Ведьма лишь поджала высокомерно губы.
- Подобие бога? О нет, это – всего лишь инструмент, - тихо и на редкость осмысленно заявила она. – И он только что продемонстрировал свою прискорбную неэффективность.
Спала маскировочная иллюзия, на поддержку которой уходили крохи необходимой сейчас энергии. Исчезла двойственность. Перед Селиной стояла женщина. Молодая. Высокая. Красивая и холодная. Образ старухи оказался обманкой. Теперь ведьма явила своё истинное обличье.
Лишь безумие всё так же сияло в холодных сапфирах глаз девушки. Она была больна. Давно и неизлечимо.
Но даже сквозь это безумие прорывался истинный страх. Ведьма смотрела на горящие татуировки эльфийки, полные уверенности и угрозы слова Селины резали ночь. Разрушительная энергия клубилась вокруг девушки, собираясь в один-единственный смертоносный заряд.
А ведьма осталась одна. Не было больше армии тел, кольцом окруживших беззащитную жертву. Сгинуло чудовищное создание, на силу которого была сделана неоправданно высокая ставка.
Она поняла внезапно, что шутки закончились. Площадка для экспериментов, в которую превратилась эта небольшая деревня, угрожала выйти из-под контроля. Она больше вовсе не была почитаемой и всемогущей. В нескольких метрах от ведьмы находился по-настоящему достойный противник.
Сошёл на нет истерический смех, оборвались торжествующие вопли. Только сосредоточенность на красивом лице, слишком серьёзной угрожала стать ситуация.
Ведьма боялась.
Деревенская девушка внезапно обрела силы, которых не понимала и не заслуживала. С детства не отличаясь особым умом или силой воли, она стала очередной жертвой магии крови, которую распространял проезжий колдун. Новые возможности вскружили голову, а коварная сущность запретного искусства исказила навсегда разум. Изуродовала мозг девушки. На самом деле, она была не так уж и виновата. Всего лишь обрела то, что контролировать оказалась не в силах.
Но давно прошло время, когда уместна была ещё жалость. Магия крови извратила сознание, наполнила своим безумием несчастную девушку. Отступать было поздно. Только не после всего, что она совершила. Не после всех этих экспериментов и сотен загубленных жизней.
Страх пробуждал отпечаток былой сущности, теперь уже уничтоженной безвозвратно. Неуверенность обычной крестьянки возвращалась из пепла. Контроль, которого у неё никогда не было и быть не могло, медленно рассыпался.
Древнее знания уродовало её разум, оно возвращало утраченный контроль над конечностями.
Когда заряд Селины сорвался с пальцев эльфийки и устремился к её оппонентке, ведьма произвела ряд сложных движений руками. Знакомые багровые нити вновь выросли прямо из пальцев, устремились вперёд, сплетаясь в воздухе в огромную сеть. Сеть, которая подобно щиту развернулась в пространстве, готовая встретить заряд, выпущенный друидкой.
Встретила. И лопнула. Без труда прорывая защиту, мощнейшее заклинание Селины летело навстречу самой чародейке. Та испуганно вскрикнула, уже не пытаясь совсем колдовать. В инстинктивном порыве закрыла руками лицо.
Заклинание Селины швырнуло ведьму на землю. Прорвало все барьеры, которые всё ещё окружали тело несчастной. И вступило в реакцию с тканями тела, ускоряя естественные прорезы. Заставляя кожу и органы на глазах разлагаться. Сопровождался этот процесс жуткими воплями и чудовищной болью. Но дойти до логического завершения не успел.
Разум бился в вызванной страхом и болью агонии. Всякие остатки концентрации и контроля были утрачены. Древняя сила почувствовала свободу и вырвалась из оков, набрасываясь на тело своей недавней хозяйки. Заживо пожирая каждую клетку сущности девушки. Одно мгновение – и всё было кончено. Лишь лужа крови стремительно впитывалась в благодатную землю. Лишь куча трупов, разбросанных по поляне. Лишь изуродованное тело того, что недавно совсем ещё называлось жнецом.
Чары исчезли, вход в пещеру вновь образовался в земле. Медленно и нерешительно из чёрного проёма появилась голова насекомого. Химеры. Опасливо озираясь, существо выбралось на поверхность. Медленно приблизилось к багровому пятну, которое совсем недавно ещё было ведьмой.
Мертва. Но мутация, вызванная её заклинанием, вовсе не испарилась. Оказывается, безысходность можно было найти даже в антрацитовых глазах гигантского богомола.