Нарцисс наслаждался разговором с девушками, как к ним подошли два, как бы это помягче сказать, существа. Боги, таких уродцев поискать нужно. Первый - здоровый орочий полукровка или квартерон, который, видимо, взял худшее от обеих рас. А второй - Нарцисс еле удержал гримасу отвращения - какой-то птиц с посохом.
Ничуть не удивительно, что девушки предпочли компанию привлекательного и талантливого музыканта этим выкидышам природы. Но те, видимо, остались недовольны и сейчас хотели сатисфакции. Или хотя бы удовлетворения своего эго.
Нарцисс был сведущ в дуэльном искусстве, поэтому один на один мог померяться силами даже и со здоровяков. Но с двумя - увольте. Но ведь не дркаой единой, верно? Песня иногда действует куда больнее кинжала или рапиры.
Пока девушки еще не успели ответить, бард с одно мгновение взял лютню. Зазвучал первый перебор, и бард начал негромко петь.
Вдаль мчались стаи зимних птиц
Дым гнал их прочь быстрей лисиц
Дым плыл над всей землей
Лютый сброд закатил пир горой
Где тот воин, что крикнет им:
"Стой!"...
Баллада была длинной, но в этом и ее прелесть. Девушки еще раз услышат пение Нарцисса и проникнутся к нему еще большей симпатией, а смысл они не поймут. Не женская это баллада. А вот воин, которому, собственно, и предназначалась песня, должен увидеть истинный ее смысл. И если он не полный дурак, то сделает выводы.
Первую строфу бард пел с немного грустной улыбкой на лице. Но чем дальше, тем сильнее изменялось выражение лица Нарцисса.
В алтарях святые плачут
Хоть враг разбит и смят
Конь один обратно скачет
То был кромешный ад
Трижды ад
На копьях воин распят...
Когда бард пел последнюю строчку из этой строфы, на лице появилась улыбка. Но улыбкой это можно назвать только с большой натяжкой. Это был оскал, с долей безумия и нетерпения. Ценители музыки могли бы услышать изменения и в голосе. Пение стало тихим, тембр из яркого тенора стал чуть ли не баритоном.
А в немигающем взгляде было безумие. Истинное безумие. Так иногда бывало, когда бард не просто пел песню, а переживал ее всеми фибрами души. И это безумие через барда смотрело в души двум странникам напротив.