Поверженный офицер заваливается назад и медленно падает.
Течение реки уносит мертвеца прочь, вместе с другими телами.
Кровь неторопливо стекает вниз по лезвие игнийского меча – Нитаэль поднимает голову и видит, что смерть предводителя не прошла незамеченной.
Объединённая армия Лесного Союза наступает с новыми силами.
Свистят стрелы, сверкают на солнце клинки и наконечники копий.
Игнийцы врезаются в колеблющийся в нерешительности чёрный строй – те держатся и, кажется, невозможно поверить, что хоть что-то способно смять эту стальную непоколебимую выдержку.
Но вместе с первым солдатом, бросившим в воду копьё, вместе с первым эскалонцем, повернувшимся спиной к яростному отчаянному натиску, строй рассыпается.
Отдельные солдаты продолжают сражаться, разворачивая на ходу бегущих соратников.
Другие в ужасе бросаются врассыпную, сбивая с ног и своих, и врагов.
Всего несколько секунд – и переправа превращается в хаос. Задние ряды чёрной армии напирают, в то время как передние ломятся назад что есть сил, то и дело предпочитая дающие обманчивую надежду воды реки бескомпромиссной и безжалостной стали.
Нитаэль видит, как не ведавшая прежде поражений эскалонская машина войны разваливается на части. Паника завладевает чёрными пехотинцами – дрогнув и лишившись дисциплины однажды, они оказываются не в силах восстановиться.
Игнийцы давят, и, хотя конец битва ещё безумно далёк, Нитаэль понимает – здесь и сейчас они уже победили. С одобрительным рёвом её солдаты наседают на эскалонцев, настигают и давят бегущих, гасят отдельные очаги упрямого и обречённого сопротивления.
И, в этом хоре всеобщего победоносного ликования, лишь один голос, перекрывая другие, кричит в диссонанс.
– Назад! Все назад! Отступаем, мать вашу!
В недоумении, Искра оборачивается.
Гиллиан стоит на середине реки, срывая горло пытается отдать приказ к отступлению.
Он рывком разворачивает одного из бегущих мимо солдат за плечо, орёт что-то ему прямо в лицо, пытается вразумить.
Но зачем отступать, когда сражение выиграно?
Когда объятые ненавистью и жаждой возмездия игнийцы с каждой минутой настигают и карают всё больше врагов?
Гиллиан трясёт остановленного солдата за плечи, бьёт того ладонью по лицу, пытаясь привести в чувство.
– Все назад! – орёт снова, буквально сгорая от беспомощной злости.
Поднимает руку и, отчаявшись, опускает.
Расталкивая воду, пробивается вперёд, к Нитаэль.
– Проклятая ведьма! – теперь он орёт уже ей в лицо, единственный глаз горит лютой злобой.
Он хочет сказать ещё что-то, но вместо этого сплёвывает в воду.
– Слишком поздно, – рычит негромко. – Уже слишком поздно.
Поднимает руку, указывая в сторону, в небо. В сторону холма в отдалении, того самого, который был выделен под нужды Круга согласно первоначальному плану.
Теперь и Нитаэль видит это. Вихри энергии, срывающиеся с вершины холма и рвущиеся неистово в небо. Невесть откуда взявшиеся облака, закручивающиеся в небольшой локальный водоворот. Прорезающие клубящиеся тучи разноцветные всполохи молний.
– Чёртова ведьма, – глухо повторяет Гиллиан, сжимая пальцы в кулак. – Она уничтожит всех нас.
И, словно вторя его словам, торнадо срывается с вершины холма. Вбирая в себя листву деревьев, разрываемый на части разноцветной энергетической статикой, вихрь мягко касается вод Лелиан вдалеке, вбирает их в себя и закручивая.
Наступающие игнийцы и бегущие эскалонцы в подавляющем большинстве замирают и останавливаются. Все как один смотрят на колоссальных размеров магический ураган, стремительно перерастающий в нечто принципиально иное.
Будто ярость самой природы, река несёт колоссальную исходящую пеной волну к переправе.
Бежать слишком поздно. Изменить хоть что-то нельзя.
Волна мчится, отбрасывая на обманчиво спокойную поверхность реки перед собой глубокую тень. Волна заполоняет собой всё, закрывая кроны горящих деревьев, горы на горизонте и само солнце.
– Вдохни поглубже, Нитаэль, – мрачно сообщает шёпотом Гиллиан. – Будь она проклята.
Вода, сплошной стеной будто бы зависшая на мгновение над застывшей в предвкушении переправой, приходит в движение, всей своей массой падая вниз.
3 – After the Storm Холод и тьма. Пустота, лишённая звуков, мыслей, дыхания.
Сквозь пустоту пробиваются смутные воспоминания о минутах отчаянно потраченной впустую борьбы.
Мышцы, тщетно борющиеся с буйством стихии. Горящие лёгкие, молящие о глотке холодного воздуха.
Темнота под водой, прорезаемая косыми лучами редкого солнца – тела друзей и врагов, проносящихся мимо в общем водовороте.
Вынырнуть на поверхность не получается. Течение утаскивает дальше и глубже.
В какой-то момент противиться желанию вдохнуть уже невозможно – и, вместо желанного кислорода, в лёгкие с резкой болью врывается бурным потоком ледяная вода.
Несколько секунд агонии предшествуют пустоте.
Отсутствию мыслей, гнева, страха, самосознания.
Сквозь абсолютное спокойствие пробиваются далёкие приглушённые голоса. Голоса, которые не значат теперь ничего. Люди говорят что-то, но смысл сказанного ускользает, не оставляет даже следа в голове.
– Ещё одна!
– Вытаскивай её…
– Жива?
– Пока ещё дышит…
Что-то мешает спокойствию.
Ноющая тупая боль в груди, толчки.
– Давай же! Дыши, мать твою!
Не хочется думать, не хочется понимать.
Незнакомцы причиняют ей боль.
Очень холодно. Больно и холодно.
Солнечная вспышка прорезает окружающий мрак.
Речная вода, раздирая гортань, толчками выходит сквозь горло из лёгких.
Перевернувшись на локте, Нитаэль отчаянно кашляет, выплёвывая на прибрежный песок жидкость вперемешку с водорослями и кровью.
Знойный день сменился тёмными сумерками.
Небо затянуто дымом пожарищ, перед глазами Нитаэль лишь бесцветный серый песок.
Кто-то стащил с неё плащ, нагрудник, разорвал бесцеремонно тунику.
Ребра болят, отчаянно молят о помощи под рёбрами лёгкие.
Волосы свисают мокрыми паклями по бокам, каждый новый вдох обжигает.
– Жива, – сообщает кто-то рядом самодовольно.
Подняв голову, Нитаэль видит опустившегося около неё на колени игнийца – сам грязный и мокрый он, тем не менее, жизнерадостно улыбается.
– Ты чьих будешь, милашка?