Преподобный, направлявшийся к Адрианне, вновь замирает. Медленно поворачивается и смотрит на Санию.
В глазах фанатика переливается раскалённая сталь.
Хриплый голос Максимиллиана уверенно вторит словам девушки – старик колеблется, сомневается. Каким-то образом по его виду вы понимаете, что он и сам видел существо со стены. По Преподобному видно, что он не знает ответа на вопрос Макса. Но для таких случаев всегда сгодится универсальный:
– На всё воля Урфара, – вот только нет былой уверенности в словах проповедника.
– Лишь один способ, – шепчет священник обескровленными губами.
Кажется – ещё немного, и он задумается. Поразмыслит как следует и поверит. Красный жрец сомневается, цепляясь из последних сил за свою безумную веру.
Кажется, что ваш план даже может сработать.
– Зачем-то нужно… – повторяет он эхом.
И вдруг резко вскидывает голову. В глазах и позе – ожесточение и решимость.
– Только один способ остановить наступающий Холод, – повторяет с уверенностью собственные слова.
И, убедив себя, возобновляет прерванное шествие. Теперь старика подгоняет не только вера и видения в пламени, теперь им движет вполне человеческих страх. Ужас перед тем, что зима наступает. Перед угадывающимся в сиплых завываниях вьюги кошмаром.
Старик останавливается перед бесчувственной Адрианной. Не глядя на Юргена и не обращая больше внимания на попытки себя отвлечь, он воздевает к потолку святилища горящую руку. Та не обуглилась, не покрылась волдырями и даже не почернела – сквозь языки пламени по-прежнему угадывается неповреждённая кожа.
Окружающая обстановка, поза Преподобного, беспомощность жертвы – всё пронизано каким-то неуловимо мрачным великолепием. Пробирающей до дрожи возвышенностью. В треске поленьев в жаровнях в эти секунды действительно слышится наставительный шёпот всезнающего высшего существа.
Может ли Преподобный действительно ошибаться?
Объятая священным пламенем кисть приходит в движение. Резким ударом жрец вгоняет руку по локоть в ещё недавно мерно приподнимавшуюся в такт дыханию грудь Адрианны – хуже всего то, что от чудовищной боли та наконец просыпается.
Глаза девушки округляются от боли и ужаса, рот приоткрывается в беззвучном пока ещё крике – однако огонь, распространившийся с неестественной скоростью, в считанные мгновения поглощает её целиком. Зародившийся было крик тотчас же обрывается – в ноздри на этот раз ударяет сильный запах горелой плоти, лицо обжигает неистовым жаром.
Полыхает столб, уже не видна за сильным огнём извивавшаяся ещё несколько секунд фигура несчастной. Преподобный медленно отворачивается и отходит от костра с издевательски спокойной улыбкой.