Аромат пошлых анекдотов и сожженного в труху табака шибал в нос, и даже открытый настежь иллюминатор не мог разогнать кумар пиратского кубрика. Нет, не того ждал Шеогорат среди обрыдлых гульбищ пропащего народа, пропахшего засоленной водой и рыбными головами, не того чаял полуорк, жаждавший денег, славы и бурлящего в крови азарта.
Наскоро залатанная шхуна бередила спокойное море под скучными ветрами, которые не могли даже как следует расправить косые бермуды, не говоря уже о прямом парусе. Судно на тихом ходу шло по привычному окольному курсу, съестные запасы в трюмах медленно, но верно отправлялись в гальюны, а в карманах все еще бренчали медяки - не чета полновесным золотым, звон которых уже снился незадачливому пирату по ночам. Не радовал ни крепкий ром, с запасом кинутый в закрома на случай долгого штиля, ни похабные истории кока, от которых вся команда и даже капитанский попугай покатывались со смеху, ни даже кости на деньги, которые хотя и были строго запрещены под страхом десятка ударов семихвосткой, но все равно жили и процветали среди вусмерть скучающих моряков.
Тут было бы сплюнуть на пол и чертыхнуться, но Шеогорат привычно сдержал мимолетный порыв. Еще молодым юнгой он совершил подобное на палубе - и той же ночью глубоко пожалел об этом, до блеска выдраивая каждую щель казавшегося необъятным корабля. В меру жесткое, но чертовски действенное средство раз и навсегда научило мореплавателя, что не стоит срать, где живешь, ведь рано или поздно оступишься и вляпаешься в свое же дерьмо по самые щиколотки. И повезет, если не глубже.
Без лишних слов Шеогорат встал из-за стола и в полутьме корабельных коридоров выбрался на поверхность. Жара плавила деревянные перила и невидимым кулаком била в голову почище иного забияки - не успеешь моргнуть, как ты уже лежишь на полу и пристыженно трясешь головой, возвращая себе притупленные чувства, а ехидное светило посмеивается над твоей хилостью, глядя с высокого кристального неба, в котором отражена необъятность океана.
— Ебаный ты крокодил, как же меня заебла эта пиздобратия. Да шлендра с французской больше денег и веселья имеет, чем я здесь. Не, мля, на хере я вертел и эту шхуну, и капитана, и его попугая. Дойдем до суши - пойду в наемники или куда еще. Блядь, сил моих больше нет.
Теплые волны, как будто понимая возмущение полуорка, нежно ударили борт, бережно качнув кораблик. И в этот самый момент на одного моряка стало меньше. Нет, он не упал за борт и его не сожрал громадный кальмар, он просто допустил мысль, что желает немного побыть без моря. Как даже пылкие супруги иногда нуждаются в отдыхе друг от друга, чтобы любовь взыграла новыми красками и звуками, так и моряку нужно иногда уйти подальше на берег, чтобы ничто не напоминало ему о вечернем соленом бризе и вечном смраде полусотни мужицких портянок в каютах, который, казалось, уже въелся в само естество судна.
Шеогорат пока не знал, чем займется на суше. Но был уверен, что найдет занятие поинтереснее, чем торчать в насквозь прокуренном гробу с одним-единственным иллюминатором. И сейчас он мог побиться об заклад, поставив на кон собственную жизнь, что скоро любимая Эльза, наконец, перестанет скучать.