 |
|
На протяжении всей речи Сильвии Адам сохранял совершенно непроницаемое выражение на лице. Глядя на мужчину практически невозможно было понять, что тот чувствует или о чём думает в данный момент. Внимательные глаза казались единственно настоящими – островками жизни в прорезях мраморной маски. Смотрел на мир он взглядом профессионала – цепко и немного насмешливо. Умышленно заставляя окружающих испытывать дискомфорт. Он не сказал ни слова за всё время беседы – так и сидел на своём стуле, в расслабленной, на первый взгляд, позе, но, при этом, готовый начать действовать в любую секунду, стоит только возникнуть в этом необходимости. Со стороны могло показаться, что мужчина видит Сильвию буквально насквозь – читает язык тела и скрытые знаки девушки как открытую книгу, запоминает детали и составляет общее мнение. Услышав распоряжении Регины, Адам ничем не продемонстрировал своего недовольства. Не обмолвился ни словом о том, что считает выдачу оружия этому верзиле занятием совершенно нецелесообразным. Мужчина вглядывался в бесстрастное лицо Макса, смотрел тому прямо в глаза – легко обнаруживая характерные признаки. Повадки военного. Солдата. Убийцы. Безжалостного и хладнокровного. Такого же, каким являлся и сам. Идеальная машина, сочетающая в себе чудовищную силу и смертоносную грацию - «капитан Шепард», из какой бы дыры во вселенной он не явился, при желании мог представлять довольно значимую угрозу. Адам не сомневался, что при необходимости громилу удастся остановить… Но гарантировать безопасность каждого, Регины особенно, он бы не взялся. Мысленно пожалев о том, что капитана тонким слоем не размазало по асфальту во время недавней аварии, мужчина, вздохнув, поднялся и махнул рукой в направлении выхода. К его удивлению, Шепард даже не подумал не то что сдвинуться с места – даже хоть как-то изменить положение тела в пространстве. Переведя полный недоумения взгляд с Регины на Макса, Адам пожал плечами и, как ни в чём не бывало, непринуждённо прислонился к стене. Элтон Мерк задумчиво улыбался на протяжении большей части переговоров. При одном взгляде на мужчину становилось понятно, что ему есть что сказать – более того, он изо всех сил пытался продемонстрировать, с каким трудом сдерживается, но всё-таки вклиниваться в беседу не стал. С плохо скрываемым интересом наблюдал за действиями Голема – всюду сопровождал Макса оценивающим взглядом, словно прикидывая, во сколько бы обошлась такая игрушка. Личный телохранитель, который, по каким-то причинам, куда больше внимания уделяет этой Сильвии с «Ренессанса», чем всем остальным вместе взятым. Створка единственной двери в подвале отъехала в сторону, на мгновение явив присутствующим серые стены раскинувшегося по ту сторону от неё коридора. В комнату вошла девушка в облегающем платье белого цвета. Она воплощала собой едва ли не эталон общепринятого понятия красоты – идеально правильные черты лица, высокие скулы, рассыпавшиеся по плечам непослушной волной светлые волосы, фигура элитной фотомодели. С собой она несла поднос с двумя дымящимися чашками чёрного кофе – характерный запах напитка моментально заполонил помещение. Обворожительно улыбнувшись присутствующим, Стелла прильнула к стене около хозяина особняка – тот, благодарно кивнув, взял с подноса одну из чашек и сделал глоток. Марк, изрядно обеспокоенный отсутствием отклика со стороны Полинга, беседу слушал вполуха, колдуя на панелью медбота. Когда Регина обратилась к нему, резко вскинулся, поправил очки и метнулся через всю комнату к компьютеру. В этот был весь Теннер – излишне неуклюжий и суетливый в обычной жизни, но при этом - настоящий гений в киберпространстве. Стоило парню оказаться около привычной клавиатуры, как его пальцы тут же затанцевали над кнопками – не прошло и десяти секунд, как на экране вновь появилось знакомое уже части присутствующих видео, заснятое одной из принадлежавших правительству камер. Пока одна картинка на дисплее сменяла другую, Марк приблизился к Сильвии и осторожно отсоединил от тела девушки все иглы и провода. После чего подхватил с подноса Стеллы оставшуюся там чашку и рухнул в любимое кресло. - Феникс. Цепной пёс Бормана, - почти шёпотом прокомментировал Теннер, стоило только имперской ищейке впервые влезть в кадр. Небольшая квартирка – крошечная часть того огромного монолита, что именуется здесь жилым блоком. На стенах – топорщащиеся обрывки бумаги, когда-то давно бывшие довольно радужными обоями. Даже теперь видны до сих пор кое-где на клочках полевые цветы – одуванчики и ромашки, некогда призванные сюда, чтобы хоть немного смягчить тесную безысходность металлической клетки. Маленькая гостиная – абсолютный двойник миллионов других помещений, занимавших большую часть площади располагавшихся в жилых блоках квартир.
