Я смотрю на написанные аккуратным, абсолютно ровным, негоблинским почерком строки и меня начинает колотить. Листок падает из руки и глаза застилает мутная пелена...
- Прыгай! Картер, мать твою за ногу! Быстро, прыгай! - надрывается барон Питер фон Дервиз, опираясь на тяжелый двуручный меч, покрытый чем-то вроде узора из надписей. Отсюда не разобрать, что там написано - меч заляпан грязью, кровью и слизью. Да и мои засаленные волосы не лучше: свешивающиеся на лоб и глаза длинные пряди закрывают обзор, норовят коснуться глазных яблок и прижечь их. Ненавижу такие моменты...
Ненавижу моменты, когда Ангбандцы решают, что вытянули из нас достаточно сил.
Эта атака была самой яркой. Наверное, из череды бесконечных атак она вырывается именно потому, что была самой последней. Мы стоим на передовой - деревянный частокол достаточно высок, чтобы можно было сдерживать волны, несущиеся на нас с той стороны, но то здесь, то там кто-то из наших парней или из дружины Всеславура падает со сдавленным хрипом или с диким криком. Хватаясь за голову, за живот, за плечо... Боже милостивый, когда же это кончится?!
- Где Серебряные клинки?! - кричит старшина Пайк какому-то старику в коричневом балахоне - ГДЕ, ТВОЮ МАТЬ, КЛИНКИ?!
- Клинков стянули на Пятую заставу - тихо произносит старик, но его шепот неожиданно громко разносится над полем битвы и достигает моих ушей. И не только моих - бойцы рядом со мной настороженно переглядываются, по защитной шеренге прокатывается ропот.
- Все заткнулись! Держать строй! - гаркает старшина.
Время от времени противник находит прореху в стене из сомкнутых щитов и защитных бревен частокола и один из нас валится со стены - внутрь или наружу. Но мы стоим. Шеренга вздрагивает, словно огромный червь и по ней проходит волна - строй смыкается за упавшим. Становится чуть менее монолитным и чуть более уязвимым...
Внезапно где-то в тумане, далеко впереди взмывает ввысь красная звезда и взрывается ослепительным облаком... Я не успеваю прикрыть глаза и на секунду теряю нормальное зрение. Нужно только проморгаться... Звезды пляшут, ну да...
- Идут - проносится по колонне ропот - Идут...
- Держать строй! - в последний раз командует старшина и становится в двух метрах от меня, между Картером и парнем, имени которого я так и не запомнил - слишком мало времени он в дружине провел.
Все замолкает. Над головой беззвучно бурлит жуткий пепельно-желтый водоворот, постепенно сворачиваясь вокруг еще невидимого центра. Я бы испугался, если бы не видел этого уже три раза и не знал: он безобиден. По крайней мере, внешне.
Неподалеку испуганно вскрикивает птица. Кажется, это был ворон... А кто еще рискнет оказаться в поле, в котором кроме трупов никого и ничего нет? И если одни трупы только что ожили, а другие скоро умрут - это ничего не меняет. Хриплое карканье разносится над молочно-белым туманом, заставляя самых молодых из нас вздрагивать. Князь Всеславур рядом со мной крепче сжимает свой полуторник и смещает щит еще выше - на виду остаются только настороженно блестящие серые глаза, изборожденный морщинами тяжелых дум лоб и стянутые в тугой хвост русые волосы. Даже его проняло...
Вороний крик словно открывает дверь. Для редких, но удивительно огромных капель теплого дождя. И дождь... Дождь несет с собой запах свежерасколотого камня.
Мир взорвался воем, ором, хрипами и рыком тысячи немертвых глоток. Один за другим в тумане вспыхивают огни. Мертвенно-бледные, голубые огни. Их становится все больше, они формируются в компании, пока какой-то невидимый сигнал, который я воспринимаю лишь как порыв прокатившегося по шеренге ветра окончательно не формирует их в огромные огненные массивы.
Туман расступается неохотно. Даже и не расступается - выплевывает из себя темные, поеденные гнилью и червями тела. Одни несутся вприпрыжку, иногда на ходу теряя одну за другой части тела, разваливаясь прямо на глазах - но продолжая ползти и хрипеть. Злобно сверкая белесыми, пустыми глазами, они тянут скрюченные пальцы в нашу сторону и открывают пасти, практически лишенные зубов. И даже так они передвигаются с немыслимой скоростью... Барон назвал их умертвиями. Честно говоря, я больше боюсь не их. Хоть я и понимаю, что они опаснее обычных мертвецов - бредущих медленно и осторожно, не тянущих руки, а просто идущих. С бессмысленным взглядом, без какой либо цели... Так только кажется. Я до чертей боюсь их! Они... Как будто предвещают смерть. Надвигаются медленно и неотвратимо. И если глядя на умертвия еще можно поверить, что когда-то оно жило, то эти...
