Элизабет, величественно и неторопливо спускавшаяся по ступеням парадной лестницы поместья, остановилась, заметив, как из экипажа выходит Эния и презрительно поморщилась. Только общества этой вульгарной особы ей сейчас не хватало! Впрочем, с первого взгляда было понятно, что сестра её мужа чем-то сильно расстроена – она с трудом выбралась из кареты, и, чтобы не упасть, держалась за кучера, что было ей, как правило, несвойственно. Изрядно обеспокоенная происходящим, Элизабет с тревогой наблюдала за заходящейся в рыданиях девушкой, которая не могла толком ничего объяснить, лишь скандируя её имя на разный лад. А когда из второй кареты медленно показался край чёрного, сколоченного из досок, ящика характерной формы, медленно вынимаемого четвёркой рослых носильщиков с дежурно-печальными минами на лице, ужасное подозрение, которое стремительно трансформировалось в уверенность, поразило вдову несчастного. Всё разом встало на свои места – когда Эния заговорила, лишь подтверждая её подозрения, Элизабет тихо охнула – мир вокруг во мгновение ока перевернулся с ног на голову. Да, она никогда не любила Гектора, как и он её, искренне злорадствовала над всеми неудачами своего мужа, наслаждалась каждым мигом вдали от его не слишком приятного общества, но такое… Такого она не хотела никогда.
При всех своих недостатках Гектор был её опорой, чем-то незыблемым в этом ужасном и стремительно изменяющемся мире, именно ему она была обязана своим положением и достатком… А теперь, когда его больше нет, Элизабет понятия не имела, что будет дальше. Все привычные устои падали в бездну, теперь она была одна – никому не нужная и несчастная… Уже не слушая, что говорит Эния, вдова словно оцепенела, замерев на месте и уставившись в ничем не примечательную точку на стене невидящим взором, из глаз медленно и нехотя вытекали скупые слёзы и катились вниз, оставляя мокрые дорожки на щеках. Элизабет плакала, плакала впервые за долгое время, но слёзы её были вызваны не скорбью о Гекторе, а размышлениям над собственной участью в ближайшем обозримом будущем…
Олоис, выбежавший на шум из особняка, остановился у самых дверей, обозревая картину, представшую перед его глазами. Чтобы понять, что произошло не нужно было быть гением, хотя бы потому, что вокруг гроба уже собрались все члены семейства Тинтуров за исключением одного. Мужчина испытал противоречивые эмоции – с одной стороны, никто не смог бы обвинить его в чрезмерной любви к своему брату, но с другой – смерти Гектору он тоже никогда не желал. Наблюдая, как в один голос ревут Эния и две очаровательные племянницы, Олоис лишь сокрушённо покачал головой.
- Олоис, дорогой, нужно решить с похоронами, ты теперь единственный мужчина, пожалуйста, пусть все закончится сегодня! – услышал он обращённый к нему голос сестры. А ведь она права, чёрт побери. Смерть Гектора означала и то, что теперь он – глава семьи, и доход, получаемый Тинтурами, теперь полностью в его власти. А это значило, что больше не придётся унижаться, выпрашивая денег у брата, значило, что теперь он богат и сможет тратить столько, сколько захочет и тогда, когда ему только заблагорассудится. Поражённый столь внезапно открывшимися перспективами, Олоис лишь рассеянно кивнул в ответ на просьбу Энии, целиком и полностью поглощённый собственными мыслями.
Похоже, две маленькие девочки были единственными в этой семье, кто действительно оплакивал потерю совершенно искренне.
- Мне нужно идти, - пожалуй, чрезмерно жизнерадостно бросил Олоис всё ещё не пришедшей в себя Элизабет, и удалился вслед за своей сестрой.
***
Нуар, вновь нёсшийся на встречу очередному противнику, ликовал – подумать только, он добрался почти до финала, если он выиграет бой – то в следующем поединке сойдётся с победителем другой пары за звание чемпиона… Хотя, в глубине души Аксидий и надеялся именно на это, он вовсе не был уверен, что продвинется так далеко, раз за разом побеждая всё более и более именитых рыцарей королевства…
На этот раз его противник не выглядел слишком серьёзным – к Нуару приближался пожилой мужчина, лет пятидесяти, в изрядно потрёпанных и потрескавшихся местами доспехах. Некогда белоснежный плащ, теперь грязно-серого цвета, развевался за сиром Утером подобно белому флагу, заранее признавая поражение своего обладателя. Да, безусловно, об Утере Свирепом, легендарном странствующем рыцаре ходило множество историй, достоверность каждой из которых вызывала очень большие сомнения, но годы всё же берут своё, и Нуар верил, искренне верил, что сможет одолеть и его.
