В далёком 1936-м году талантливый инженер-оберлейтенант Ольбрих, работающий в Wa Pruef 6, департаменте бронетанковой техники, издаёт успешную и привлекшую к себе внимание статью. Она - о странном сочетании бронетехники и очень эффективном оружии, приобретшим популярность ещё в годы Первой Мировой Войны. И Ольбрих, используя силу разума, решает множество проблем, стоявших перед конструкторами на пути к нормальной реализации этой перспективной идее. Именно это позволило молодому танкисту, фельдфебелю Йоханосу Райху, стать командиром очень любопытно танка.
"Дорогая Марша, пишу тебе с фронта, из города Эйндховен. Спасибо за носки и снимки семьи, что ты прислала мне, они будут греть мне тело и душу. Но ты должна знать, что не только это согревает меня в холодные, дождливые ночи. Неделю назад я впервые сел в свой танк, и понял, что это моё. Я провожу рукой по броне, и чувствую, как становлюсь его частью, как мои кости превращаются в сталь, а по венам бежит бензин вместо крови. Я поглаживаю её ствол, оружейная сталь ласкает кожу похлеще, чем речи фюрера мою арийскую душу. Сжимаю в руках крепкие, увесистые снаряды, их кончики, со стальным сердечником, блестят на солнце, слегка подрагивая. Я сладострастно беру её за ручки управления, сжав крепкими пальцами отполированное тысячей прикасаний дерево, и ощущая, как мощь орудия вливается в меня. Это я танк, я несу смерть, сталь моя плоть, а порох моя кровь, и он несёт по телу ярость разрывающего огня.Второй рукой я со страстью, с диким, рвущим плоть желанием, дёргаю затвор и слышу ласкающий ухо влажный щелчок. Это моя крошка дослала в себя 7-ми мм крепыша, приняла его в себя как послушная девочка. Станок смазан и готов к бою, лёгкое покачивание рукой и разработанное дуло моей детки смотрит прямо на противника. Всего лишь одно нажатие пальцем. О нет, я не спешу, я пробую тугой курок, сжимаю его между фалангами и чувствую, как пружина сопротивляется. Я люблю это. Она сопротивляется, но всё равно отдастся мне, потому что я её хозяин, и она это знает. Мушка будто сжимает человеческую фигуру, превращает её лишь в неясный силуэт, мишень для стрельбы. И я открываю огонь. Моя красавица грохочет в оргазме, сотрясается в экстазе, изрыгая из себя саму смерть. Философы и теологи врут, смерть не носит балахон и косу. Она облачена в несколько десятков грамм свинца и стали, окружена струёй напалма. Снаряды долетают до цели и впиваются в плоть, как член сладострастного любовника в женщину, тугая струя напалма ласкает кожу. Только последствия намного более кровавые, чем при первом сексе. Они даже не понимают что случилось. Снаряды рвут их тонкие тела в клочья, не оставляют и шанса на выживание, только кровь, кишки, запах пороха, бензина, грохот и дерьмо. Асфальт покрывается ошмётками и осколками, а я хохочу, потому что так моя девочка доказывает мне мою любовь. Мне хорошо. А если хорошо мне, то хорошо и моей крошке, моей Panzerflammwagen II. Моему огнемётному танку."
Танк подъезжает всё ближе, траки гремят всё больше. Из левой башенки с рёвом и харканьем вырывается язык пламени, он с брызгами бьёт по ресторану, выкуривая десантников наружу. Один американец орёт так, что разрываются барабанные перепонки, запах огневой смеси и жарящегося мяса заползает в нос.