Перепалка между Эрскином и Перси все длилась, но вдруг Тамайа обнаружила, что все резко утихло. Как будто кто-то взял и выключил звук. Впрочем, герои тоже замерли. Вон бард как раз открыл рот, чтобы в который раз сказать что-то нелицеприятное, но все как будто покрылось коркой льда, запечатлевшей образы живых людей.
Паладинша повернулась к алтарю и увидела, что вместо деревянной статуи стоит невысокая девушка в кожаной броне. Талию ее венчал жесткий корсет, который открывал плечи и верхнюю часть груди. Если бы мужчины увидели это великолепие, у них бы явно потекли слюнки. Но, вероятно, это было бы последним, что они бы увидели. Ведь перед героями стояла Ловиатар, повелительница боли, которую доселе бесстрашные герои называют Усердный Кнут. Но лишь до первой настоящей встречи с ней. После же ее обычно называют либо Госпожа... либо никак, будучи уже в загробном мире.
Ловиатар смотрела на Тамайю и улыбалась. Страшной улыбкой, которая обычно появляется на губах матери, готовой убить своего ребенка.
— Заблудилась, девочка?
Но даже если бы Тамайа и хотела ответить, она не могла пошевелиться точно так же, как и другие герои. Она могла только смотреть и чувствовать свою беспомощность. Потому что младшая богиня сейчас могла делать с ними абсолютно все, что угодно. Даже резать каждого на мелкие ремни - и никто не смог бы даже дернуться.
— Ты, наверное, не заметила, что находишься в моем святилище. Правда, шутовская подстилка?
А ведь правда, Ловиатар сильно презирает и даже ненавидит Эревана, славящегося своими шутками. А ведь именно Эревана Тама считает своим покровителем. И кто дернул ее прийти в святилище к ней? Но ведь здесь же висит знак Илесира, как это вообще возможно!
Тем временем богиня осмотрела свое временное обиталище.
— Мда... Запустили мое святилище... А кто эту гадость сюда повесил?
Знак Илесира в ту же секунду вспыхнул темным бордово-черным огнем. С ужасом Тамайа видела, как пламя пожирает его, оставляя после себя только золу. Прошло несколько секунд, знак треснул и сорвался вниз, обдав деревянный пол часовни искрами. Но не разверзлись небеса, Эреван не появился в алом пламени. Ее бог не был готов защитить свою последовательницу. Или не хотел.
— Твой жалкий бог не поможет тебе... Но я не хочу тебя убивать... Ведь ты способна лишь приносить страдания и боль окружающим. В тебе я вижу большой потенциал... Гордыня, гнев, зависть... Чудный коктейль для свершений, верно?
Ухмылка не сходила с лица божества. Она знала, куда давить. Она читала Тамайю как открытую книгу и видела в ней все. Страхи, чаяния, надежды и мечты. Все, что Тама хотела бы скрыть. Богиня замолчала, рассматривая эльфийку. Пауза затягивалась и Тамайа уже готовилась принять свою судьбу, как Ловиатар произнесла:
— А знаешь, я даже готова сделать тебе небольшой подарок. Только тебе он вряд ли понравится...
С этими словами на руке богини появился черного цвета вихрь, который со свистом всасывал в себя воздух.
— Ахдей лл'ак шеогорат, аз текх тиам. Дез тха!*
Произнося заклинание, Ловиатар использовала его как считалочку. Изящные пальцы указывали то на Рику, то на Эрскина, то на Эда. Но последний слог выпал на Перси. И как только звук покинул уста богини, из груди барда вырвалась полупрозрачное светящееся нечто, больше похожее на маленькую бусину, размером с некрупную вишню. Этот сгусток медленно, как будто нехотя, двинулся в сторону Тамайи. Смерч тем временем отделился от руки богини и тоже направлялся к паладинше. Через несколько секунд они встретились возле левой руки Тамайи, руку обдало холодом и девушка почувствовало что-то на пальце.
— Не каждая из моих жриц может похвастаться подарком из моих рук. Гордись. И приноси страдания окружающим, как ты это умеешь.
После этого Ловиатар холодно рассмеялась и щелкнула пальцами. Сразу же ее образ покрылся дымкой и стал исчезать. И когда морок почти развеялся, Тамайа услышала тихую фразу:
— И пусть этот ублюдок еще раз скажет, что у меня нет чувства юмора...
Прошла секунда и сбоку послышался звук падения. Это упало опустошенное тело Перси. На нем не было ни одной царапины, но и души тоже не было. А тело не может жить без души. Вдруг Тамайа неожиданно обнаружила, что может двигаться. Видимо, другие герои тоже смогли, недоуменно рассматривая паладиншу и упавшего барда.
Но только Тама знала, что произошло на самом деле. Она подняла к глазам левую руку и увидела на ней кольцо из серо-черного металла, в котором одиноко торчал граненый до идеального овала сапфир.
Для остальных же прошло не более чем доля секунды. Вот все с удовольствием или без оного спорили, готовясь к долгожданному и заслуженному отдыху, а мгновеньем позже уже бард безвольным кулем падает на пол часовни, а в глазах Тамайи отражается животный страх. И где-то на полу тлеет и дымится уничтоженный знак божества.
Но лишь только самые внимательные смогли сразу осознать, что в часовне стало как-то просторнее. Потому что статуя девушки, которая стояла перед алтарем, просто исчезла. И вместо нее на полу осталась небольшая дыра, в которой лежал треххвостый плетеный кнут со стальными крючками на конце каждого хвоста.