Тронный зал заполнил едкий пороховой дым, в ушах звенело от грохота множества выстрелов, слившихся в единый продолжительный залп – аркебуза Конрада громыхнула одновременно с оружием деревянных солдат Морвана, вот только психованные птицы отчего-то наметили целью именно стоящего в стороне одиноко наёмника.
На ландскнехта обрушился вихрь из клювов, крыльев и лап.
Конрад выронил оружие, заслоняя лицо сгибом локтя, падая на пол и начиная кататься по нему в попытке сбросить омерзительных падальщиков. Горячая кровь заливала разодранное лицо, сердце бешено панически колотилось – хотелось кричать, но Рихтер, сцепив зубы, молчал.
С грустью подумав, что позволить убить себя какому-то потустороннему воронью это как-то совсем уж печально.
Отметив сквозь боль, что стоило убираться из Унгарии основательно и давно, не размениваясь на местные сверхъестественные разборки.
Вспомнил со смутным удовлетворением, неумолимо напоминающим проступающие в тумане призрачные огни далёкого маяка, что, по крайней мере, хотя бы один человек в Унгарии его имя запомнит.
Быть может, всё это было не зря.
Сквозь сгущающуюся темноту и сковывающий конечности предательский холод, в угасающее сознание Конрада проникает барабанная дробь.
Голос гауптманна, затягивающий задорно знакомую песню.
Гордость, насколько это возможно, переполняет.
Воодушевление, нежелание умирать.
Eine warme Sonnen!
Гремит в голове за мгновение до того, как гаснет окончательно ускользающее сознание.