Пронзительные крики в ушах, вспышки багрового света перед глазами.
Беснуются все приборные панели без исключения, нисколько не считаясь с реальностью. Повествуют о том, что «Шторм» в эти самые секунды переживает фатальную разгерметизацию, угрожая и вовсе развалиться на части. Но если опустить многочисленные сигналы тревоги и гирлянду алых предупреждений на всевозможных экранах, то всё относительно спокойно. Не считая того, что пульсирующая чёрная масса обволокла корпус истребителя, засосала его в себя, швыряя из стороны в сторону несчастный кораблик, никаких существенных повреждений не было видно.
Кровотечение лишь усиливалось. Красная жидкость продолжала литься из глаз, оставляя на щеках чудовищные разводы. Капли срывались вниз, заляпывая костюм, оседая на серебристом металле внутреннего покрытия. Казалось, ей не будет конца. Дышать всё труднее, тёмные волны паники поднимаются откуда-то из глубин.
Сложно сосредоточиться, невозможно почти абстрагироваться от окружающего истребитель кошмара. Глазное кровотечение – явление зловещее и непонятное, вызывающее осознание того, что тебя подводит собственный организм. И оно вовсе не собиралась прекращаться, лишь ещё больше пугая и без того напуганную до смерти девушку.
Крики вокруг, голоса, как родные, так и незнакомые совершенно.
И пульсация «опухоли». Треклятая пульсация, бесконечная и неутомимая. Постоянно наращивающая темп и оттого беспокоящая ещё более сильно.
Непроизвольно начинаешь считать чудовищные толчки, даже собственное сердцебиение, кажется, старается подстраиваться под темп, неуклонно и стремительно нарастая. И эта градация беспокоит. Чем чаще вздрагивает чёрная биомасса – тем сильнее текущий уровень зарождающейся глубоко внутри истерии. Непроизвольно размышляешь, что же будет, когда пульсация достигнет своего пика. Некий коллапс. Взрыв.
Кажется, кошмару наяву не будет конца.
Паника заставляет утратить всё человеческое.
Хочется забыть годы обучения, отбросить в сторону доводы разума и просто калачиком свернуться в кабине, умоляя, чтобы всё это поскорее закончилось. Хочется плакать в нелепой попытке защититься таким примитивным до ужаса способом. Звать на помощь. Просто кричать.
Но некому помочь. Никто не придёт, никто не услышит. Не пробьются радиоволны сквозь поглотившую весь окружающий мир биомассу. Вокруг лишь эта живая чёрная туша, сожравшая всё, что существовало на свете. Людей, звёзды, планеты, галактики.
Осталась лишь она. Целый мир, ополчившийся против одного человека. И нет спасения, и не будет конца. Нужно лишь сдаться. Умереть, просто закрыв глаза.
До такого исхода, кажется, осталось немого. Болит уже грудь от невыносимых сердечных ударов. Ещё немного – и оно просто не выдержит. Разорвётся. Положив, тем самым, конец всем страданиям девушки. Сил сопротивляться практически не осталось.
А потом всё закончилось.
Чужие голоса свалили наконец-то из головы. Гул и крики на фоне прекратились внезапно.
На экранах больше нет шевелящейся биомассы – лишь звёзды, а вдалеке – маленькая голубая планета. Каким-то чудом «Шторму» удалось избежать столкновения со всеми обломками. Истребитель отлетел на достаточное расстояние от странного метеорита, вырываясь на свободные от жутких кошмаров просторы открытого космоса.
Прекратилось бешенство всевозможных приборов, не фиксирующих больше повреждений, несовместимых с дальнейшим полётом. Все без исключения показатели волшебным образом вновь пришли в норму.
Стоило посмотреть вниз, чтобы понять, в какие игры способно играть с человеком его подсознание. Ни капли крови на брюках. На полу. На щеках. Ничего совершенно.
Всё произошедшее – не более чем необычайно правдоподобная галлюцинация. Наводящая на мысли о том, что, быть может, стоит воспользоваться услугами психотерапевта. Жаль только, что на «Ренессансе» таковых нет в наличии.
Взгляд, брошенный на один из обзорных экранов, подтвердил догадку Дженны. Метеорит в корпусе станции выглядел вполне безобидно – чёрная масса всё так же мерно пульсировала кое-где, вовсе не думая разрастаться на сотни километров вокруг, поглощая собой всю Вселенную.