1 – The Signs of FateОбратный путь до деревни тонет в тумане.
Ноет раненое бедро, выступает на лице лихорадочная испарина.
Спуски и восхождения даются с неимоверным трудом.
Бурая кровь проступает на походной повязке.
Возвращается отряд в гнетущем молчании. Измотанные физически и морально, израненные и истощённые. Артур словно во сне видит Уоллеса, который тащит на руках тело Генри. Видит, как падает со стоном Кабан, и как, отчаянно бранясь, поднимается снова.
Лицо горит, призрачная дымка застилает глаза. Домики Темнолесья вспарывают зыбкую пелену хлещущего дождя далеко впереди. Их встречает Корбут в окружении местных. Артур не помнит подробностей, но, кажется, теряет сознание.
В следующий раз в себя он приходит в тёплой постели. Деревянные стены и низкие потолки снятой Рихтером комнаты, одиноко трепещущая на табурете оплавленная свеча. Резкая боль в районе бедра. Порывисто приподнявшись, Артур понимает, что в комнате не один. Терри решительно надавливает командиру на грудь, укладывая его назад на подушку. Бледное лицо Лины дрожащим маревом маячит перед глазами. Пальцы девушки обжигают – она что-то интенсивно втирает в бедро. Кажется, Артур стонет и несколько раз порывисто вздрагивает.
– Всё будет хорошо, – тихий шепот травницы доносится сквозь сгущающуюся в голове темноту. – Ты поправишься, Артур. Ты точно поправишься…
Лихорадочное забытье прерывается спутанными кошмарами.
Вот златовласая Сьюзи укоряюще смотрит на Артура в тот момент, когда хрупкое горло девушки стискивает лапища раскрасневшегося от ярости Кабана.
Вот разводит руки в сторону Преподобный – его хохот громогласным эхом разносится по окрестностям, а в сооружённый деревенскими погребальный помост с оглушительным треском вонзается молния. Языки пламени охватывают тело – на помосте не Сьюзи, но Генри Стиллвотер. Он ещё жив, извивается и вопит, но местные, не обращая внимания на жар, удерживают Лорда на погребальном помосте.
Темнота, вспышка – и новое лихорадочное видение. Рихтер рывком поднимает Бьянку за волосы, вскрывая горло девушки с хладнокровной ухмылкой. Но кровь хлещет фонтаном не в жидкую грязь – она окропляет рунный камень на Лысом Холме. Облака на небосклоне снова ускоряют свой бег, поднимается ветер, прижимая к земле чахлые берёзы и ели.
И, наконец, сквозь лихорадочное забытье проступает костёр. Он полыхает в дождливой мгле подобно путеводному маяку – у костра, сгорбившись, сидит Арей. Половина лица его страшно обожжена, на уцелевшей половине – издевательская ухмылка.
– Завтра мы уедем, Массак. Захватим золото Преподобного и свалим из этой дыры. В Ноксию или Третогор – не имеет значения, – Арей медленно прокручивает над огнём вертел с насаженным кроликом. – А ты останешься здесь навсегда. Сгниёшь в этих топях. Ты и каждый из тех, кто последовал сюда за тобой.
Очередное видение отступает – Артур снова просыпается в холодной поту, почти сразу проваливаясь в новую грёзу. В следующий раз он приходит в себя уже на следующий день. Всё в той же арендованной комнате, в одиночестве. Лихорадочный жар отступил, однако по-прежнему сохраняется слабость.
Какое-то время спустя появляется Борек – хмыкнув, он качает головой и уходит.
Несколько часов требуется для того, чтобы справиться со слабостью и разобраться в конце концов в собственном состоянии. Ещё один день заканчивается, лучи заката проникают в комнату сквозь крохотное окошко. На бедре – свежая повязка, ещё не успевшая пропитаться кровью. Вместе с Уоллесом Артур спускается вниз – трактирщик как раз заканчивает приготовления к трапезе.
Командир занимает своё место за тем самым столом. Нога по-прежнему ноет, однако чудодейственные мази Лины, очевидно, неплохо справляются. Терри оставляет его в пустом зале таверны, коротко сообщив, что Кабан и Рихтер жить будут. Уходит, сказав, что скоро вернётся.
Борек ставит перед Артуром кружку эля и миску с похлёбкой. Бормочет что-то про то, что поесть обязательно надобно. Возвращается на своё законное место.
Дверь таверны отворяется прежде, чем Массак успевает приступить к ужину. Вместе с порывом холодного ветра в зал широким шагом врывается жрец. Алая мантия развевается позади, седая борода грозно топорщится, глаза Преподобного мечут молнии. Он направляется прямо к Артуру – не спрашивая приглашения, занимает место напротив.
– Живой, значит, – констатирует сухо.