Снова проблемы отходят на второй план, вновь откладывается на потом серьёзное обсуждение насущных вещей… Нуар, не сопротивляясь уже и не пытаясь сохранить остатки рассудка, позволял Эние уводить себя в сторону ложа, в очередной раз уступив. Ей невозможно было сопротивляться. О, Аксидий совершенно ясно понимал, что происходит – знал, что им всего лишь манипулируют, затыкают рот… Но в данный момент его это знание почему-то не волновало. Хоть и осознавал он, что после обсуждение потеряет уже свою актуальность и будет попросту глупо опять поднимать забытый было вопрос. Но не сопротивлялся. Проблема уже не казалось настолько насущной и важной. Весь мир подождёт. Нуар окончательно выбросил из головы неугодные мысли, готовясь целиком отдаться процессу, но…
***
Эредин горел. Хоть не было ещё над городом зарева бесчисленных пожаров, но уже сейчас столица тлела изнутри, медленно разгоралось невидимое взору пламя. Огонь, что не охватывал ещё строения и дома, уже бушевал в сердцах людей, пожирая сухие поленья, которые старательно подкладывали в топку революционеры всю последнюю неделю. Всем было ясно, что нечто подобное рано или поздно случится. Если ничего не делать с чумой, голодом и нависшей угрозой заведомо проигранной войны, то люди внимут речам тех, кто обещает перемены и светлое будущее. Напряжение нарастало день ото дня – накалялась всё сильнее обстановка, стремительно приближаясь к критической отметке… И достигла отметки этой именно сегодня, в вечер, который угрожал оказаться ничем не выдающимся из общей череды, забыться сразу же, подобно десяткам других. Но вечеру этому не суждено было кануть в забвение – напротив, он надолго врежется в память людей, войдёт в историю, засветиться в бесчисленных летописях…
Собрания, что развернулись сейчас почти на каждой городской площади, несли теперь отнюдь не миролюбивый характер. Искусные ораторы, каждое слово которых было щедро проплачено оппозиционерами, передавали толпе всё более и более агрессивные настроения. Люди-зазывалы, также купленные целиком и полностью, становились негласными лидерами – они были «своими», внешне ничем не отличались от других горожан, вот только действовали куда более агрессивно, заражая своим примером всех остальных. Позже, когда костёр разгорится, они незаметно уйдут на задний план, скроются в тени, а разгорячённые головы даже не заметят их исчезновения. Схема старая, схема проверенная, применяемая уже прежде во времена наиболее кровавых революций. И, что печально в высшей мере, работающая всё столь же безотказно. В глазах людей, что собрались сейчас на городских площадях, уже горели опасные огоньки, пляшущий свет факелов отбрасывал тень на застывшие в мрачной решимости лица. Слова, что звучали с помоста, казались единственно верными, абсолютно правильными. Наполняли надеждой и жаждой перемен. Убеждали в том, что цель оправдывает средства. Мужчины, ещё днём бывшие измученными жизнью мужьями и отцами, смиренно размышляющими о насущном, теперь превратились в ярых революционеров, готовых с пеной на губах отстаивать свои права и интересы. Во всех бедах виноват король и продажное правительство. Это было настолько очевидно, что становилось совершенно неясно, как они могли не понимать этого раньше. Как не видели насквозь всё лицемерие властолюбивых чиновников, спесивость дворян, что неизменно набивали свои желудки деликатесами, пока обычный люд умирал от голода и болезней. Речи о свободе и равенстве лились с многочисленных трибун, проникая через уши в самое сердце, минуя промежуточную стадию обработки разумом.
Сумерки перешли в полноценную ночь, но не расходились эти собрания. С тревогой поглядывали на дверь жёны, не выдерживая одиночества опустевшего дома, плакали во сне дети, чувствуя немую тревогу родителей. Что-то назревало, что-то должно было произойти. И это "что-то" не заставило ждать себя слишком долго. В руках мятежников появились топоры и вилы – трудовой инвентарь, что с лёгкостью превращался в страшное оружие в смутные времена. Уже не думая, что творят, целиком поддавшись опьяняющему безумию толпы, горожане избрали более радикальные методы борьбы за свои права. Кричали позади ораторы, подбадривая начинания неразумных мятежников, обвиняя всех, кто стоял хоть на ступень выше в городской иерархии во всех земных бедах. Люди, переставшие быть людьми, врывались в дома купцов, брали штурмом особняки лордов, совершая ужасные вещи под влиянием момента. Грабя, насилуя, убивая. Не делая различий. Не жалея стариков и детей.
Страшное время. Кровавая ночь. Народ, восставший против своих предводителей. Немногие люди торжествующе улыбались во мраке – лишь те, кто устроил эту трагедию радовались происходящему. Мрачно смотрел с балкона дворца на ночной город король, которому предстояло принять ещё одно нелёгкое решение. Подавить мятеж огнём и сталью. Бросить войска на обычных людей. Мятеж был обречён изначально – не было у необученного совершенно сброда ни шанса свергнуть настоящую власть. Должны были понимать это революционеры, что устроили весь этот кошмар. И понимали прекрасно. Но мало волновал их исход столкновения – лишь звон монет с артоданскими львами на самом деле имел значение.
***
Аксидий зарычал, с сожалением отрываясь от желанной Энии. Он был в бешенстве – вскочил с дивана, натягивая на ходу сорванную в спешке рубаху. Обнаружил на полу ножны с мечом, прикрепил их на пояс. Нуар готов был порвать на части всех, кто посмел помешать ему насладиться долгожданным моментом, не осознал ещё всей серьёзности ситуации. Метнулся к окну, автоматически фиксируя глухие удары, что вновь обрушились на входную дверь. С улицы доносились крики и гомон – звуковой фон, впрочем, не сильно изменился по сравнению с недавним собранием. Вот только изменились людские намерения, в высшей степени, причём, радикально. Телохранитель, ладонью провёл по волосам, поправляя причёску, и выглянул в окно. Увиденное его не обрадовало – толпа больше не внимала спокойно на площади перед поместьем, теперь всё было иначе. Люди рассредоточились, разбились на группки, направляясь к дверям всех домов, что выделялись своим великолепием из общей массы. Нелепое оружие поблескивало в руках – сталь отражалась в неверном свете бесчисленных факелов.
- Они совсем с ума посходили… - пробормотал Нуар, сжав пальцы на рукояти меча, - Вставай, Эния. – требовательно бросил он, обращаясь к не слишком спешащей вскакивать на ноги леди, - У нас неприятности.