Георг уклоняется от мелькнувшего лезвия, машинально отмечая, что дюймом левее – и Звёздочка бы вскрыла размашистым разрезом его открытое горло. Испугаться как следует рейнджер не успевает – опрокидывает девушку на пол сильным ударом в висок. Наваливается сверху, контролируя руки – заглядывает невольно в искажённое ненавистью и злобой лицо, глубже погружаясь в непроглядные омуты антрацитовых глаз. Он прижимает проводницу к полу, давит значительно превосходящей собственной массой – та рвётся всем телом вперёд, предпринимая отчаянную попытку откусить ухо Георгу. Старик слышит позади себя, на лестнице, нарастающий торопливый топот помощников.
В дверях появляются герцог де Труа и Фелиция – они видят придавленную к полу Илль, отчаянно извивающуюся. Видят растрёпанные белокурые волосы, непривычно бледную кожу и широко распахнутые, залитые сплошной пеленой мрака, глаза.
Одинокий скелет продолжает своё монотонное шествие.
Шаг.
Ещё шаг.
Лязг стали, скрип дробящихся под собственным весом изломанных в какой-то битве былого костей.
Кажется чудовищным, диким, что это существо вообще держится на ногах. Не разваливается на ходу, способно хоть как-то перемещаться. Будто какая-то неведомая чужеродная сила сковывает воедино бренные останки некогда свирепого воина.
Мертвец, не дойдя до пролома всего лишь пару шагов, останавливается.
Стоит, раскачиваясь на сильном ветру. Пустые выеденные глаза поочерёдно обгладывают лица Януса, Джона и Элиаса. Сложно сказать, как именно люди определяют, на кого сейчас конкретно метафорически взирает скелет, но от одного его вида бегут вдоль позвоночника по коже мурашки.
Очередной порыв ветра приносит с собой запах гнили, сухой треск и знакомые шорохи.
Тлеющая головня Элиаса стремительно угасает, но отбрасываемого ей света вполне достаточно для того, чтобы видеть. Как в практически абсолютной торжественной тишине из клубов мрака одна за другой проступают изувеченные фигуры. Не издавая ни единого звука, они шагают вперёд, вслед за своим чудовищным предводителем – продвигаются целенаправленно к им одним ведомой цели. Это наступление не сопровождает победоносный рёв рога, такт шагов не отбивают громогласной дробью далёкие барабаны. Никто не кричит, предводители не раздают подчинённым приказы.
Они просто идут – и с каждой новой проступающей из мглы костлявой фигурой положение столпившихся у пролома людей начинает выглядеть безнадёжнее.
Она тащат за собой ржавые булавы, мечи и щиты, многие ковыляют, подволакивая отслоившиеся практически ноги. У некоторых не достаёт нужного количества рук, шеи других сломаны, а гнилые черепа – почти раскроены надвое. Это солдаты, много лет назад погибшие в битве. Солдаты, которые по каким-то причинам решили, что их битва всё ещё не окончена. Из мглы появляется знаменосец – безоружный мертвец, единственной рукой сжимающий шест, на котором висит, трепеща на ветру, рваное кроваво-красное знамя. На алом фоне – чёрное дерево, фамильный герб герцога Эдерлинга. Они приближаются – всё больше изломанных нереальных фигур проявляется из сплошной пелены непроглядного мрака.
Безликое и безмолвное шествие мертвецов.
Головня гаснет под пяткой ржавого сапога. Свет пропадает – лишь осветительные шары выхватывают обрывочно из темноты ужасающие фантасмагоричные силуэты. Все они, подойдя достаточно близко, замирают молчаливыми кошмарными тенями за спиной предводителя.
Стоят и смотрят, будто не решаясь вступить под сень золотистого света.
Молчат.