Ещё один день. Такой же, как и все остальные. Монотонно барабанит дождь за окном, довершая и без того унылую совершенно картину. Кровать жёсткая. В комнате темно и печально.
Тусклая лампа лишь слегка разгоняет полумрак, порождая в углах зловещие тени. Вокруг безысходность.
Приходится снова открыть глаза. Снова разглядывать трещину в потолке, снова слушать треклятый дождь. Это же Лондон. Ливни здесь – обычное дело. Вот только кажется почему-то, что прежде солнце висело в безоблачном небе куда дольше и чаще.
Я всё-таки открываю глаза. Трещинка всё там же. На том же месте. Не увеличилась, не изменилась. Столь же постоянна, как и ежедневный кошмар, в который превратилось моё существование. Болит нога. Она болит всегда, тупо и монотонно, разрывая на куски редкие моменты спокойствия, привнося в сон нотки кошмара. Кошмар беспрестанен. Он преследует меня везде. Не только во сне, но и наяву.
Зачем я терплю это? Зачем вновь и вновь поднимаюсь с постели? Из интереса? Упрямства? Ответа определённого не было. Скрипит натужно кровать, стоит мне принять вертикальное положение. Массирую бедро, хоть и прекрасно знаю, что становиться лишь хуже от того, что бережу старую рану. Но ничего не делать вообще куда более мучительно.
Ежедневный бессмысленный ритуал ещё не окончен. Умыться в тазике с холодной водой. Словно ледяная жидкость может помочь или что-то исправить. Пройтись по крошечной комнате, разминая затёкшую за ночь больную конечность. Выглянуть в окно в безумной надежде, что преобразился за ночь город снаружи. Конечно же, нет. Всё как обычно.
Главное в эти минуты – побороть подстерегающую на каждом шагу безысходность. Отрешиться от вопросов «почему» и «зачем», которые назойливо лезут в голову в такие моменты. Иначе есть вероятность отчаяться. Сесть на кровать и уже не подняться.
Потом – облачение. Ещё один обязательный атрибут его новой профессии. Сапоги, пропитанный воском плащ. Можно подумать, воск действительно помогает. В этом я сомневался, но не жаловался – по крайней мере, не пропускает влагу. Что очень кстати во время прогулки под таким ливнем.
Трость – ещё один элемент. Ей я рад. Всегда нахожу иронию в том, что именно трость – обязательная деталь моего шутовского костюма. Чумной доктор должен носить с собой трость. Никто не догадается, что доктор на самом деле – никчёмный калека.
Я жалок. Не могу исцелить себя, не могу исцелить окружающих. Наверное, я идиот. Если продолжаю пробовать снова и снова.
И, конечно же, маска. Уродливая маска. Я её ненавижу. Хоть и знаю, почему она имеет именно такую форму. Ведь травы в клюве помогают избежать заражения. Смешно. Они помогают лишь отогнать отвратительный запах. Впрочем, приторный аромат благовоний я нахожу ещё более отвратительным.
Кроме того, клюв – это ведь так символично. Создаёт образ. Придаёт стиль. Внушает надежду. Или её отбирает, это как посмотреть. Чуму нельзя излечить. Я это знаю. Знаю, в отличии от многих других.
Маска всё же надета. Доктора прячут лицо. Это тоже одна из причин. Слабовольная, порочная черта, в которой они никогда себе не признаются. Я признаюсь.
Пора идти. Узнавать, что же принесёт новый день. Хотя, чтобы отгадать это не обязательно быть прорицателем.