Дока подвела лошадь. Еще утром она испугалась гремучей змеи, шарахнулась в сторону и попала ногой в расселину, которых чем ближе к перевалу, тем становилось больше.
Лошадь пришлось пристрелить.
Седло тоже пришлось бросить.
Оставалось шагать через перевал, по возможности не теряя присутствия духа, и надеяться, что никакая агрессивная живность, вроде кугара, не нападет на одинокого путника. А еще что сегодня — именно тот день, когда дилижанс проезжает по горной дороге.
Но сегодня был не тот день. Солнце уже садилось за гору, а дилижанс так и не появлялся. Скоро стемнеет, и придется искать ночлег, спать на голых камнях, подложив под голову саквояж. А вода во фляге почти закончилась.
Такие невеселые мысли могли кружиться в голове у дока, когда он увидел впереди человека. И с первого взгляда понял, что спрашивать у него помощи — не лучшая идея. Потому что человек, с красной рожей и бельмом на глазу, был поразительно похож на "дорожного агента", а проще говоря, бандита.
О'Лоркейн тоже увидел человека, и тоже не пришел в восторг от увиденного. Костюм, хотя и покрывшийся дорожной пылью, выдавал в незнакомце нездешнего. Явно лощеного. Вполне вероятно — протестанта. Чего доброго, янки. Не исключено, что англичанина и сассанаха. И, если все это так, безусловно, пидора. В придачу, незнакомец таскал саквояж (а значит, возможно, был саквояжником) и целых два револьвера (а значит, возможно, был пижоном!). Можно было поставить доллар против дайма, что в саквояже у него лежат пижонские полосатые носки.
Мурха шел по этой тропе, потому что он решил не ждать дилижанса. Каждый раз, когда он садился в этот сраный дилижанс, там было хоть топор вешай от северного говорка. И вот, надо же, хоть и пешком пошел, а нарвался на это вот чудо. Стало быть, на все Божья воля.