Змей выл жалобно – извивался, истекал слизью, в бешенстве клацал челюстями и размахивал хаотично хвостом. В то время как бравые ландскнехты кромсали животину почём зря, тыкали яростно алебардами и поливали свинцом.
Почти сразу стало Рихтеру очевидно, что чудовище обречено. Не способно постоять за себя, выиграть схватку с людьми. Это была не война, не честная битва. Бойня. В лучшем случае – просто охота. Змей был уже фактически мёртв, пусть продолжал извиваться и биться в агонии.
Пальцы Конрада крепче стиснули древко копья. Ломиться вперёд и вгонять наконечник в склизкую чешую, впрочем, наёмник не торопился. Он словил себя на мысли, что почти сочувствует затравленному и умирающему на глазах существу.
Было во всём этом что-то неправильное. Нечто претившее натуре ландскнехта. Прекрасно понимая, что всё уже кончено, он терпеливо ожидал в стороне, пока змеюка издохнет наконец окончательно и бесповоротно. Не было ощущения триумфа, кровь в венах не бурлила в одном ритме с грохотом невидимых барабанов.
Рихтер предпочитал убивать людей, полагая, что это, в общем-то, гораздо гуманнее. Люди, как правило, могли винить в своих бедах только самих себя. Вурм же был просто вурмом – чудовищем, которое так и не успело до конца осознать, что не оно этим солнечным днём представляло истинную опасность. Ему бы бежать от людей не разбирая дороги, забиться в самые глубокие подводные норы и никогда больше из них не показываться. Шанса сделать выводы и усвоить урок ландскнехты змею попросту не оставили.