Энзо.
После нескольких неудачных попыток вынести с плеча «чёртову дверь», солдаты по ту сторону начинают о чём-то переговариваться. Едкий дым медленно заполняет комнату, просачивается в коридор и перебирается во второе спальное помещение. То самое, в дальнем конце которого ты осторожно выдавливаешь подушкой стекло.
По ту сторону стекла, безжалостно царапая стены и окна, беснуется вьюга.
Несколько секунд спустя возобновляется штурм – имперцы обрушиваются на дверь с новой силой, на этот раз применяя, судя по звуку, как минимум топоры. Решив, что создаваемый ими грохот сам по себе является достаточным отвлекающим фактором, ты удваиваешь прилагаемые усилия. Стекло поддаётся – немногочисленные осколки беззвучно исчезают в глубоких сугробах. Сквозь ватную слабость, боль и окутывающий окружающую реальность туман, ты выламываешь сегмент деревянной рамы и переваливаешься наружу, едва не рухнув лицом прямо в сугроб.
Остаются позади относительные тишина и уют ставшей местном бойни казармы. Лицо обжигает холод, сквозь метель тебе едва удаётся разглядеть даже поднесённую к лицу руку.
Совершенно очевидно, что ты оказываешься на другой стороне здания, противоположной той, что выходит на внутренний двор. Здесь темнее – с двух сторон угрожающими громадами нависают мрачные стены. Быстро исследование помогает определить узкий закоулок, заканчивающийся тупиком с одной стороны. Он уходит вперёд, навстречу монолитной скале главного замка и, ветвясь, огибает его – один рукав ведёт к главному двору вдоль казармы; второй – куда-то дальше, во вьюгу и тьму.
Остальные.
Преподобный продолжает вглядываться в огонь, словно и вовсе забыв, кто он такой и чем занимался. Его приглушённый голос словно доносится откуда-то издалека:
– Не пори чушь, девочка, – отвечает он Санни совершенно спокойно. – Этот замок даже с нашим небольшим гарнизоном почти неприступен. Потребуется не одна сотня солдат, чтобы взять его штурмом. И уж точно сквозь ворота не пройдёт шатающееся по ту сторону стены несчастное чумное отродье.
Старик выпрямляется в полный рост в ту секунду, когда его настигает дерзкая реплика Уны. Преподобный медленно поворачивается – что бы он не увидел там, в бездонных глубинах языков пламени, выглядит он полным сил, восстановившимся и вновь вернувшим себе былую уверенность.
Он смотрит на Уну не отрываясь, кажется, вовсе позабыв о существовании других пленников.
– Ты хочешь умереть сражаясь. Чтож, это даже в некотором роде похвально.
Старик делает шаг вперёд. И, повинуясь внезапному порыву вдруг останавливается, обратив внимание на пребывавшую по-прежнему без чувств Каталину. Карающая длань вновь вздымается – и белокурая девушка беззвучно вспыхивает подобно стогу совершенно сухого сена.
Вы не в первый раз видите эту картину молниеносной расправы, однако зрелище по-прежнему потрясает и заставляет дрожать в томительном ожидании.
– Не вижу ни одной причины вам отказать, баронесса.
Преподобный подходит к сваленной около одной из стен часовни груде вещей, не замеченной никем из вас прежде. Несколько сумок и рюкзаков, накиданное хаотично оружие. Некоторые могут узнать в этой кипе своё утерянное имущество, другие вещи никому из вас определённо не принадлежат.
Опционально: с верёвками явно что-то не так. Доступна попытка освободиться самостоятельно, д100+сила (сложность: 70).
Уна.
Старик наугад вытягивает из общей кучи какой-то клинок. Тот хищно сверкает в исходящем от жаровен зловещем свете. Странный клинок, необычный. Определённо не твоя «паутинка». Длинный и довольно тяжёлый на вид, в руках Преподобного он кажется почти невесомым. Рукоять и эфес покрывает замысловатый узор – будто бы переплетающиеся корни и стебли каких-то необычных цветов.
Жрец приближается и не церемонясь швыряет меч тебе под ноги. В ту же секунду запястья, щиколотки и горло обжигает огнём. Сдерживавшие тебя верёвки вспыхивают и тут же сгорают, оставляя на нежной коже багровые рубцы от ожогов.
