Дети играли и плескались в фонтанах и бассейнах Водных Садов – обрывистые реплики и заливистый смех долетали до слуха неподвижно сидящего в кресле на открытой террасе принца Дорана. В наблюдении за этой умиротворяющей и безмятежной картиной он находил особенное удовлетворение, позволявшее ненадолго отвлечься от забот и тяжёлых раздумий, от необходимости принимать волевые решения. Он искренне наслаждался каждой проведённой в этом изумительной месте минутой – однако, подобно тому, как всё хорошее в жизни заканчивается, неминуемо подходило к концу и спокойствие.
Резкий стук древка алебарды о пол оповестил принца о прибытии визитёра. Дорану не нужны были глаза для того, чтобы опознать гостя – много лет назад он научился узнавать мягкую и грациозную поступь брата среди сотен других. Когда Оберин остановился в нескольких шагах позади, правитель Дорна даже не счёл необходимостью обернуться.
– Прилетел ворон из Гавани.
– Я читал донесения, – отозвался мужчина, наблюдая, как какая-то темноволосая девочка с радостными криками брызжет водой на подружек.
– Роберт Баратеон мёртв. Убит диким вепрем на королевской охоте. Ходят слухи – отравлен, – Оберин не просто так озвучивал уже известные принцу сведения. – Его брат, Станнис, объявил законных наследников богомерзкими плодами инцеста, заявив о своём праве на трон. Несколько королевств на грани восстания.
– Ты когда-нибудь интересовался, как появились эти Сады, Оберин? – напрочь игнорируя реплики брата, осведомился меланхолично Доран. – Их заложил Марон Мартелл, наш с тобой предок, для своей жены, Дейнерис, из дома Таргариенов. Ей претил жаркий климат Дорнийских пустынь – её муж создал это место лишь для того, чтобы она была счастлива.
– Доран, – Оберин нахмурился, начиная выходить из себя.
Пассивность брата и его нежелание принять диалог раздражали с каждым мгновением всё сильнее.
– Если заявления Станниса правда, то на Железном Троне сейчас восседает бастард. Не просто бастард – бастард Ланнистеров! – Оберин повысил голос, переходя почти что на крик.
– Пусть даже так. Чего ты ждёшь от меня, Оберин? – в голосе Дорана слышалась одна лишь усталость.
– Не я один, брат. Весь Дорн жаждет крови. Войны, расплаты, возмездия. Ланнистеры должны ответить за то, что сделал Клиган. Они должны заплатить сполна за Элию.
Принц подобрался. Он по-прежнему отстранённо смотрел на фонтаны, но его спина напряглась, а сам он вдруг как-то разом начал казаться внушительнее. Тонкие пальцы Дорана побелели, что было сил впиваясь в обитые подушками подлокотники кресла.
Когда правитель снова заговорил, его несколько меланхоличный обычно голос дрожал от гнева:
– Ты думаешь я забыл про Элию, Оберин? Ты думаешь, если я не расхаживаю по Дорну и не кричу на каждом шагу о расплате, то, значит, её смерть не имеет для меня никакого значения? Ты думаешь я не знаю, чего хочет народ? Думаешь, не вижу, как твои дочери подрывают мой авторитет среди подданных, как только я отворачиваюсь? Дорн хочет крови, хочет войны. Но Вестерос сейчас похож на клубок растревоженных змей – змей разъярённых и готовых броситься друг на друга. Если мы влезем в это логово прямо сейчас, то ещё несколько десятилетий будем пытаться всё-таки сосчитать, кому и за что именно придётся нам теперь мстить. Я забочусь о Дорне, о будущем дома Маретллов. Тысячи могут жаждать войны – тем лучше, что решения принимаю пока ещё я. И ни одно копьё не поднимется до тех пор, пока я не посчитаю это необходимым.
– По крайней мере, мы должны быть готовы, – опустив голову, тихо откликнулся Оберин.
– Поверь мне, мы будем готовы, – в голосе принца звенела холодная сталь.