- Сомкнуть щиты! - командует Пайк. По шеренге вновь проходит дрожь. Всеславур справа бряцает щитом о край моего, я тыкаю своим в щит северянина слева. Мне все страшнее и страшнее, но я не показываю этого... Нельзя. Старшина не любит трусов.
- Готовьсь!.. - протягивает Пайк, наблюдая, как самые резвые из умертвий карабкаются по насыпи под частоколом и стекаются в специально оставленные проемы. Если они сломают забор - нам конец. И не только нам. Много хороших людей погибнет... Поэтому ворота приоткрыты. И на самом острие атаки - мы. Ждем.
Последние секунды. Я слышу только свое прерывистое дыхание, со свистом выходящее сквозь зубы и проникающее в забрало шлема. И словно сквозь вату, забитую в мои уши, сквозь океан воды, разлитой вокруг, до меня доносится крик:
- Руби-и-и-и!
Звуки возвращаются, когда мой меч вылетает из-за щита сверху и втыкается в горло добежавшему до меня умертвию. Его немного откидывает, он бурлит что-то неразборчивое. Я смотрю в его лицо и чувствую, как тяжелый мертвый взгляд, полный неистовой, чуждой этому миру злобы, пронзает меня насквозь. Спина под кольчугой потеет и левая рука судорожно сжимается на щите. Рядом князь с коротким выдохом толкает щитом другого "спринтера" и тот с хриплым визгом катится навстречу другим, сшибая их с ног и заставляя возвращаться к подножию насыпи... Не тот. Та. Когда-то оно было женщиной... Все звуки исчезают. Только сосредоточенно сопение товарищей, хэканье, сопровождаемое чавканьем разрываемой плоти и шуршание одежды, трущейся о тела при каждом движении меча. Даже кольчуги уже не бряцают. Все отработано до автоматизма - ударить, отвести клинок на замах и в то же время на противоходе толкнуть щитом. Вернуть щит назад и на противоходе воткнуть меч в очередную разверстую пасть. Мы тысячи, десятки тысяч раз отрабатывали эти движения. Слишком много мертвых тел выходит на заставу с начала сезона, но... Такого не было никогда.
Не знаю, сколько длится этот бесконечный марафон. Я даже пропускаю момент, когда до нас добредают медленные, но невероятно сильные и живучие трупы. Они пытаются отогнуть щиты, схватить за меч или за ногу. Опрокинуть, навалиться и перегрызть глотку. И им это удается. Много раз. Один за другим дружинники и северяне падают, кричат, отбиваются и брыкаются - но затихают. И, ступая прямо по ним, наверх бредут новые трупы...
...
Нас остается около двух десятков. Всего два северянина - остальные дружинники. Мы стоим в воротах и просто держим щиты. Двумя руками. Мечи и молоты весят на петлях, захлестнутых вокруг запястий, копья воткнуты в землю чуть позади. Просто держать. Держать массу. И тогда кто-то придет...
Никто не придет.
Этот леденящий душу шепот словно раздается у меня в голове. Я не хочу поднимать взгляд. Мне нельзя... Но я его поднимаю. Разверстые провалы глазниц голого желтого черепа, едва прикрытого черным капюшоном, смотрят прямо на меня и мои руки словно против воли начинают опускаться. Кристалл полыхает красным из под его балахона и мне становится дурно.
- НЕТ! - раздается громовой рокот крика и я чувствую, как сзади старик вздымает руки. Земля впереди корежится, раздвигаясь и заставляя умертвия падать. Маг и лич смотрят друг на друга и давят, давят силой. А затем маг сдается и за его спиной открывается портал.
- Отходим! - командует Пайк. По его глазам видно, что мы уже ничего не можем сделать. Даже сам барон, стоящий где-то справа, угрюмо молчит. Мы семеним назад, держа щиты перед собой и готовясь бросить их - если кто-то схватит. А затем бежать. Бежать со всех ног, ломиться в мерцающий молочной белизной портал, давиться в проходе... Но не сдохнуть. Выжить.
- Куда! Ему не поможешь! Брось его, Картер! НЕТ!
- Картер! Сюда!
- Прыгай! Мать твою за ногу, прыгай!
Но наивного парня двадцати лет, решившего, что вытащит друга из тени частокола, уже жрут, повалив на землю. Не потому, что голодны - просто зубами быстрее.
- Не-е-е-ет! - слышу я чей-то тонкий, почти мальчишеский голосок, когда рука втягивает меня в портал и я вываливаюсь в укрытую пеленой ночи каштановую рощу...
- ... уже топтаться на месте. Продолжим наш путь - произносит эльф и направляется вверх по лестнице.
Я мотаю головой, отгоняя наваждение и перевожу взгляд на болезненно сжавшегося гоблина... Нет. Леонарда. Собрав его... дневники, я прячу их под кирасу и говорю:
- Я помогу тебе, дружище. Во что бы то ни стало - я хлопаю его по плечу и устремляюсь за Валиусом. Гоблин, секунду помедлив, направляется за нами.