Общее.
Невесть откуда находите силы для нового шага. Бредёте вперёд по едва виднеющейся под слоем свежего снега петляющей ленте королевского тракта, а по обе стороны от дороги злорадно темнеют силуэты деревьев. Кажется, что их голые ветви жадно тянутся к измотанным путникам – особенно, когда поднимается в полную силу, раскачивая их, пронзительный ветер.
Ельники, прежде встречавшиеся на пути достаточно часто, теперь, как назло, пропали все до единого. Ни одного признака жизни не удаётся заметить на горизонте – лишь всё те же заснеженные холмы.
Любое место для ночлега здесь кажется одинаково непригодным – возможно, разве что, имеет смысл попытаться укрыться от ветра в затерявшихся между холмами неглубоких низинах.
Дитрих.
Бредёшь вперёд, выкинув из головы монотонность движения. Мог бы так долго идти ещё – «левой-правой», хоть всю ночь напролёт. Но ты не один, группа спутников тебя лишь задерживает и стесняет. Наверняка, скоро начнутся разговоры о необходимом привале. Стоят ли эти люди того? Так ли реальна предоставляемая их присутствием иллюзия безопасности?
У тебя нет определённых ответов на этих вопрос. Продолжаешь монотонно переставлять ноги – ведь главное сейчас продолжать просто идти.
Каталина.
Медленно, но уверенно усталость отбирает своё. Несмотря на закалку, на годы службы и выучку, к подобному утомительному переходу ты оказываешься попросту не готова. Ноги деревенеют, болит поясница, хочется закрыть слезящиеся от ветра глаза и просто лечь отдохнуть. Но ты не сдаёшься, на силе воли и чистом упрямстве продолжаешь шагать во главе растянувшейся вереницы. Вглядываешься до рези вперёд, выискивая спасительное убежище или, хотя бы, что-то на ужин. Всё тщетно. Несутся, жаля, снежинки в лицо. По-прежнему не примечательна и совершенно пустынна дорога.
Дрег.
И правда темнеет. Действительно крепчает с каждой минутой метель. Истину говоришь, напоминая спутникам о необходимости выбирать для ночлега подходящее место.
Но и сам уже видишь, что все места вокруг подходят одинаково плохо.
Осматриваешься, выискивая Шваркса среди сильно растянувшейся колонны тёмных фигур. Вечно этот беспокойный пёс где-то носится, нисколько не смущаясь, кажется, накинутых на него походных мешков. То и дело пристаёт к остальным, жалобно поскуливая и выпрашивая еду. Иногда слегка отстаёт, грозно поглядывая куда-то вдаль и низко рыча. Тявкает пару раз, напоминая волкам, что здесь по-прежнему его территория. И, поджав хвост, тут же мчится обратно, под защиту хозяина.
Замечаешь в последнее время, что Шваркс полюбил бегать около мальчишки-беспризорника Флинта. Кажется, тот единственный, кто вообще кроме тебя обращает на дворнягу внимание. Наверняка и сейчас где-то с ним. Но, моментально развеивая твои смутные опасения, пёс материализуется рядом – привычно трётся у ног, выпрашивая ласку или еду. Протянешь руку – оближет.
Ты знаешь пределы собственных сил, но, даже несмотря на это, жутко устал. Слишком многое по-прежнему продолжаешь тащить на себе. Едва ли не больше, чем твои спутники бросили.
Тэрия.
То, что ты оказалась в буран посреди снежной пустыни со всеми этими странными людьми говорит лишь о том, что за свою жизнь ты наверняка совершила пару-тройку немаловажных ошибок.
Ты устала, замёрзла, но, кажется, в целом привыкла. Идёшь по инерции куда-то вперёд, переговариваясь беззаботно с бредущем рядом солдатом. Держишься на удивление неплохо – едва ли не лучше некоторых здоровенных мужчин.
Впрочем, настроение ухудшается по мере того, как усиливается снегопад. Сгущаются сумерки.
Максимилиан.
Идёшь в середине колонны – и спина вроде, прикрыта, и меньше снега в лицо летит. Продвигаешься по относительно проторенной колее. То ли план твой работает, то ли к нагрузкам человек ты сильно привычный – так или иначе, но общая усталость группы пока что обходит тебя стороной.
Ты бодр, полон сил и готов двигаться хоть ещё три часа. Ты, похоже, один из тех, для кого эта группа служит лишь только обузой.
Но зачем-то останавливаешься, пропуская вперёд более слабых. Продолжаешь среди белой мглы хвататься за остатки былой человечности.
