Картина войны.
Крики сгорающих заживо людей, хрипы раненых или уже обречённых, вой раздираемых жуткой болью на части солдат. Пламя, силами защитников Верденберга взметнувшееся огненным столпом к небесам, испепеляющее встающие на его пути редкие хлопья первого снега. Холод и жар. Контраст чудовищный, контраст впечатляющий.
Звон стали и крики. Крики ужаса, полные ярости кличи. Настоящая мясорубка, развернувшаяся во внутреннем дворике не так давно практически мёртвого замка. Королевские солдаты оказались в ловушке – вспыхнули смертоносным огнём камни разрушенных магическим взрывом ворот, стена пламени отрезала путь подкреплениям, со всех ног спешившим авангарду на помощь. Но воины продолжали сражаться. Искусно, жестоко, свирепо. С яростью загнанных в угол зверей. Явственно демонстрируя своё качественное превосходство над количественно превосходящим противником.
Куда более аккуратно и редко стреляли теперь лучники, всё ещё остававшиеся в некотором количестве на стенах – сложно было отличить друзей от врагов в этом хаосе из ещё сражающихся и уже изувеченных тел.
Настоящий кошмар, порождающий непреодолимое желание бежать отсюда. Спрятаться как можно дальше и как можно скорее. Кошмар, смотревшийся неуместно на фоне холодного величия равнин сурового севера. Кошмар, целиком поглотивший спокойствие этого судьбоносного утра, постепенно переходящего в день.
Андре Бертран убивал в самой гуще разбушевавшейся схватки. Умирали люди вокруг, падали на землю друзья и враги, но всё это давно потеряло значение. Стёрлись моральные преграды, отступили назад размышления и тщетные попытки сохранять человечность. Люди для солдата из людей превратились в безликих врагов. Убивай или убьют тебя. Философия на поле битвы предельно проста.
Капитан принимает на щит удар копья медлительного защитника замка – небрежным взмахом перерубает деревянное древко. Следующим выпадом пронзает насквозь горло незадачливого противника – брызжут алые капли, гармонично вплетаясь в белоснежную гамму первого снега.
Андре устал – всё с большим трудом поднимает меч снова и снова. Его измотал этот штурм, вымотало постоянное напряжение, ослабила бессонная практически ночь. Капитан личной гвардии короля Аэдвера просто ненавидел эту войну. Ненавидел Ирвен, Мунлайта, бессмысленность бойни, развернувшейся в полную силу вокруг.
И, в то же время, он чувствовал, что история, начавшаяся довольно давно, всё же подходит к своему логическому завершению. Бертран не мог оценить общий успех Лерратона в бушующей схватке – со своей позиции не мог должным образом проанализировать ситуацию. Его область зрения сузилась до крошечной точки на конце меча, его глаза бесстрастно фиксировали теперь только объятое яростью или страхом лицо очередного противника.
Он потерял из виду Брандона, не цеплялся практически взгляд за мельтешившие вокруг плащи чёрного цвета. Давно перестал он обращать внимание на стрелы, всё ещё проносившиеся иногда с характерным свистом где-то неподалёку. Бертран просто делал свою работу. Не задумываясь о мотивах и перспективах.
Андре не обратил особенного внимания на очередного врага – не удивился, когда с воплем бросился на него очередной головорез Мунлайта, неистово размахивая над головой длинным клинком. Привычно уже принял на щит первый удар – онемела моментально рука от его чудовищной силы. Вслед за первым последовал следующий. Ещё и ещё. Новый противник набросился на Бертрана со свирепством настоящего урагана. Вновь на щит, снова отразить опасный выпад клинком – запоздало Андре начинал понимать, что среди неуклюжих крестьян ему наконец попался настоящий соперник.
Оппонент не оставлял ни времени ни возможности для ответной атаки – с мрачной решимостью капитан парировал снова и снова, шаг за шагом отступая назад, но упорно выжидая ошибки противника. Тот не сможет поддерживать натиск такой силы достаточно долго.
Вот оно – кажется, атаки стали менее яростными. В предвкушении Бертран зарычал – рванул внезапно вперёд, отводя своим клинком меч соперника вниз и пытаясь мощным ударом плеча сбить того с ног.
