Поскальзываясь, Амелия бежит к дому. Столько раз она видела это место в реальности, столько раз возвращалась сюда в повторявшемся годами кошмаре – сны прекратились после уничтожения пожирателя, но кошмар наяву, кажется, остался с девушкой навсегда. При каждом повторении этот вечер сопровождала щемящая атмосфера неумолимой тревожности, но сегодня, когда Мел знает, что её ждёт, на смену тревоге приходит отчётливый страх. Задыхаясь, она добирается до запечатленного намертво в памяти родного коттеджа – тот самый двор, то самое окно с мягким светом, те же самые доносящиеся из гостиной приглушённые голоса. Всё точно также, обманчиво умиротворённое, как будто она всё равно уже опоздала.
Мел останавливается, тяжело дыша, в нерешительности. Со смесью страха и ненависти смотрит на входную дверь, на припорошенное свежим снегом крыльцо. Амелия обмирает, теряя связь с реальностью окончательно. Мерцают и гаснут, исходя искрами, вокруг фонари, невесть откуда взявшийся ветер забрасывает комья колючего снега под капюшон. Пронзительный скрип позади заставляет медленно обернуться – движения девушки теперь плавные, заторможенные, будто прорывающие с неимоверным трудом неподатливую толщу воды. Там, через дорогу, во дворе дома напротив, раскачиваются с ржавым скрипом качели. На них медленно качается болезненно-бледный мальчик лет восьми с виду, не сводя с девушки удивительно осмысленного и внимательного для его возраста взгляда.
Не может быть, всё было не так. Невозможно. Если только…
Мысли путаются, мальчик медленно поднимает руку и указывает молча на дом. На её дом.
Резко обернувшись, она вглядывается пристально в окна.
Мерцает тревожно обернутая вокруг декоративной ели гирлянда под снегом.
Поднимается угрожающими вихрями в бездонно-чёрное небо дым из трубы.
Свет в окнах уже не кажется таким тёплым, уютным. Теперь он будто бликует огнями аварийного освещения, отдаёт зловещим багрянцем, кармином.
Высокий антрацитовый силуэт возвышается в одном из окон, на втором этаже.
Всё было не так. И, одновременно, именно эту картину она многократно видела прежде.
Силуэт в том самом окне, которое принадлежит её собственной спальне.
Непропорционально высокий, худощавый, завернутый в чёрное пальто или плащ.
С горящими потусторонним багровым светом угольками-глазами. И тени вокруг головы каким-то непостижимым образом сплетаются, образуя не поддающийся рациональному анализу контур не способных существовать ветвистых рогов.
Невозможно. Оно мертво. Его никогда не было здесь, тот рождественский вечер развивался иначе. Эта тварь появится позже, возникнет на пустынной парковке автозаправки. Скользнёт внутрь сквозь разбитое стекло, привнося с собой холод, фонтаны крови и смерть. Но тем не менее оно здесь. Существует. Пожиратель вернулся.
Багровые глаза вспыхивают, и все окна в доме взрываются, вышвыривая наружу сияющие мириады стеклянных осколков. Дом изнутри озаряется красным – и гаснет свет.
Девушка пытается закричать, но что-то невидимое словно стискивает горло, лишает дыхания.
Существо на втором этаже делает шаг вперёд – и развеивается тёмной дымкой, чтобы материализоваться снова уже внизу, в нескольких шагах от неё.
И чудовищный, разрывающий рассудок вид существа оказывается не способен даже просто отпечататься в памяти.
Пронзительно вскрикнув в оглушительной тишине, Амелия просыпается. По щекам текут горячие слёзы, сердце бешено скачет – Мел садится на кровати, подтягивая острые, совсем детские, колени к груди.
В коридоре вспыхивает свет, дверь распахивается. Мама – в ночнушке, с распущенными волосами стоит на пороге. На лице тревога, в глазах понимание. Она подходит, по дороге включив ночник–звёздочку. Садится на кровать рядом, вытирая слёзы Амелии, обнимает её.
– Это всего лишь сон, Мелли, – ласково произносит с улыбкой. – Всего лишь сон.
Мел вдруг отчётливо вспоминает этот момент. Годы назад, в детстве. Ночь, когда ей впервые приснился тот самый кошмар.