Трибуны, впечатлённые серией феерических побед лорда Грана, буквально ревели в невыразимом восторге, ожидая столкновения этих двоих – Чёрного Рыцаря, успевшего взлететь на вершины славы за несколько часов, и сира Утера, который никогда не гнался за лоском и эффектностью, но о подвигах которого слышал едва ли не каждый ребёнок.
Копьё Нуара с треском разлетелось в щепки, состыковавшись с грамотно подставленным щитом оппонента, в то время как удар Утера угодил точно в цель, выбивая Аксидия из седла.
Нет, только не сейчас… В бессильной ярости лорд Гран ударил кулаком по земле, особенно разочарованный обманчивой близостью абсолютного успеха. Чёртов старикан переиграл его, причём сделал это играючи и непринуждённо, словно наперёд знал все действия Нуара, что заставляло его лишь ещё больше выходить из себя. Поднявшись с не столь мягкого, как казалось сверху, песка, Аксидий, глядя в одну лишь точку, зашагал к выходу, не обращая больше внимания ни на что вокруг. За одну лишь секунду все честолюбивые помыслы и смелые мечтания Нуара были развеяны в пыль суровой и беспощадной реальностью.
***
К слову сказать, Олоис на удивление серьёзно отнёсся к возложенному на него поручению – нашёл нужных людей, заплатил тем, кому это было необходимо и, как итог, организовал похороны в рекордно короткие сроки. Поскольку ни Гектор, ни абсолютное большинство высшей Эрединской знати, не принадлежали к религиозным людям, такая традиция как поминки и отпевание усопшего в храме Единого были упразднены за ненадобностью. Вечером того же дня, когда лорд Тинтур встретил свою бесславную кончину, на закате состоялись сами похороны. В последнее время, среди столичной аристократии появилась новая мода, многие особенно эксцентричные лорды и леди отказывались от устаревших устоев и предпочитали сожжение классическому погребению, однако, Гектор слыл идейным консерватором, не одобряя эту идею при жизни, а значит и после смерти скорее всего тоже. Поэтому, церемония состоялась на старом городском кладбище, где, на весьма почётном месте, в тени древнего дуба – местной достопримечательности, была вырыта свежая яма. Хотя, приглашения и были разосланы многим – явились далеко не все, ввиду того, что королевский турнир, финалом которого стала потрясающая победа Артура Майерса, закончился всего лишь несколько часов назад. Однако, присутствующих всё же было вполне достаточно – мужчины и женщины, старики и старухи, маленькие дети молча стояли, облачённые в траурные цвета и сохраняющие скорбные выражения на лицах, провожая Гектора Тинтура в последний путь, быть может, заканчивающийся в небесных чертогах Единого, а, вполне возможно, и не ведущий никуда больше. Элизабет, стоявшая в первых рядах, была всё столь же непроницаемо печальна – не обращая внимание ни на что вокруг она смотрела в чёрное чрево приготовленной для Гектора ямы, словно могила была уготована ей самой. Племянницы Энии тихо всхлипывали – будучи детьми, они не совсем осознавали непоправимость произошедшего, но всё же плакали, грустя разом со всеми. Олоис, с трудом сохраняя продиктованную правилами приличия печаль на лице, ожидал, пока наконец-то принесут гроб, прислонившись к толстому стволу того самого дуба. Его жена, леди Сесилия, стояла неподалёку в подобающем случаю траурном платье чёрного цвета, с нетерпением ожидая, когда же наконец завершиться это скучное мероприятие – с Гектором они практически не общались, оставаясь друг для друга совершенно чужими людьми, хотя и проживали под одной крышей. Почтила похороны своим присутствием и чета Ноксов, был тут и Мартин, с которым Эния успела познакомиться тем же днём ранее. В некотором отдалении от всех остановился Стефан Келлафар, молчаливой статуей наблюдая за происходящим, хотя его, конечно же, никто сюда не приглашал.
На дорожке, ведущей к могиле, появилась процессия, состоящая из четырёх носильщиков, медленно и неторопливо несущих гроб навстречу собравшимся.