Гимн подловил комиссара как раз во время разговора с охраной.
Услышав святые Слова, Редж из расслабленного состояния мигом вытянулся, как на параде.
Его реакция уже давно не была сознательной, она больше напоминала движения затвора оружия.
Комиссар и был оружием Императора и орудием Его гнева.
Возможно, он был иногда еще и человеком. Но это были лишь краткие проблески, в которые он сам особо не верил и старался не замечать.
Конечно, комиссар озарил себя аквиллой. Это тоже переросло из требований веры в искренний фанатизм. В такие моменты он чувствовал себя очень близко к свету Императора. Звук вокруг словно замирал, как и происходящее. Ничего не имело значения, кроме Императора и Его воли.
Вот только, на миг Реджу показалось, что эти слова не льются светом как обычно, а крушат стены этого здания. Здания, пропахшего праздностью. Здания, пропахшего смрадом лени и безразличия.
Это здание должно быть разрушено. Как и любые гнезда стервятников, которые пожирают Империум.
Но не сейчас. Сейчас комиссар не мог это осуществить. Но он запомнил это место.
Когда гимн закончился, комиссар тихо прошептал хвалу Императору и вновь чуть расслабился, поправляя кобуру. Кобуру, что содержало оружие возмездия Императора. Символ власти комиссара и его главный друг в бою.
Увидев полковника, Редж приподнял бровь от удивления. Слишком много шоу, считал он. Мысленно комиссар попросил Императора хранить слугу Его сегодня от лжи и от клинков трусов и интриганов. Обычно убийцы использовали винтовки и пистолеты, но Ксавьер не считал себя достойным изменять святых Слов, направленных Ему. Тем более, что комиссар знал, что Император смотрит прямо в сердце и душу, и знает что делать.
Полковник точно не зря прятался. Форма без знаков различия - что он о себе думал? Если он прибыл сюда заранее, то у него было полно времени подготовиться. Его безразличное отношение к уставу уже расстроило комиссара. Возможно сводному полку еще не выдали знаков различия и даже знамени.
Но сейчас не было времени думать о таком, сейчас была важнее репутация и безопасность. Но комиссар запомнил. И учел на будущее.
Услышав замечательные слова полковника, комиссар ухмыльнулся.
Какой же низкий человек, позволяющий себе подобные выпады. Это только добавляло омерзительности происходящему.
Комиссар догадывался, что полковник ему не будет рад, но это уже был перебор.
Это поведение не офицера, а обиженного ребенка. А дети не командуют полками.
Конечно, вначале эта речь выглядели как просто похвала, но когда покров иллюзий спал, Редж лишь выдохнул и ехидно улыбнулся.
Это и правда было поведение ребенка, обиженного и сломленного.
Не офицера, нет.
Отвращение - вот что стал испытывать комиссар к полковнику.
И снисхождение.
Вот только милосердия в этом списке не окажется.
Редж был культурным комиссаром, его нельзя было уличить в резкости и жестокости.
Но его рука не дрогнет, даже если Император ему укажет стрелять в ребёнка. Особенно в такого.
Желание как-то сообщать ему об опасности тоже пропало.
Если он собрался смотреть на слугу Его свысока - Император ему судья. Редж будет лишь исполнителем.
Перед глазами комиссара стояли горящие дома, умирающие гражданские и подорванные танки.
Может это было видением будущего, может прошлого.
Но одно комиссар знал точно. Всё будет очень сложно. Конечно, он слышал рассказы про разных командиров полка. В основном про героев. В эти рассказы влезали рассказы таким тихим и противным шёпотом, про некомпетентных командиров. Про безумных и про еретиков. И просто про сволочей, что не считают солдат за людей.
Редж понял, что у него прибавилось проблем. Комиссар бросил взгляд на комбата десантников и улыбнулся. Этот парень ему нравился. Был хоть один человек, на кого можно положиться.
Один человек, который не вызывает антипатии и отвращения. Это уже было что-то хорошее в этом полку.
Редж уже нарушил одно из золотых правил комиссара - не влезать в политику планеты. Своим присутствием он уже нарушил это проклятое правило. Осталось два. Одно из них он не собирается нарушать. Доверие пока что роскошь. Но он чувствовал, что Райнс надёжный.
Заслуживает ли он доверия - вопрос другой.
Полковник же не вызывал ни доверия, ни уважения.
Он бы с радостью ударил этого выскочку с левой, но даже не стал планировать этот акт возмездия. Прямо сейчас это может означать конец его карьеры.
Комиссар нацепил свою ехидную ухмылку, поправил фуражку и лёгким шагом направился в сторону полковника. Если снайпер вздумает прибить кого-то из них, то ему придётся чуть постараться.
Комиссар, казалось, не сводил глаз с полковника. Но это только казалось. На деле же, он проверял балконы и просто толпу, вдруг кто решит достать оружие или выкинуть что-то еще, не менее глупое.
Может быть здесь спрятана бомба. Но это слишком грубо.
Реджу оставалось лишь набираться терпения.
Он шепнул своим кадетам, что вот такие граждане - и есть основная головная боль при их работе. Не дезертиры, не трусы. А вот такие граждане. И они куда опаснее любого дезертира.