Эларик.
Всю жизнь ты сражался в основном за свободу и, в конце концов, свободу всё-таки получил. Теперь над тобой нет здравомыслящих командиров, теперь ты – лишь одиночка, один среди многих. Идёшь вперёд достаточно быстро, в ногу с Тэрией, почти не замечая усталости. Мрачнеешь по мере угасания дня, но, в то же время, знаешь, что ещё долгое время при необходимости сможешь двигаться в таком темпе. Снегопад усиливается, постепенно перерастая в настоящую вьюгу. Похоже, твоя свобода заключается в том, чтобы умереть в одиночестве, посреди этой бескрайней снежной равнины.
Ашиль.
Шагаешь с трудом – переход даётся тебе тяжелее, чем многим. Ноют старые кости, вибрирует от усталости каждая известная тебе мышца на теле. Но ты продолжаешь движение, не смея отчаиваться или сдаваться. Давишься от тяжёлого кашля, но переставляешь упрямо ноги снова и снова. Похоже, что для того, чтобы убить тебя, этой зиме придётся стараться гораздо сильнее.
Уна.
Хоть тебе этот переход и даётся на удивление легче, чем многим, ты тоже устала. Ноет всё тело, требуя привала или хотя бы небольшой передышки. Шагаешь в самом хвосте, около молчаливого рыцаря Энзо – периодически оглядываешься, проверяя, не подкрались ли волки.
Их горячие взгляды обжигают затылок, их сиплое дыхание, кажется, сквозит в вое ветра. Понимаешь, что эти твари не отстанут так просто. Они не в меньшем отчаяние, чем бегущие люди. Огромная стая оголодавших и окончательно озверевших волков.
Флинт.
Бывало и хуже. Что бы с тобой не происходило, ты всегда знаешь, что в прошлом бывало и хуже. Разве в новинку для тебя голод и холод? Разве впервые приходится терпеть нужду и лишения? Идти далеко, но ты идёшь и даже не унываешь. Ты даже мысленно презираешь зиму. Она скалится в ответ, завывает ужасающим ветром. Однако, ты всё равно её не боишься.
У тебя появился друг – Шваркс, дворняга доброго на вид коробейника, чаще чем к другим подбегает к тебе, радостно виляя хвостом. Принимает любую игру и, кажется, когда её гладят едва не умирает от счастья.
Так и идёшь со всеми куда-то вперёд. Ведь идти-то больше и некуда.
Юрген.
Снова холод, снова лишения, снова зима.
Терпеть подобное тебе не впервой, но на этот раз, на тебе, кроме прочего, ответственность за слабую девушку. Нет, пока что она держится довольно неплохо, но ты знаешь, что долго продолжаться таким образом просто не может. Не готова она к долгим и изнурительным переходам. И рано или поздно этот тривиальный факт просто обязан себя проявить.
Ты мог бы ещё долго идти, но скрипишь «Согласен» в ответ на предложение коробейника. Ради себя ли?
Ты знаешь, что мог бы бросить её и уйти молча вперёд. Что, скорее всего, лорд о предательстве никогда уже не узнает. Ты мог бы просто исчезнуть, раствориться на просторах нового мира.
Но не делаешь этого. Исполняешь однажды данное обещание.
Адрианна.
Глаза слезятся, все волосы в инее. Пробирает до мурашек волчий вой позади. Ты устала, ты жутко устала. Никогда прежде тебе не приходилось выдерживать подобные испытания.
Ты вроде идёшь. С Юргеном говоришь. Думаешь об обнаруженном вчера пепелище. Машинально переставляешь ноги снова и снова. Но ежесекундно слабеешь – от голода и усталости темнеет в глазах. Оступаешься, падаешь – летишь навстречу мягкому снегу.
Но подхватывает вовремя Юрген. Обвисаешь бессильно у него на руках.
Клаус.
Зима, снег, всем вокруг плохо. Кто-то еле держится на ногах, кто-то мрачно шагает вперёд. А тебе – вполне ничего. Ты не очень устал, хоть и в целом измотан. Ты погружен целиком в свои мысли, ты гладишь машинально бритву в кармане. Тебя мало волнует сейчас окружающая реальность – ты, абстрагировавшись от ветра и холода, неплохо справляешься. Пока все идут – ты идёшь. Остановишься, когда наступит время привала.
Пад.
Сильнее, чем кажешься. Упорнее и выносливее. Ты продолжишь идти тогда, когда свалятся даже самые здоровые мужики. Кричишь, напоминая всем о необходимом привале. Буран усиливается, да и некоторые девушки вон, едва стоят на ногах.
