Йиндрик, конечно, посочувствовал бедолагам. В глубине души, ага. А внешне выказал полнейшее удовлетворение и восторг. Каким образом? Да так же, как все — поорал что-то не особо членораздельное, выволок из ножен корд (что в толчее было непросто сделать, никого не порезав) потряс им, изобразил на лице выражение зверской удали и неподдельного интереса к происходящему.
А на душе кошки скреблись. Эти живодеры, конечно, дело свою знают, все жилы вытянут, пока кончишься, сам просить будешь, чтобы пристукнули обухом поскорее. Несмотря на яркое солнце и на жар от горящих построек, Ветерок чувствовал, так сказать, холодок.
Хуже всего было ощущение, что будь это враги, залезшие в его, скажем, родной город, он бы поступил с ними так же, наверное. То есть, попадись он в лапы плозжан, наказание было бы не только лютым, но и, если с другой стороны посмотреть, справедливым. И это было неприятно. Все ж легче на смерть идти, когда знаешь, что враги твои — падлы и душегубы, а не честной народ, защищающий свои дома да семьи.
— Вот это дело! Смерть предателям! — выкрикнул он не очень громко, чтобы особо не привлекать внимания. Потом огляделся, высматривая кто тут из ближайших в толпе выглядел посмышленее.
— А как попались-то лихоимцы эти? — спросил с интересом. — Вот Гануш-то наш молодеееец! Вот это голова так голова! Как он их сцапал-то?
Стоило выяснить детали, если они хоть кому-то были известны. Как говаривала его тетка, на свои грабли и умник ступить может, а на чужие — то только дурень.