Париж. Ночной Париж не переставал поражать – казалось, можно ходить по этим улочкам вечно, и по-прежнему наслаждаться их непередаваемой атмосферой, по-прежнему находить для себя что-то новое. Улица Сент-Катрин никогда не входила в число пяти любимых улиц Андре, несмотря на свою близость к множеству исторических мест. Он считал достопримечательности довольно вульгарными, уделом легкомысленных дам и проезжающих мимоходом гостей, делая с неохотой исключение лишь для вечного Нотр Дама. Настоящий Париж – это не старинные здания и не набережная Сены. Настоящий Париж – это места, которые не будут отмечены ни на одной карте.
Зарайя облюбовал себе логово в непосредственной близости от Бастилии, питаясь, по слухам, обречёнными смертниками. Сам граф эту привычку смотрителя всегда считал низменной и крайне отталкивающей – ведь, как известно, ты то, что ты ешь, и в случае с сородичами пословица приобретала особенную буквальность. Де Леграну, бывало, доводилось голодать несколько лишних дней в поисках подходящей по-настоящему жертвы. Вот уже много десятилетий – только кровь юных аристократок, очаровательно невинных и утончённых.
Андре шагал дальше, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Париж был Парижем, но, в то же время, что-то в нём было очень сильно не так. Какая-то пустота на том месте, где раньше чувствовалось незримое непререкаемое присутствие. Это было странно и непривычно – настроение Андре испортилось задолго до того, как перед ним предстала стерильная и пустая квартира Зарайи. Обуреваемый смутными подозрениями, граф поспешил дальше, к особняку Антуана. Которого тоже не оказалось на месте, как и ещё тройки знакомых де Леграну сородичей.
Граф остановился в замешательстве посреди улицы. Что-то было серьёзно не так, и это что-то начинало внушать вполне определённое беспокойство. За время годового отсутствия Андре в городе кто-то ювелирно вырезал из Парижа любые упоминания о сородичах. Ни единого следа. Как будто никакой Процессии здесь вовсе не существовало.
И эти кретины озаботились проблемой только сейчас? Андре почувствовал, как глубоко внутри медленно просыпается раздражение, плавно переходящее в злость.
Похоже, кто-то позабыл имена настоящих повелителей ночи.
Похоже, кто-то возомнил, что может играть с Процессией и, что ещё важнее, с де Леграном в рисковые игры.
Похоже, в его отсутствие кто-то посмел заявить свои права на столицу.
Багровый король или нет, но этот «кто-то» ответит за свои поступки сполна.
От размышлений Андре оторвал мелькнувший на перекрёстке знакомый силуэт. Амели. К ней его неизменно тянуло, от её облика не могли отвлечь даже загорелые испанские сеньориты. Он не рванул к ней сразу лишь потому, что хотел доказать себе, что она не так уж много для него значит. Потому что боялся. И случайная встреча здесь, так далеко от её дома… Граф прикрыл глаза, замирая. Вдохнул ночной воздух, выискивая среди обитателей столицы одно единственное знакомо стучащее сердце.
И не нашёл.
Тонкие губы Андре изогнулись в улыбке, блеснули на мгновение в полумраке удлинившиеся клыки. Таких совпадений попросту не бывает. Только не теперь, когда вокруг творится настолько лютая чертовщина. Кто-то планомерно вычищает вампиров из города, и если изучать список наиболее влиятельных сородичей ночного Парижа, то отнюдь не последнею в списке позицию занимает Андре де Легран. Он и не думал скрываться после того, как вышел из экипажа. Он ходил по улицам как хозяин, которым, собственно, и являлся. Если кто-то охотился на вампиров, то известие о возвращении графа вполне способно было достичь неугодных ушей. И Андре не был настолько наивен, чтобы надеяться, что об его излишней увлечённости смертной по-прежнему оставалось никому неизвестно. Это ловушка?
Благоразумнее было бы отступить, но благоразумие никогда не было сильно стороной де Леграна. Он не собирался в страхе бежать, превращаясь из охотника в трепещущую добычу. Вместо этого он сорвался вперёд – но не рванул сломя голову в сторону перекрёстка.
Нет, он намеревался преподнести сюрприз потенциальным охотникам.