Так или всё просто, наёмник? Не прячешь ли ты за бураном свою собственную усталость? Быть может, это тебе давно нужен отдых. Вот только даже себе ни за что в этом ты не признаешься.
Симона.
Кажется, за время твоего продолжительного отсутствия эта страна успела стать для тебя совершенно чужой. Ты возвращаешься домой, но Теравия встречает тебя ветром и снегом, словно отказываясь принимать на своих границах чужеземного бога. Но ты упорная, ты идёшь, преодолевая случайности и презирая Единого. Это – культ слабых и обречённых людей, верующих в молитвы и не способных пройти обряд посвящения пламенем.
Идти далеко, но ты не сдаёшься. Песни распеваешь, несмотря на ветер и лютый мороз. Отгоняешь от себя слабость и любые мысли о желанном привале. Ты справишься с любыми трудностями, возникни только такая необходимость. Те, кого опалил однажды огонь Урфара, больше не боятся вьюги и холода.
Оравер.
Идёшь. Кажется, мог бы идти в таком темпе практически вечно. Ты силён и вынослив, ты ещё даже почти не устал. Но требует группа привала, а ты – соглашаешься. Вот только не видишь хоть сколь-нибудь подходящего места. И, по всей видимости, сегодня ничего нового уже не увидишь.
Умар.
Справляться с холодом тебе всегда было особенно сложно – даже север оказался не в силах в полной мере обучить тебя этому навыку. Рождённый посреди раскалённой пустыни бескрайних песков, ты крайне плохо переносишь такие морозы – уже сейчас едва не дрожишь, в то время как с каждой минутой становится лишь холоднее. Но продолжаешь идти. Долгие странствия приучают к необходимости мириться с невзгодами.
Эй ты.
Жалеешь зайчиков, жалеешь волков, жалеешь сожжённую деревушку. Добрая ты, всех ты жалеешь. Обидно только, что некому пожалеть особо тебя. Бедная девочка, покинутая и одинокая – бредёшь в колонне людей, не особенно задумываясь зачем и куда. Ты устала, но не ждёшь помощи и не просишь об отдыхе. Не думаешь о том, что будет, если бедные волчики всё-таки до тебя доберутся. Просто идёшь, пока нужно идти. Это куда лучше, чем остаться одной в такой вьюге.
Иногда к тебе подбегает вездесущая собака коробейника, Шваркс. Виляет хвостом, выпрашивая еду и радостно скулит, если её немного погладить.
Энзо.
Идёшь замыкающим, в хвосте колонны. Около стройной девушки по имени Уна. Мог бы, на самом деле, уйти – двигаться одному проще и определённо быстрее. Но по каким-то соображениям не спешишь бросать группу.
Не тешишь себя пустыми надеждами и знаешь, что волки просто так не отстанут. То и дело оглядываешься, замечая мелькающие среди деревьев поджарые силуэты. Кажется, они теряют терпение. Кажется, подбираются постепенно всё ближе.
Ты мысленно просишь речушку, но знаешь, что они наверняка все замёрзли. Да и не попадается ничего подобного по дороге – словно вы окончательно потерялись в этом бесконечном лесу.
Санни.
Ты стараешься не сдаваться. Ищешь мотивацию идти дальше, думаешь об юге и горячей еде. Не хочешь умирать здесь, не хочешь никого подвести.
Шагаешь вперёд, не замечая, как уходят незаметно последние силы.
Шаг, ещё шаг – и вдруг сбиваешься с привычного ритма. Ноги подгибаются, падаешь. Теперь волосы, лицо и руки в снегу. Обжигающе холодно и ужасно обидно.
Ты понимаешь, что не в силах самостоятельно встать. Ослабевшее тело просто не слушается. И бьётся в голове лишь одна мысль, поглощая все остальные. О том, что все наверняка тебя бросят. Что никому ты здесь не нужна – посмотрят безразлично и просто уйдут. В конце концов, кто в здравом уме возьмёт на себя такую обузу?
А мягкий снег успокаивает, не хочет никуда отпускать.
Общее.
Идёте привычно – и вдруг всё меняется. Спотыкается аристократка Андрианна – едва не падает, повиснув на руках подоспевшего своевременно телохранителя. Почти синхронно с ней падает Санни – вот только некому сходу подхватить девушку. Так и лежит на снегу, не встаёт. И, кажется, в ближайшее время не собирается.