Падаешь на колени, неожиданно лишившись точки опоры. Ладони упираются в пол, пострадавшие от огня места горят и пульсируют.
– Так вставай и сражайся, – гремит Преподобный. – Если твои боги действительно существуют, то самое время им это доказать!
В лицо бьёт волна безумного жара, схожу сжигающая, кажется, ресницы и брови. Поднимаешь голову – видишь старика в алом. Огонь в его правой руке разгорается, разрастаясь и меняя стремительно форму. Секунда – и старик уже держит в руке исполинских размеров изогнутый меч, жадно трепещущий на несуществующем внутри часовни ветру.
Опционально:
- д100 + ловкость (тянуть время, держаться на дистанции и избегать атак Преподобного);
- д100 + удача (попытка контратаковать Преподобного);
- д100 + удача (бегство, попытка добраться до дверей и выбраться из храма);
- ???.
Макс.
Продолжаешься рваться вперёд, невзирая на кажущуюся безнадёжность этого предприятия. Путы, выглядевшие прежде бесконечно надёжными, перед твоими волей и упорством медленно уступают.
Рывок – Преподобный сжигает другую, не обращая внимания. Рывок – Преподобный проходит мимо, словно напрочь позабыв о твоём существовании. Ещё рывок – едва не выдаёт лёгкий треск натянувшихся до предела верёвок.
Спина Преподобного маячит перед тобой. Едва ли даже у этого жреца есть глаза на затылке. Финальный рывок – вздуваются напряжённые неистово мускулы.
Одна из верёвок взрывается - тут же опадают послушными кольцами остальные. Приходит запоздалое осознание – едва ли даже тебе удалось бы разорвать полноценный канат. Прохудился быть может? Или отчасти перепилил его ненароком о какой-нибудь неприметный сучок на столбе? Не имеет значения! Огненный меч Преподобного полыхает багрянцем, пока ещё безоружная Уна стоит перед жрецом на коленях, а тот, кажется, по-прежнему даже не подозревает относительно существования с другой стороны потенциальной угрозы.
Опционально:
- освободить любого другого пленника на выбор (д100+ловкость+навыки скрытности);
- пробраться к груде оружия (д100+ловкость+навыки скрытности);
- безоружным атаковать Преподобного со спины (д100+удача);
- проскользнуть к выходу (д100+удача).
Флинт.
Крадёшься вперёд, сквозь безумную вьюгу. Не видишь ничего почти что перед собой – лишь сияют впереди путеводными маяками окна часовни.
Холодно, страшно. Совсем один, забытый всеми и оставленный на морозе. Каждая тень в метели кажется бесплотным врагом, в каждом завывании ветра слышится окрик солдата.
Всё твоё истощённое тело напряжено до предела.
Тем не менее, реальный оклик ты чуть было не пропускаешь – затравлено озираешься, понимая, что умудрился приблизиться почти вплотную к поднимающимся на стену ступеням. Именно там, над тобой, возвышается настоящая, отнюдь не призрачная, фигура.
Солдат с взведённым и нацеленным тебе в грудь арбалетом. Всё внутри обмирает – на долю секунды ты теряешь способность рационально мыслить и хоть как-то соображать. Арбалетчик продолжает что-то тебе говорить – с облегчением понимаешь, что стрелять он пока не намерен.
Порыв особенно свирепого ветра едва не сбивает тебя с ног, а стражника – со стены. Грудь пронзает обжигающей болью – захлёбываясь кровью опускаешь голову вниз, в недоумении глядя на торчащее из твоего тело оперение выпущенного болта.
Поднимаешь глаза на солдата – тот в ужасе выпускает из рук арбалет. Убийца бледнеет, а его орудие соскальзывает вниз, навстречу тебе, по обледеневшим ступеням.
Вот только тебе уже всё равно. Всё тело обволакивает смертельная тяжесть, ты медленно падаешь на колени, вцепившись зачем-то из последних сил взглядом в тёмные створки ворот. Понимаешь запоздало, что с ними что-то не так. Видишь, как массивные врата стремительно, неправдоподобно стремительно, покрываются замысловатым морозным узором. Светлеют на глазах, молниеносно обледеневая. Вот только тебе уже всё равно. Заваливаешься вперёд, врезаясь лицом в спасительный снег.