С первого дня на каторге Таргоса не покидала мысль о свободе. Эти трусливые неракианцы, презренные люди без чести, могут забрать у него свободу, могут забрать его рога, могут отнять его жизнь, но им никогда не сломить вольный дух воина из рода Сумар, в чьих венах течёт кровь императора Макела. В своей долгой истории народ минотавров не раз оказывался в рабстве у других народов, но всегда он восставал против угнетателей и жестоко мстил им за своё унижение. Так было с дворфами Кэл-Тхакса, ограми с северных островов и королём-жрецом Истара, так будет и с Рыцарям Нераки.
С первого дня на каторге Таргос всматривался в лица надсмотрщиков. Он запомнил каждого, от кого терпел боль и унижение, и каждый познает его месть, когда придёт время. Для гордого минотавра делом части станет уничтожение всех тех, кто лишил его свободы. Не успокоится он, пока не убьёт их всех до одного, даже если на этой уйдут годы. В том, что миг расплаты настанет совсем скоро, Таргос не сомневался. Он не падал духом, зная, что Саргас не оставит своего верного последователя в этой шахте. Недавняя записка с сообщением о скорой возможности совершить побег лишь укрепила его уверенность.
– Жизнь того рыцаря с черепом принадлежит мне, – известил Таргос своих сокамерников, когда их оставили одних. Он взглядом убийцы обвёл остальных, желая видеть, отважится ли кто-нибудь из них оспорить его право.
Тот недостойный рыцарь оскорбил его, не отплатить ему оскорбление – значит, лишить себя чести. А честь одного – это честь семьи, честь семьи – это честь рода, честь рода – это честь расы. Отступившийся в одном позорит всех. Так учил Кодекс Амбеутина, которому должны были следовать все минотавры. Что-то из своего воспитания в храме Таргос всё-таки помнил. И жалел теперь только о том, что в те молодые годы он был слишком глуп и дерзок, чтобы понять значение этих слов.
Таргос в один присест умял кашу и кусок хлеба, после плеснул себе в миску воды из котелка и выпил, представляя, что это крепкое красное вино с ароматом шиповника, какое делал его отец. Воспоминания о доме нахлынули на могучего минотавра. В последнее время он часто им придавался, сбегая из суровой реальности в безмятежное прошлое, когда всё было ещё у него впереди, не были сделаны дурацкие ошибки молодости, а жизнь была проста и радостна. Когда-нибудь Таргос вернётся на острова Кровавого моря. Это он обещал себе с того самого момента, как тринадцать лет назад покинул дом. С каждым годом, проведённым в Ансалоне, вера в то, что обещание удастся сдержать, слабела.
– Спой нам, певун, – обратился Таргос к субтильному юноше-полукровке, непонятно как ещё не загнувшемуся от тягот каторжной жизни. Просьба грозного минотавра прозвучала совсем не как просьба.