получила первую трещину. Ведь кого на самом деле стоит жалеть? Крестьян, которые умеют только возделывать пахоту и выращивать пшеницу, или военных, которые не умеют ничего, кроме как воевать? Ведь война - дело непостоянное, а кушать хочется всегда. Особенно, если голодных ртов в твоем доме больше одного.
Когда Милош пас овец в коз, подобные вопросы никогда не возникали в его голове. А вот теперь, когда он получил кроху божественных сил, стали. Хорошо это или плохо? И как вообще справляться с гнетом ответственности за свои поступки?
Но он даже не подозревал, что через несколько минут ему придется столкнуться с вопросами еще более сложными и болезненными. И еще нескоро он поймет, что грань добра и зла размыта настолько сильно, но ее не могут постичь даже мудрейшие из мудрецов. Все изменил один листок бумаги, испещренный нестройными и кривоватыми буквами.
Милош взял в руки лист в глубоком непонимании прочитал два раза. И только потом до него дошло, что здесь написано. А потом водночасье навалилась тяжесть ошибки, которую уже не исправить никогда.
Они убили не разбойников, а обычных наемников, которые зарабатывали свой хлеб истреблением всякой погани. И уж точно не виновных в тех грехах, которые приписал им староста. Ими воспользовались. Как старыми галошами, в которых впору идти в сарай и вычищать навоз из-под свиней. Их руками убили наемников, которые могли бы потребовать свою оплату - и получили бы ее в любом случае.
Глаза Милоша засветились красным, и он даже сам не заметил, как из горла вырвался низкий и гулкий медвежий рык ненависти. Больше всего ему сейчас захотелось порвать горло деревенскому старосте и располосовать когтями его нутро, разорвать печень и погрузить свои клыки в еще живое мясо. Но наваждение прошло, а ненависть осталась. А самое главное - она не воспринималась чем-то чуждым. Казалось, что так и нужно - ненавидеть тех, кто хотел сделать тебе больно. И еще одним неприятным открытием для Милоша оказалось, как говорят о произошедшем товарищи. Как будто поросенку горло перерезали, а не восьмерым людям. Милош слушал, что говорил Маркус и удивлялся.
Наконец, каким-то чуждым голосом, больше похожим на рычание, произнес:
—Ольрик... Старосту зовут Ольрик....
А затем юношу прорвало:
— Неужели только меня заботит то, что мы только что убили восьмерых невиновных, которые просто сделали работу и хотели получить за нее деньги? Что нам жестоко солгали и нашими руками просто убили тех, кто им помог? Это не разбойники, это наемники! Староста лгал мне в глаза, и он за это отплатит!
Куда делся тот добрячок Милош, который стремился помочь каждой живой душе? Его больше не существовало. Одно предательство случайного встречного и одна роковая ошибка разбили грезы наивного дурачка и оставили его на пепелище собственных мечтаний. И на пожарище возник новый человек. А возможно даже, что не совсем человек. Его звериное начало алкало справедливости. И он был готов взять ее своими руками.
А дальше... он подошел к каждому убитому и просил прощения. Долго, тихо, но от этого не менее искренне. Пытался влить в каждого из них хотя бы толику той магии, которая исцелила Васятку, но она как будто ушла из пальцев вон. Да и вряд ли она бы помогла, ведь мертвых не оживить. Хоть и очень хотелось.