Ричард так и остался стоять с плащом в протянутой вперёд руке. Видел, как менялось выражение лица девушки, преодолевая все стадии от страха до безграничной ненависти, как отступила она назад, прижимаясь спиной к прутьям открытой только что клетки. Недоумённо взглянул он на кроваво-алую ткань, разжал пальцы, позволяя тряпке соскользнуть на пол, расползтись на камнях бесформенной грудой. Ему это показалось совсем неплохой идеей – использовать ради собственной пользы ресурсы врага, позволить плащу, что прежде служил лишь мучителям и палачам, защищать узницу от холода и похотливых взоров. Но, по всей видимости, он мыслил совсем не так, как девушка, что провела несколько недель в эти негостеприимных стенах. В любом случае, ей решать. В этом помещении, так или иначе, не было больше ничего, что могло бы сойти за одежду, а Ричард не собирался навязывать помощь от которой столь решительно отказываются. Пусть будет так. Он переживёт – благо, не в первый раз видит обнажённое женское тело.
Дерек поднялся на ноги. Ещё не совсем пришёл в себя, но жить будет определённо – если, конечно, хоть кому-нибудь из них удастся выбраться из этого замка. Краем уха слышал Асхелл и слова Гарольда… Было страшно представить, как люди могут столь безоговорочно верить – в победу, в высокие идеалы, и, наконец, в самого Ричарда. Он искренне не понимал, что заставляет людей видеть в нём символ, жертвовать всем ради совершенно чужого им человека. Ответственность эта угнетала, давила на плечи – Асхелл не знал, что делать с внезапно свалившимся грузом. В клетке сейчас сидел человек, куда более опытный и влиятельный, человек, к которому всего несколько недель назад Ричард обращался бы на «вы» и с немалой долей уважения в голосе… И этот человек едва не погиб, сражаясь за него, за революцию, что совсем недавно ещё была в одних лишь беспочвенных планах, отстаивая права и интересы Ричарда, который почти не подозревал об этих самых правах. Это было чертовски странно, если не сказать дико – Асхелл понятия не имел, что делать с внезапно свалившейся властью, с слезами искренней радости в глазах пожилого и умудрённого опытом мужчины, которому одно лишь его присутствие даровало радость и надежду. Но внешне Ричард ничем не продемонстрировал своей неуверенности или беспокойства. Скрывать истинные эмоции в последнее время приходилось слишком уж часто. И чудовищно давил этот молчаливый груз – необычайно угнетало отсутствие возможности поделиться хоть с кем-нибудь своими настоящими мыслями и переживаниями, действовала на нервы ненавистная необходимость постоянно казаться сильным и могущественным… Действительно честным он мог быть лишь с самим собой, но этого, к несчастью, на деле оказалось совершенно недостаточно. Хоть и совсем невелик был пройденный путь, но Асхелл уже скучал по тем временам, когда не был ещё Асхеллом, когда скрывал свою истинную фамилию и происхождение, когда был Ричардом Раттингемом, не особенно выделяющимся из толпы человеком. И здесь, в стенах Гертрама, тоска по тем временам становилась невыносимой и вовсе.
Как же всё просто было тогда – будущее представлялось чем-то вполне понятным и относительно безоблачным… А теперь, любые мысли о грядущем почему-то сходились к размышлениям об остроте лезвия топора палача. Асхелл шёл по лезвию бритвы, под давлением власть имущих бросил вызов силам, многократно превосходящим его собственные возможности – пока что ему везло, но везение не может продолжаться вечно. Быть может, закончится оно именно здесь, на взлёте подрезав крылья юному революционеру – дерзкий освободитель превратиться в измученного пленника. Смог бы он выдержать две недели, как эта девушка, окажись сам в такой же клетке? В этом Ричард вполне обоснованно сомневался. Сделает ли Раттингем попытку вытащить из ловушки своего протеже? О нет, для этого граф слишком рационален и благоразумен. Нельзя было попадаться, нельзя. Лучше умереть, чем взглянуть на мир сквозь стальные прутья ловушки Гертрама. Нагнетая и без того несколько панические настроения, заговорила девушка-мельтарум, оторвавшись от общения со спасённой ею девочкой. Не верят, не доверяют. Ни та, ни другая. Первая – ввиду своего личного опыта, вторая – под воздействием первой. Быть может… Стоит снять ободок? Открыть свои мысли, продемонстрировать истинные намерения? И показать свои страхи? Мечты и наиболее сокровенные желания? О нет, к этому он был совсем не готов. Не знал, как отреагирует незнакомка, поняв, что скрывается за самоуверенной внешне личиной. Не осмеёт ли публично, не изобличит ли… Быть может, опустит руки, осознав, насколько мало верит в спасение негласный лидер? Игра не стоит свеч – риск не оправдан. Да и не был Ричард готов впустить кого-нибудь в свою усталую голову. Нет, ободок – спасительная возможность оставаться самим собой, не раскрывая свою истинную сущность не в меру любопытным мельтарумам.
Тревога. Имперцы скоро будут здесь. Необходимо было выбираться, но как -оставалось по-прежнему неизвестным. В первую очередь, нужно было вытащить Гарольда – конечно, две спасённых жизни сами по себе неплохая награда, но было бы глупо уйти отсюда без человека, ради которого затеяно всё это суицидальное мероприятие. Тем более, если человек этот находится всего в нескольких метрах. По ту сторону магического замка.
- Я пришёл за ним, - короткий кивок в сторону Фахтора, - Без него не уйду. Держать не стану - беги, если хочешь. Поможешь – буду благодарен.
Вот так вот. Короткими фразами. Без угроз, эмоций и бессмысленных ультиматумов. Просьба, прозрачно завуалированная под предложение. Должна понимать, что у него не хватит времени, чтобы раздобыть где-нибудь ещё одного мельтарума. Но, вместе с тем, молить об одолжении он тоже не станет. Ричард знал, насколько безразличны ей его эмоции и формулировки – захочет помочь – поможет, вне зависимости от выбранных слов и интонации фраз.