– Лучше уйди с дороги, старик, – хриплый голос Себастьяна послужил Бэрримору ответом. – Ты был легендой когда-то, и только поэтому я позволяю тебе, пока ещё не поздно, отсюда убраться. Нехорошая ночь для тех, кто ещё хранит верность старому королю. Если ты правда хотел остановить меня, то тебе стоило бы прихватить свою гвардию.
На губах Даркшайна плясала издевательская полуулыбка, но глаза его оставались, как обычно, совершенно серьёзными. Он словно нарочно игнорировал Беллу, её провокации и попытки себя зацепить.
Бэрримор, напротив, только казался абсолютно спокойным, но стоило ему заговорить, как Сабелла почувствовала, что того буквально трясёт от бушующей внутри ярости:
– Старик? – гневно переспросил Бэрримор с коротким смешком. – Чтож, ты прав, может я и старик. Я и правда слишком долго живу на свете, я помню те далёкие презренные времена, когда рыцари не нарушали повсеместно обеты, когда действительно защищали слабых и угнетённых, когда боролись с чудовищами, а не становились сами чудовищами.
Даркшайн насмешливо качнул головой, предлагая Бэрримору продолжать. И тот продолжил, возвышая голос и делая шаг вперёд:
– Я помню те времена, когда рыцари хранили верность своему королю. Те времена, когда даже самые жалкие из них ни за что не посмели бы нарушить священную клятву. Те времена, когда ни один рыцарь в здравом уме ни за что не поднял бы руку на ни в чём не повинную девочку. Когда ни один не стал бы, подобно подлому убийце, подкрадываться к жертве во мраке.
Глаза Бэрримора мрачно сверкали, голос дрожал от ярости и волнения:
– Те времена, когда само понятие «рыцарь» ещё что-то значило.
Клинок Волка с тихим свистом показался из ножен. Двое его подопечных, переглянувшись, последовали примеру своего капитана.
– Даже сейчас я смогу положить вас троих в одиночку, – невесело усмехнулся Бэрримор, обнажая собственный меч. – Подожди меня в коридоре, принцесса.