Не было времени думать сейчас о гуманности, о бессмысленности этой войны или, скорее, этой чёртовой бойни. Либо ты, либо тебя – это правило Андре уяснил для себя хорошо. Гнев и ярость беспрестанно клокотали внутри – когда человек, возглавлявший солдат мятежного лорда оказался под ним на земле, Бертран не колебался даже мгновения. Сплелись вместе оба меча, погребенные под массой человеческий тел – высвобождение клинка отняло бы секунды, практически бесценные в сложившемся положении. Почти моментально ложится в руку небольшой кинжал, который капитан предусмотрительно носил годами в ножнах на голени – теперь ничего не стоит вогнать лезвие в горло или глазницу трепыхавшегося противника…
Но Кейн умудряется каким-то невероятным образом извернуться, сбросить с себя растерявшегося Андре и нависнуть над ним тёмной громадой. Носком тяжёлого сапога раздробить запястье Бертрана, выбивая, тем самым, опасный в потенциале кинжал. И просто вцепиться стальной хваткой в открытое горло, вдавливая Андре в землю и силясь сломать тому шейные позвонки.
Секунды борьбы, от которой неистово колотится сердце. Секунды борьбы, заглушившей все звуки схватки вокруг. Десятки людей, убивавших и умирающих, слишком занятых своими жизнями, чтобы вмешаться или помочь. Андре сопротивляется, пытается отбросить врага, пальцами хоть немного ослабить стальные тиски. Тщетно. Свет меркнет, багровые пятна пляшут перед глазами. Елозят обожжённые пальцы по грязи, смешанной с кровью и снегом, в попытке нащупать хоть что-либо, способное хоть как-то помочь.
Всё бесполезно. Вся жизнь не желает проноситься перед глазами – только отдельные кадры… Холодная и многообещающая улыбка Ирвен на злополучном балу. Воодушевляющая речь Брандона Лерратона… Бертран, расслабившись, прекращает борьбу. Позволяет затопить сознание спасительной темноте…
Ирвен.
Бегут, сплетаясь в сплошной поток времени, минуты бешеной скачки. Полыхает стеной кольцо огня позади, словно в замедленной съёмке планируют, кружась, снежинки к далёкой земле. Вдалеке вздымаются величественно белоснежные горы, танцует в порывах ветра зелёная трава местных равнин – вот он, истинный Север. Такой родной и до боли знакомый. Остаётся позади замок, объятый кровавым безумием – остаются вне досягаемости люди, которые ей дороги. Судьбы которых с минуты на минуту окажутся окончательно решены.
Южная лошадь одного из солдат Лерратона, конечно, не идёт ни в какое сравнение с породистыми скакунами здешних равнин, но в сложившейся ситуации выбирать особенно не приходится. Топот копыт позади свидетельствует незримо о наличии мчащегося следом эскорта.
Впереди маячит, постепенно всё приближаясь, палаточный лагерь Брандона Лерратона. Короля, зашедшего ради неё так далеко. Короля, в которого она без тени сомнений не так давно всаживала стрелу за стрелой. Несмотря на огромную скорость, эта скачка состояла из минут полного почти что спокойствия, столь неестественного в свете происходящих совсем неподалёку событий.
Была ли это попытка сбежать от необходимости что-то решать? Способ спастись от нежеланной возможности выбирать, предоставив возможность другим сделать выбор? Представлял ли по-прежнему хоть какую-то угрозу сейчас маг Лерратона? В пении ветра не было слышно ответа ни на один из этих вопросов. Впрочем, один из них, быть может, мог прояснить укутанный в мантию дряхлый старик.
Палаточный городок встречал тишиной – устремившись в свой рыцарский штурм, Брандон не соизволил оставить здесь даже несколько человек для охраны. Один шатёр за другим встречал пустотой – пока Ирвен не обнаружила искомое, откинув небрежно очередной полог.
Старик, скрючившись, сидел на подушках в дальнем углу – дряхлый и немощный, лысеющий и седой. Устало поднял глаза на вошедшую девушку – при виде её со стоном и кряхтеньем встал на ноги. Было заметно, что проведённая в рекордные сроки серия заклинаний окончательно его измотала, лишила всех практически сил. С неимоверным трудом чародей распрямился, глядя на кончик стрелы Ирвен с истинно чародейским высокомерным величием. Он даже не пытался делать какие-то пассы или что-то шептать, просто смотрел исподлобья на девушку – смертельная усталость плескалась в глубине блеклых голубых глаз.
Уильям.
Сверкающим штормом прорывался Мунлайт сквозь ряды отчаянно сопротивлявшихся защитников и яростно наседавших королевских солдат. Воодушевляя первых и безжалостно сражая последних. В глазах лорда горел опасный огонь, братья-телохранители ограждали Уильяма от опасности не в меньшей степени, чем защищал от стрел магический амулет короля. Никто не мог устоять на пути этой силы – они просто сметали каждого, у кого хватало смелости пробовать.
