Чайник продолжает натужно свистеть. Струя раскаленного пара вырывается через отверстие в носике, поднимается к потолку и рассеивается призрачными клубами в свете встроенного в смартфон Амелии фонаря.
Луч света концентрируется на спине Лизы, на белой ночной рубашке, примерно между лопатками. Туда же продолжает целиться Фокс, который, кажется, не счёл нужным хоть как-то отреагировать ни на вскрики, ни на вопросы Амелии.
Нож ещё несколько раз поднимается и с глухим стуком опускается на поверхность доски. Эйдан больше ничего не говорит, не двигается. Словно не выдерживая этого безмолвного прессинга, мисс Хамильтон отступает на шаг и начинает медленно оборачиваться.
Мучительно медленно – настолько неторопливо и плавно, будто всё это происходит во сне, в очередном безвыходном и безнадёжном кошмаре.
Мел замечает кровь, стекающую на пол со столешницы раньше, чем видит во всей красе ладонь Лизы. В одной руке женщины – окровавленный нож, пальцы второй срезаны почти до самого основания. Пляшущий луч фонаря выхватывает отдельные старательно нарезанные сегменты, что белеют в беспорядке на кухонной доске. Глаза Лизы Хамильтон широко распахнуты, зрачки сжались до состояния крошечных точек, белок вокруг радужки заметно побагровел. Её лицо побледнело, сухие губы потрескались, смыкаются и размыкаются в подобии беззвучного шепота.
– Проклятье, – выдыхает Фокс, и ствол пистолета уходит вниз.
Агент опускает голову, смотрит в сторону – мисс Хамильтон, пошатнувшись, делает неловкий шажок навстречу.
Лезвие ножа вспыхивает и переливается в искусственном свете.
Фокс снова вскидывает табельное оружие.
– Иди за ней, – произносит сквозь зубы.