Получив более-менее четкие указания насчет меча, Кармак внимательней осмотрел яблоко клинка, и нашел едва заметный стопор, фиксирующий резьбу на рукояти, сдвинул его и открутил яблоко клинка. Рукоять и вправду оказалась полой - хвостовик упирался в яблоко, а вокруг него была уложена шелковая полоска с краткой молитвой господину рыцарей и мерилу чести - Маджере. После осторожного извлечения свитка, Кармак вновь закрутил противовес - с легким щелчком тот стал на место, безо всякого намека на то, что соединение вообще было разъемным. Молитва была не совсем обычной.
"Господин Розы, Мастер Разума, Податель Мечтаний. Взгляни на смертного, о котором произношу молитву. Исчерпана ли чаша его? Достоин ли он суда праведного и высшего? Готов ли он к измерению своих грехов и добродетелей, и был ли верен святому пути, что избрал добровольно?"
Вот и вся молитва. Ни просьб, ни желаний, ни прощения. Молящийся не требовал от бога, и даже не просил - он лишь задавал вопросы. И когда Леонардо прочел текст, как и положено, молясь коленопреклоненным перед клинком, никто, кроме жреца, не понял, произошло ли что-то. Впрочем... Рован, как всегда, умудрися нарушить торжественную минуту
- Леонардо, они ушли! Все ушли, и просили сказать спасибо! А ваш приятель, Байрен, теперь по-настоящему Проклят! Он поклялся не покидать вас, и, право же, это так мило! Он настоящий друг, если хотите знать.
С точки зрения Байрена все произошло так же незаметно, как и неожиданно. Родрик даже не успел попрощаться с ним словами - но Байрен ощутил тепло его прикосновения. Это было тем более странно, что до этого та же рука повергла неудачника-рыцаря в могильный холод. Тепло еще ощущалось на руке, но Родрик и его сквайры уже растворились в воздухе. Байрен остался один.
Судя по словам Рована, подвал башни теперь был по-настоящему безжизненным местом. Однако пренебрегать осторожностью не следовало - и небольшой отряд под руководством Раштара спустился вниз, соблюдая боевой порядок, и держа оружие и заклинания наготове. Впрочем, единственное заклинание, которое им понадобилось - все еще действующий заговор света, произнесенный Лотарелем. Крошечная сфера холодного пламени послушно нырнула в подвал, выхватив из темноты картину давнего побоища - скелеты огров со стрелами, засевшими в глазницах, проржавевшие секиры и алебарды со сгнившими древками, и четыре остова стражников при оружии - тоже совершенно бесполезном. Легкое дуновение ветра от перемещения крупного минотавра по комнате рассыпало клинки стражей в прах, а их кольчуги держались на костях только под своим весом. Однако один скелет так и остался бронированым. Его нагрудник слегка потускнел от времени и некоторой сырости подвала, однако не выглядел ржавым. Присмотревшись, можно было заметить, что он покрыт тонким слоем черненого серебра, изображавшем троицу соламнийских символов - Меч, Зимородок и Роза. Правая рука скелета была пустой, левую же он держал в нагруднике, будто за пазухой - и осторожно повернув остов рыцаря, Тарли подцепил ловкими пальцами дневник в тонком серебряном окладе
- Хэй, а все сходится! Надо же, никогда бы не поверил, что мертвые могут быть так близки к живым, что даже письма присылают!
Несмотря на сохранность записей, к ним стоило проявить больше внимания и осторожности, чем способен был проявить кендер - и Кармак тут же принял дневник из рук неугомонного воришки. Поначалу книга была довольно скучной - автор писал о ежедневных обязанностях, подготовке к скорому большому празднику, во время которого часто происходили чудеса исцеления и обновления, о разрешении на встречу с родными и хопотах о повышении своих подопечных. Последние несколько страниц были написаны явно в спешке, и приоткрывали завесу тайны над тем, что произошло в долине. Могучий и харизматичный жрец Мишакаль, Кэлдор, был Верховным Настоятелем храма, вторым после самого Верховного Жреца. Будучи во всем набожным и посвященным жрецом, он все же чувствовал, как тело его стареет и перестает слушаться его, но даже самые пылкие молитвы его богине не могли замедлить ход старения. Постепенно горечь и чувство предательства по отношению к его богине привели жреца к храмовой Святыне Тьмы, святыне, где почитались злые боги (поскольку в храме почитались все боги, в знак набожности). Из дневника следовало, что Родрик стыдился своих подозрений относительно Кэлдора, однако же считал необходимым записать их - и с горечью признать, что они оказались верными.
Чемош обернул душу жреца в покров, ответив на его молитвы так, чтобы никто в храме не узнал о случившемся преображении жреца. Только Мишакаль поняла, что потеряла одного из своих возлюбленных детей, но прежде чем богиня смогла что-либо сделать, жрец заключил сделку с шаманами Блöда, позволив ордам огров войти в долину и зарезать ни о чем не подозревающих жителей. Однако гарнизон стойко держался, и хотя башня была окружена, лучники с верхнего этажа докладывали, что из храма вышли жрецы и паладины, и орду теснят в ущелье. Казалось, победа, пусть и дорогой ценой, будет обеспечена - но тут из дверей храма вышел "мрак". Что именно имел здесь в виду Родрик, понять невозможно - но, судя по всему, его обуял страх, скорей всего вызванным чем-то сверхъестественным. На этой записи дневник обрывается, позже внесена только краткая молитва Маджере и Паладайну об укреплении духа и тела - очевидно, рыцарь готовился принять бой, ставший для него последним.
Что же касается статуй богов, дневник упоминал о них лишь вскользь. Однако можно было понять, что жрецы действительно обращались к статуям, прознося молитвы и декламируя догму того или иного бога - и иногда получали ответы. Однако на памяти Родрика это случалось всего пару раз, со стауями Зебоим и Хаббакука, а потому не так сильно взволновало соламнийца. Еще было одно странное упоминание о том, что статуи Паладайна и Мишакаль будто бы смотрят на прихожан с укором, и даже строго - но, возможно, это была лишь игра воображения слишком требовательного к себе рыцаря.