Начиналось всё очень даже неплохо – мертвец, успешно сбитый с ног и погребённый под весом доктора служил тому вполне очевидным свидетельством. Однако, на этом успехи Джона завершились, так и не успев толком начаться – чёртов коп, даже не обратив внимания на присутствие инородного тела, а именно руки, внутри своей черепной коробки, вновь залился отвратительным мерзким хохотом и нанёс один единственный сокрушительный удар. Хотя сознание и не оставило Бентона, он почти сразу же понял, что бой проигран и дальнейшее сопротивление совершенно бесполезно. А значит и бессмысленно. Понимание того, что противник его, по сути, неуязвим – по крайней мере для Джона, лишенного чего бы то ни было хотя бы отдалённо похожего на оружие, отбирало последние силы, окончательно деморализуя и без того угнетённого мужчину.
Пострадавшая скула нестерпимо саднила, словно умоляя поскорее приложить к себе что-нибудь успокаивающе холодное, но такой возможности, сейчас, к несчастью, не было.
- Чтоб ты сдох, ублюдок… - прошептал он, тщетно стараясь восстановить дыхание и сделал попытку подняться, когда резкий порыв ветра, сопровождаемый характерным звуковом, буквально поднял мужчину в воздух и бесцеремонно отбросил в сторону. Возвращение на земную твердь сопровождалось ещё одним ударом, отнюдь не менее болезненным, вновь выбившим воздух из лёгких доктора. С неимоверным трудом ему всё же удалось повернуть голову и обеспечить себе, тем самым, превосходный угол обзора на последний акт этой драмы…
Он вновь не был уверен, стоит ли верить своим глазам – слишком диким и неправдоподобным было увиденное. Фигура в изодранном чёрном балахоне…
Вспыхнувший подобно куче старой ветоши, щедро приправленной бензином недополицейский…
Капюшон, который держался на пустоте – под ним не было ничего, кроме поразительно непроницаемого мрака… Мрака, при одном взгляде на который почему-то бежали мурашки по коже, и создавалось ощущение что кто-то, а может быть и что-то, пристально изучает тебя безразличным холодным взглядом…
Библейские легенды, прочитанные некогда давно и успешно забытые в скором времени после этого, поднимались из глубин памяти, которая не выдерживала бескомпромиссного напора невозможной реальности.
Четыре Всадника апокалипсиса – Война, Голод, Чума… И Смерть. Гравюра, виденная им лишь однажды, вновь предстала перед глазами – чёткая и яркая, как будто это было не далее, как вчера.
Четыре Всадника на обычной просёлочной дороге, изображались на фоне заката – кроваво-красное солнце неторопливо приближалось к линии горизонта, озаряя всё вокруг своим странным, пугающе кровавым светом. Тёмный лес стенами поднимался по обе стороны дороги, разительно контрастируя с покрытым рваными перистыми облаками небосводом. Сами Всадники выглядели как-то блекло и смазано – все, кроме одного. Джон не мог поручиться, что именно так это и было на первоисточнике, но в его воображении именно Смерть была на первом плане этой картины, даруя остальным сомнительную честь служить лишь декорациями, безликими и нечёткими. На могучем чёрном коне, в старом потрёпанном балахоне, с косой, небрежно закинутой на плечо – образ, почти идентичный тому, что он видел перед собой прямо сейчас.
Испытав неимоверное облегчение, когда тварь отвернулась, Джон, приподнявшись на локте, проводил взглядом странное создание… Которое почему-то его пощадило. Смерть Сергея, бессмысленная и внезапная, несмотря на серьёзность происходящего, напомнила Бентону кадры из дешёвых фильмов ужасов – там тоже всегда было неестественно много крови. «Бедная девушка», - подумалось ему, когда взгляд скользнул по лицу Нежи, слишком испуганной даже для того, чтобы кричать или плакать.
Был человек – нет человека. Существо, взмывшее в воздух на появившихся невесть откуда чёрных израненных крыльях, в буквальном смысле убило Сергея движением пальца…
Всему этому есть только одно рациональное объяснение. Он не выбрался оттуда – из горящего здание аэропорта. Так и остался лежать там, погребённый падающими перекрытиями и задыхающийся от беспрерывно поступавшего в лёгкие едкого дыма. Всё вокруг – лишь иллюзия, плод его воспалённого воображения, возможно вызванная недостатком кислорода и неминуемостью скорой кончины. Или – загробный мир, о котором так часто трубят верующие на каждом углу. Но реальностью это быть не могло.
Он сел, подавленно опустив голову и чрезмерно пристально изучая многочисленные песчинки, хаотично разбросанные по потрескавшемуся асфальту. Теория иллюзорности окружающего пространства приобретала всё новые и новые доводы и аргументы, опровергнуть которые было практически невозможно, но… Всегда есть одно «но», разом перекрывающее всё, что ему предшествовало. Песчинки. Боль от многочисленных ссадин и ран. Палящие лучи безжалостного солнца. Эйра и Нежа, слишком сложные и многогранные для того, чтобы считать их порождениями его собственного разума. Всё было слишком гладко, продуманно, невероятно реалистично. Слишком реалистично, чтобы поверить, что его догадка верна.
- Что это было? – голос, до боли знакомый. А он и не заметил, когда она успела вернуться. Оторвавшись наконец от изучения асфальта, Джон посмотрел на Эйру, задумчиво и несколько подавленно.
- Чёрт его знает… - почти безразлично ответил он, ковыряясь веточкой, обнаруженной неподалёку в едва заметной трещинке в покрытии автостоянки.