Подобно воплощению смертоносной в своём величии справедливости орудовал огромным двуручником и сам Лерратон, буквально прорубая в не слишком стройных рядах защитников кровавую просеку. Враги сторонились огромного короля в уже багровых доспехах, страшились его разящего беспощадно меча, бежали, спасаясь от королевского гнева.
Он был действительно в своей стихии, Брандон Лерратон, всегда бывший куда лучшим солдатом, чем королём. С кривой усмешкой на красивом лице он стремительно сокращал количество и без того немногочисленных защитников крепости, воодушевляя всё ещё окружавшую монарха горстку солдат.
Рано или поздно эти двое должны были встретиться. Лёд и огонь. Гнев и ненависть. Они рвались друг к другу, прорубая себе путь сквозь дебри разбушевавшейся битвы. Брандон видел серебряные волосы своего врага, прорывался навстречу. Ярость по-прежнему горела холодным огнём в бездонной глубине голубых глаз. По-прежнему развевалась величественно роскошная грива иссиня-чёрных волос.
Пропал из виду Бертран, но в эти секунды короля мало что волновало. Краем глаза он отмечал, как смертоносной тенью порхает по полю боя Сарек, собирая кровавый урожай своими мерзкими ятаганами. Видел, как лысый наёмник играючи разделывает очередного противника, как сходится в схватке с каким-то седым стариком…
У Армана Реджиса, верного оружейника и старого друга покойного Роберта, не было ни единого шанса. Опытный и умудрённый годами солдат, по прошествии лет потерявший прежнюю форму, достойно показывал себя во время сражения благодаря дисциплине и выучке, приобретённой за годы безукоризненной службы… Но против безжалостного наёмника внезапно оказавшийся в одиночестве старик устоять просто не мог. Он ловко парировал первый ятаган Сарека своим мечом, тут же угодившим в ловушку одной из подлых зазубрин… А покрытый шрамами убийца невозмутимо вогнал свободной рукой в брюхо Армана второй ятаган. И с садистским наслаждением наблюдал, как меняется выражение лица старика, пока выходит назад нарочито медленно лезвие, цепляя зазубринами всё большее количество внутренностей.
- Покончим с этим, Мунлайт, - с ненавистью прохрипел Лерратон, встречаясь, наконец, с мятежным лордом лицом к лицу. Не обращая внимания на застывших по обе стороны от Уильяма близнецов, король решительно шагнул вперёд, удобнее перехватывая обеими руками огромный двуручник.
Первый мощный удар обрушился на лезвие меча Уильяма по широкой дуге – выбив при столкновении с «полуночником» несколько искр, заставил Мунлайта на шаг отступить.
- Я доверял тебе! – выкрикнул Брандон, вновь наступая и парируя на ходу выпад правого близнеца.
В голубых глазах в совершенно невыразимую гамму эмоций сплетались ненависть, боль и обида.
- Я считал тебя другом! – ещё одна размашистая атака, отражение которой тупой болью отозвалось в руке. Сражение по-прежнему бушевало вокруг, но отдельные стычки как-то разом потеряли свою локальную значимость.
- Я позволил тебе после всего живым убраться из проклятой столицы, – Брандон наседал, в каждый новый удар вкладывая всю свою ненависть, заставляя Уильяма отступать назад снова и снова.
Это мало напоминало тот спарринг, в котором эти двое любили сходиться в годы ушедшего детства. Во время этих дружественных, а иногда и не очень, стычек на затупленных специально для тренировок мечах, победа доставалась кому-то из них с переменных успехом. Теперь же пришло время финального столкновения, места для игр в котором уже не осталось. Столкновения, в котором многократно возросли ставки. Столкновения, в котором проигравшего ожидала лишь смерть.
- И как…
Удар.
- Ты…
Выпад.
- Поступил со мной…
Стремительная серия сокрушительных атак Лерратона.
- Грязный ублюдок?!
И снова Брандон бросается вперёд, с удивительным мастерством отражая все попытки близнецов до него дотянуться. Наседает практически беспрестанно. Никогда прежде Мунлайт не видел, чтобы в стиле его бывшего друга и действующего короля столь искусно сочетались защита и нападение. Определённо Лерратон под влиянием эмоций изрядно поднял сегодня свой уровень фехтования, выводя на новые высоты свой агрессивный стиль, не лишённый, конечно, определённых изъянов.