Энзо.
Кое-как помещаешь подушку на место выбитого стекла. Уютные огни казармы остаются там, за окном. Тебя обволакивают ветер и ночь. Бредёшь по узкому закоулку, шатаясь и утопая по колено в снегу. Игнорируешь поворот, продолжая отважно пробираться во тьму, вдоль возвышающейся по левую руку мрачной громады серого замка. Справа поджимает внешняя стена, к которой примыкают какие-то постройки. Хлева и амбары, мрачно скалящиеся запертыми воротами.
Если тут и была тропинка, то теперь – лишь белеющая в полумраке снежная гладь. Наступаешь на что-то, едва не подвернув ногу. Пар вырывается изо рта при дыхании, раны саднят, но ты продолжаешь пробираться вперёд.
Ещё шаг – и измученный взгляд выхватывает из белесого мрака очертания тупика. Здесь не так ветрено, но, кажется, ещё холоднее. Смотришь на гладкую стену замка, вырывая из общей картины крылечко и одинокую дверь. Подходишь к ней, толкаешь – конечно же заперто. Прочная дверь, дубовая, ещё и обледеневшая – едва ли тебе удастся разобраться с ней в таком состоянии и без соответствующих инструментов.
Накатывает волной безысходность. Безумная всепоглощающая усталость. Оборачиваешься как раз вовремя, чтобы увидеть приближающегося преследователя.
Дункан.
Не успевшая скрыться под свежевыпавшим снегом цепочка глубоких следов безошибочно выдаёт направление беглеца. Рыцарь ухмыляется про себя, до рези в глазах вглядываясь в белую мглу. Он прекрасно знает, чем кончается закоулок. Понимает, что теперь человек загнан в угол – однако, не слишком радуется тому, что его догадка оказалась верна.
Меньше всего хочется сдохнуть здесь, в холодной до чёртиков темноте, где его тело хорошо если найдут хотя бы следующим утром. Зоркий взор выхватывает уродливый силуэт незнакомца, чуть выделяющийся на фоне двери и тёмной стены.
Дункан мрачно улыбается собственным мыслям.
Оглядывается назад без особой надежды на то, что хотя бы один из его дуболомов догадался пойти вслед за своим командиров в обход. Конечно же, позади никого. Рыцарю некого обвинять – проявил инициативу, сам виноват. Ему бы точно выполнять приказ Преподобного, выломать вместе с остальными дверь казармы и метаться вместе с подчинёнными по опустевшему зданию, словно стадро перепуганных до полусмерти баранов.
– Ещё много лет назад командир говорил мне, что ум в армии до добра не доводит, – пробормотал раздражённо, сплюнув под ноги.
Можно было бы отступить – бежать этому типу теперь уже некуда. Но что-то удерживает. Совесть, чувство вины. Призрак девочки, лицо которой оказалось разрублено его мечом чуть ли не пополам. Или, быть может, природная осторожность. Нежелание подставлять противнику спину.
Дункан виноват, он это сам понимает. И если это – его судьба, посланное Урафаром испытание, то он его примет. Мужчина прекрасно осознаёт, что на этот раз перед ним – вовсе не беззащитный ребёнок. Не перепуганный крестьянин, не слабая женщина. Этот – солдат. Наиболее опасный, быть может, из всей чёртовой группы.
Окоченевшие пальцы рыцари касаются рукояти меча. Оглушительный ветер полностью поглощает свист, с которым клинок привычно выскальзывает из ножен.