Древний, нещадно скрипящий диван, на единственной тумбочке – коробка морально устаревшего телевизора. Картина почти родная, картина знакомая. Не должны люди жить в подобных условиях. Не должны ютиться в квартирках, куда больше похожих на тюремные камеры. На подобных диванах вечерами собирались целые семьи. Вглядывались прилежно в экран, изредка разбавляя голос диктора брошенными в попытке завести разговор неловкими фразами. Сложно разговаривать непринуждённо, когда за тобой постоянно наблюдает молчаливый объектив регистратора, когда именно за тобой, быть может, прямо сейчас следит оператор, пристально вслушиваясь в каждое произнесённое слово.
Невозможно нормально жить, когда за малейшее нарушение чрезмерно раздувшегося свода законов и правил незамедлительно следует кара. Камера бесстрастно фиксирует произошедшее, передавая сигнал на пульт отряду чистильщиков. Новое правительство борется с перенаселением планеты весьма радикальными методами. Показательными казнями. Расстрелами. Контролем рождаемости. Стерилизацией.
На диване – как раз такая семья. Женщина сорока лет – серая, блеклая, запуганная. В жилых блоках давно уже не обитают другие. Не выглядят иначе те, кто ежеминутно трясётся за свою жизнь.
Черноволосый пацан пятнадцати лет – щуплый, худой. Вместо получения образования работавший в полную смену на ближайшем заводе. И девочка. Восьми лет. Светлые волосы, огромные глаза изумрудного цвета. Глаза, не познавшие ещё всего ужаса этого мира. Глаза ребёнка, горящие огнём обиды и непонимания. Она не понимает этот мир, не хочет понять. Почему в последнее время всё так изменилось? Почему все так замкнуты и до ужаса молчаливы? Почему запреты подстерегают ребёнка теперь со всех совершенно сторон? Вопросы, на которые мама попросту боится давать ответы.
Хлипкая входная дверь здесь же, в гостиной. Позади дивана. Слетает с петель, вынесенная мощным ударом ноги закованного в экзоскелет пехотинца. Дорогостоящий регистратор в превосходном качестве фиксирует происходящий кошмар, позволяя во всех мелочах разглядеть ужас, застывший в глубине глаз и на лицах.
Вскакивает парень – белая майка тряпкой болтается на худом теле. Открывает женщина в ужасе рот, хватаясь руками за голову. Лишь девочка оборачивается с интересом и любопытством.
Череда вспышек ознаменовывает огонь болтера пехотинца. Крупнокалиберные заряды вгрызаются в беззащитную плоть, отбрасывают мальчика к дальней стене. Медленно оседает тот на пол, сползает вниз, пока десятки кровавых озёр расцветают на белой ткани майки, скрывающей изуродованный до неузнаваемости торс.
В гостиной уже не один, но трое солдат. Остальные – не столь огромны, как первый, облачённый в тяжёлую броню и вооружённый крупнокалиберном болтером. Нет, эти в усовершенствованных бронекостюмах – гибких и эластичных, обеспечивающих своих хозяев одновременно как защитой, так и широчайшим спектром функционала. Все трое – серые, цвета металла. Цвета смерти – цвета, выбранного правительством в качестве знака отличия регулярных солдат.
Ещё одна короткая очередь обрывает не успевшую толком начаться жизнь маленькой девочки – полный страха и горечи крик единственной выжившей бьёт по ушам. Лица двоих из отряда закрыты – убийцы прячутся за треугольниками непроницаемого для света стекла. Но только не их предводитель – тот, кто ещё не пускал своё оружие в дело. С холодной улыбкой пересекает комнату бритый – один его глаз скрывает алая панель интерактивного визора. Феликс Рейвенхольм, доверенный специалист Императора. Глава отряда Карателей, уже долгое время идущего по следу повстанцев. В определённых кругах известный как Феникс.
Он смотрит в камеру, кажется, заглядывая при этом прямиком в душу. Поднимает руку, в которой держит небольшой игломёт. Оружие, официально запрещённое во всех мерах Солнечной Федерации. Всё с той же улыбкой жмёт на курок – несколько десятков крошечных отравленных игл впиваются в живот онемевшей от ужаса женщины. В дело вступает отвратительный яд. Несчастная корчится, бьётся в конвульсиях, пена течёт из широко раскрытого рта.
С какой-то бешеной яростью Феникс стреляет снова и снова – в грудь, в горло, в лицо. Всаживает в тело обречённой бесчисленное множество игл. Лишь когда раздаётся холодный щелчок, он отступает от тела, изломанного жутким образом предсмертными судорогами. И вновь исподлобья бросает взгляд прямо на регистратор.
|