Настрой Садовницкого пану Вилковскому понравился - вот с такой ратью уже можно хоть на шляпу, хоть кожевников прижучить, хоть поперек кого выступить. Это не наши гродненские увальни.
Разговор с паном солтысом его тоже порадовал. Вишь, пан Тышкевич - вроде уж и не воин, а голова по-военному варит! Дельную мысль подал с этими шкурами.
Одним словом, план с тростянским конём начинал вырисовываться во что-то настоящее.
Но вот разговор с епископом пана Болеслова немало удивил! Как-то все это уж больно странно звучало. Церковники - они завсегда кротость свою показную в глаза тычут, но чтоб так!? Уж не случилось ли у них что. И про язычников зачем-то приплел. Ну да, дядя Скирмонт был язычником, ну так его убили-то когда? Три года уж как. Да и все знают, что пан Болеслав с ним никогда не дружен был и можно даже прямо сказать, враждовал. Или это про то, что Анна православная? Да непохоже, уж тридцать лет как поженились, чего сейчас-то вспоминать?
- Доброго дня, твое превосходительство, - ответил он, несколько опешив, но стараясь не подать виду. - Так я что? Я завсегда верный слуга Христовой церкви. А... это самое...? - кивнул он на руку Бенедикта, с таким видом, что вроде как положено*.