Юрген.
Короткий взмах сабли перерубает тощую шею жреца. Железо не подводило тебя до сих пор – не подводит оно и теперь. Из страшной раны бьёт, брызжа фонтаном, самая обычная алая кровь. Кровь не бессмертного мессии, но вполне обычного человека. Хлещет на твои сапоги, на колени.
Тело старика, запоздало вздрогнув в предсмертной конвульсии, падает на пол безжизненной грудой. Катится в сторону голова. Преподобный, кем бы он ни был на самом деле, похоже, в конце концов обрёл свой покой. Что бы там ни готовило будущее, какие бы твари не сверкали когтями и клыками во мраке – это его уже не касается. Грядущие войны могут и правда прийти, могут возвышать или втаптывать в грязь замки и города… Но именно здесь и сейчас обрывается путь Преподобного. В этом железная истина непреклонна – в подобных вопросах она беспрекословно верна.
Шипит над головой потолок. Опаляет жаром лоб и затылок. Падают кое-где тлеющие, а то и горящие балки. Медленно бредёшь к выходу, невольно прогоняя снова и снова в голове предсмертные слова старика. Ещё шаг – и вьюга встречает тебя освежающим холодом. Лютый мороз после раскалённого марева адской часовни пока ещё кажется лёгкой, почти приятной, прохладой. Обледеневшие ступеньки под ногами – чем-то само собой разумеющимся. Смотришь сквозь снег на монолитные ледяные глыбы около входа в казарму. На разбросанные по двору и уже немного припорошенные свежим снегом безжизненные тела имперских солдат. На тёмный провал на месте ворот. На могучую фигурку Пуатье в отдалении – рыцарь по-прежнему держит на руках Санию.
Сания, Макс.
Рыцарь по-прежнему держит девушку на руках. Напрочь проигнорировав её попытки вырваться и вернуться за своими вещами, он вытащил Санни из горящего знания. Стоит, созерцая устроенный оленем разгром в замковом дворике. Провал на месте ворот, огромные льдины и разбросанные тела имперских солдат. Врагов, прислужников узурпатора, внушающих ужас одним своим видом чёрных пехотинцев всемогущей Империи, поставившей на колени как страны Альянса, так и всесильную некогда Гильдию Магов? Или обычных людей, со своими страхами, маленькими радостями и никчёмными по сравнению с высшими целями жизнями? Каждый рано или поздно должен прояснить для себя это сам.
Тем не менее, похоже теперь здесь относительно безопасно. К Сании пусть и медленно, но неотвратимо, возвращается былая чувствительность. Рука ноет, переливается самыми разнообразными спектрами боли. Если она каким-то образом и переживёт путешествие, то впереди девушку ждут часы и дни бесконечных страданий. Похоже, память об этой ночи останется с ней на всю жизнь. Только целители Гильдии были способны полностью справиться с такими ожогами. Вот только где найти теперь целителя Гильдии, да и где взять столько золота, чтобы оплатить его и прошлом весьма дорогостоящие услуги?
Внутренний двор, тем временем, оживает. Из проулка между замковой стеной и казармой появляется, пошатываясь и утопая в сугробах, фигура, которая при более тщательной рассмотрении оказывается Дунканом, капитаном имперского гарнизона и рыцарем врат. Сперва он просто медленно бредёт через двор в направлении горящей часовни, после – останавливается, затравленно озираясь. Он смотрит на тела подчинённых, на странные ледяные наросты, на уничтоженные ворота. И, наконец, на церквушку, объятую отнюдь не священным пламенем могущественного Урфара. И на застывшее около здания тёмные силуэты.
Рыцарь делает вперёд ещё пару шагов и, наконец, полностью останавливается. Молча взирает на угрюмые усталые лица выживших – ищет ответ в пустых глазах Юргена. Смотрит на закутанную в меха фигурку Сании на руках Пуатье.
– Преподобный..? – в конце концов полувопросительно произносит, кивнув неопределённо в направлении горящей часовни.
В голосе мужчины явно преобладают тревога и страх.
Дрег.
Иногда кажется, что по-настоящему живым ты можешь чувствовать себя лишь в пути, в те моменты, когда лямки тяжёлого рюкзака натужно давят на привычные плечи. Для тебя это – не просто вещи. Твоё имущество, часть твоей сущности, в этом – ты сам. Возможно именно поэтому ты не бросился к выходу, спасаясь от огня и кошмара, а отважно пошагал вглубь часовни за своим рюкзаком. Решительно водружаешь на себя ношу, подхватываешь дополнительно сумку с медикаментами. Задерживаешься около обезглавленного тела жреца и, поддавшись внезапному порыву, жмёшь ещё горячую руку. Схватив обезглавленное тело за шиворот, начинаешь тащить его к выходу вслед за растворяющимся в горячем мареве Юргеном.
Пот заливает глаза. Холодное дыхание ветра заставляет задуматься о возможной простуде. Словно это имеет хоть какое-то значение в подобный момент. Останавливаешься, глотнув как следует дыма. Глаза слезятся, сгибаешься в приступе внезапного кашля. Но не сдаёшься. Кошмар почти кончился – осталось чуть-чуть. Только один последний рывок. Навстречу свободе. Навстречу тёмному провалу желанного выхода. Навстречу завывающей где-то там, в отдалении, вьюге.