Подошвы с хрустом продавливают снежный наст. За время поездки, кажется, успело стать значительно холоднее. Эйдан осторожно поднимается по обледеневшим ступеням и останавливается около знакомой двери. Смотрит на несколько звонков с бирками, оглядывается по сторонам.
– Мы так переполошим весь дом, – говорит тихо. – Знаешь, в чём проблема с этими твоими внедрениями? Если начать действовать преждевременно, может получиться неловко. Жди здесь.
Эйдан облокачивается на обрамляющие крыльцо заснеженные перила и закрывает глаза. Амелия уже понимает, что происходит – несмотря на то, что агент по-прежнему находится в полушаге, на этой пустынной улице она теперь осталась одна.
Лицо Фокса спокойно, отстранено. Обрамлено отбрасываемыми уличными фонарями тенями. Мел прислушивается к происходящему в апартаментах, но ответом выступает лишь гнетущая тишина. Волосы щекочет ледяной ветер.
Один из дальних фонарей в конце улицы начинает мерцать. Тревожно вспыхивает, угасает, ещё раз вспыхивает. Словно неумолимо расползающаяся болезнь, перебои перекидываются на фонарь ближе, потом на следующий. Проходит всего несколько секунд – и вот уже половина фонарей по всей улице сходит с ума, вспыхивая и угасая с негромким потрескиванием.
Фокс открывает глаза.
– Что-то не так, – сообщает он. – Отойди.
Мел видит, как рука агента скрывается под пальто, и возвращается с мрачно сверкнувшим в неверном свете табельным пистолетом.
Эйдан окидывает хлипкую входную дверь скептическим взглядом, после чего вдавливает несколько звонков сразу – И Хамильтонов, и парочку смежных.
Множественная тревожная трель доносится из глубин спящего дома.
– ФБР! – кричит Фокс, и, для большей убедительности, начинает требовательно стучать.