Риэль коротко кивает и срывается с места. Эдельвальд молча следует за остальными игнийцами по пустынным безрадостным улицам – дорога петляет витиеватым серпантином, спуская всё ниже и ниже, к подножию скалы Кримсон Рок. Вокруг – заброшенные пустые дома, раскачивающиеся со скрипом на ржавых петлях останки некогда целых дверей, скалящиеся вслед странной компании тёмные провалы выбитых окон.
Охотник озирается по сторонам и не узнаёт родной город – о существовании этого района столицы он, как и наверняка подавляющее большинство обывателей, даже не подозревал. Совершенно мёртвые пустые кварталы, швыряющие в лицо пронзительный морской ветер вперемешку со стойким запахом гнили, ни единого случайного прохожего или заплутавшего патруля.
От этого места, затаившегося в глубокой тени нависшей над головой Цитадели, места совершенно мёртвого и покинутого всеми существующими и несуществующими богами, бегут мурашки по коже. Невозможно представить, что в каких-то нескольких десятках минут неспешной ходьбы кипит жизнь. Невозможно представить, что это – почти самое сердце покорившей большую часть континента державы с гордым и громким именем Эскалон. Прогнившее железное сердце страны, расползающаяся мерзкая язва почти под самым носом у всевидящего Железного Канцлера.
Игнийцы тоже молчат – даже вездесущий Фиарал притих и лишь время от времени начинает озираться тревожно по сторонам. Иссин целеустремлённо шагает вперёд, отстранённо глядя прямо перед собой – непреклонная решимость застыла на суровом, будто высеченном из камня, лице, а взгляд его будто прикован к укрытому капюшоном затылку Риэль. Сама игнийка идёт впереди, направляя всех остальных – Эдельвальд может видеть лишь изумрудную накидку и удивляться точности, с которой девушка без тени сомнения выбирает дорогу.
А смутная тревога, тем временем, неумолимо нарастает с каждой новой минутой. Людей окутывает сгустившаяся ватная тишина, прерываемая лишь мерным рокотом волн, накатывающих на неприступные монолитные скалы. Но не только гниль, не только тень Цитадели, не только безжизненность окружающего пейзажа давят на закалённую за годы практики психику повидавшего многое охотника. Что-то ещё. Смутный шелест на задворках сознания – какое-то копошение, сперва почти незаметное, но усиливающиеся с каждым новым сделанным шагом.
В шелесте этом – жужжание роящихся омерзительных насекомых, шорох множества сплетаемых лапок, миллиарды исполинских сколопендр и пустынных тарантулов, копошащихся тысячами и миллионами на дне бездны, которая никогда не знала даже самого мимолётного прикосновения солнца. Эдельвальд смутно и неуверенно припоминает, что однажды ему уже доводилось слышать подобное. Но когда это было? Была ли это реальность или же… Сон?
– Вы слышите это? – не выдержав, спрашивает в конце концов громким шёпотом Фиарал, и в то же мгновение Риэль останавливается.
Разношёрстая компания достигает самого дна – змеёй петлявшая вниз по склону улочка завершается скалистым обрывом – пропасть разделяет столичный холм и утёс Кримсон Рок: пропасть, на дне которой плещется, бурля, тёмная морская вода.
Одинокая скала посреди моря – на её вершине первый Железный Канцлер некогда приказал заложить Цитадель, связана с городом единственным охраняемым днём и ночью мостом. Мостом, тёмная полоска которого по-прежнему виднеется высоко над головами в переходящих в ночь сумерках.
А впереди, по ту сторону узкого пролива, проступает в камне тёмное жерло ведущей в недра Кримсон Рока пещеры, из которой, судя по всему, и доносится теперь уже практически невыносимая вонь. Чёрный провал напоминает широко и гостеприимно распахнутую фантасмагоричную пасть, ощетинившуюся на манер выступающих клыков несколькими свисающими с потолка сталактитами.
– Эвелинн, – голос Риэль сух и отрывист. – Действуй.
Она совершенно спокойна, беспрецедентно сосредоточена, внушает своим хладнокровием уверенность окружающим.
Чародейка опасно приближается к кромке обрыва. Некоторое время пристально вглядывается в тёмное чрево жуткой пещеры – наблюдающему со стороны Эдельвальду кажется, что девушка побледнела даже сильнее обычного. Потом она медленно разводит в стороны руки – и ветер уносит в пустоту витиеватые формулы игнийского языка. Эвелинн оборачивается – и её глаза, в глубинах которой мерцают и переливаются фиолетовые молнии и водовороты, на мгновение встречаются со взглядом охотника.
С тонких пальцев срываются потоки энергии, стекают вниз, переплетаются и свиваются, пробираются дальше – образуя перекинутый через пролив полупрозрачный фиолетовый мост, ведущий прямо ко входу в пещеру.
– Быстрее, – негромко и сдавленно произносит Эвелинн. – Здесь много железа.
Ни секунды не колеблясь, Риэль первой вступает на энергетическую тропу.