- Юноша, - голос старика сделался назидательным, - Смерть родителей очевидно оставила свой глубокий след – ничем другим столь недостойное поведение я объяснить не могу. Я надеюсь, что тот позор, который ты навлек на свою фамилию, в будущем будет тобою смыт, но боюсь, что до этого светлого дня дожить уже не смогу.
Ким Хюн Чин глубоко сомневался в обеих частях утверждения: искупление «позора» старательным трудом на благо семьи казалось ему занятием даже не бессмысленным, а абсурдным, да и за здоровье двоюродного деда, недавно перенесшего операцию по полной замене пищеварительного тракта на синт-органическую, с нано-регуляторами обмена веществ и фермент-контролем, опасаться не приходилось. Этот старик регулярно причащался к новейшим медицинским разработкам, каждый раз оставляя в новомодных нелегальных клиниках для гонконгской элиты миллионы. Всех подробностей внучатый племянник конечно не знал и знать не мог, но даже он за время учебы в Гонконге уверенно мог припомнить трижды проведенную полную замену кожного покрова, замену обеих глаз (сначала на кибернетические, а после - на живые, заимствованные у какого-то бедолаги-донора), большинства костей скелета, включая позвоночник ( что даже в наше прогрессивное время было операцией столь же сложной, сколь и дорогой). При этом надо сказать, что «вторую молодость» Ким Юн Чхуль так и не обрел. Он по-прежнему остался глубоким стариком, пусть и довольно крепким для своих лет.
Мысли эти лениво текли в голове Ким Хюн Чина, все еще затуманенной алкоголем. Старик тем временем продолжал свою нотацию, благополучно уже проходящую мимо ушей беспутного родственника:
- Твой отец Ким Хан Соль в молодости был не лучше тебя, юноша. И все же, ему достало благоразумия и наследственной мудрости, чтобы оставить этот порочный путь, поставив честь и нужды семьи Ким превыше личной праздности и сибаритсва. Твой дед, Ким Чон Нам…
История семьи, тем более в интерпретации двоюродного деда, была Лени, мягко говоря, мало интересна. В соседней комнате под чавкающие звуки половой тряпки вполголоса ругался какой-то мужчина, ему вторило нечленораздельное мычание пьяной Сюй Юань. Глазок камеры наблюдения хамовато пялился на Ким Хюн Чина, по его мутно поблескивающему объективу ползала сонная муха. Время о времени «умный» механизм заставлял камеру бессмысленно дернуться влево-вправо, надеясь согнать назойливое насекомое, но муха, видимо, обладала большей обучаемостью, чем новейшая процессорная техника, и на провокации не поддавалась.
Наконец, обличительное красноречие Ким Юн Чхуля иссякло. Некоторое время он занимал эфир бессмысленным шамканьем, после чего попросил адрес полицейского участка, в котором задержали Лени.
- Меня не интересуют подробности, - прервал он попытку внучатого племянника рассказать о своем задержании более подробно. – Жди.
Ждать пришлось недолго. Едва успев вернуться в камеру и присесть на жесткий пластиковый лежак, Ким Хюн Чин был с удивительной, даже нервозной поспешностью со стороны полицейских препровожден в отдельный кабинет, видимо принадлежащий начальнику отделения. Кабинет не блистал роскошью, напротив – обставлен был со спартанской строгостью. Большой портрет председателя над креслом хозяина кабинета взирал на вошедшего корейца с отеческой суровостью, словно заведомо знал все вольные и невольные его прегрешения. Сидящий под портретом китаец был несколько менее презентабелен: огромная лысина расчерченная редкими ниточками волос от уха к уху, обвисшие дряблые щеки, мешки под глазами. Искусственный глаз, явно устаревшей модели бессмысленно бликовал в свете электрической лампы, висящей под потолком.
Стол был из простого пластика, даже без намека на декоративность. В него был встроен небольшой терминал, судя по всему так же являющийся и станцией связи. Сверх того, прикрытая ладонями сидящего, на столе лежала небольшая черная папка. По другую сторону стола разместился сенсорный экран для подписи электронных документов с совершенно по-сельски привязанным к нему обрывком провода стилусом.
- Проходите, Ким-сяншен, садитесь, - не вставая указал на стоящий перед столом столь же аскетичный и неудобный стул китаец. – Я надеюсь, полиция не слишком вас потревожила?
Вопрос оказался неожиданным. С одной стороны, вмешательство двоюродного деда должно было возыметь эффект, но что он будет именно таким, Лени не ожидал.
- Что тут у нас, - раскрывая папку промурлыкал китаец. Под черным пластиком обнаружился небольшой ЖК-экран. Киму доводилось сталкиваться с такими – это был особый, ограниченный вид таблетов*, который использовался полицией в качестве личных дел задержанных. Оный был напрямую подключен к полицейской базе и содержал всю необходимую информацию, вплоть до стереосъемки с места происшествия. Оную китаец и раскрыл. Задумчиво повертел изображение стремительно несущейся по трассе «Ламборгини», пожевал губами. Потом раскрыл следующий файл, уже с Лени и пистолетом.
- Ну что я могу сказать, - тон его по-прежнему был благодушно-мурлыкающий. – Насчет скорости вы не соврали, действительно до двух сотен всего… Что же до пистолета – я полагаю у вас есть на него разрешение?
Не дожидаясь ответа, он снова полистал какие-то документы в деле и продолжил:
- Конечно, имела место быть угроза оружием, но насколько я понял, эта девушка ваша…эм-м.. знакомая? На самом деле, я не могу возбудить дела, если не поступит соответствующего заявления с её стороны. А ведь его не поступит, я полагаю? Молодые ссорятся – только тешатся, а Ким-сяншен?
Улыбка на лице этого толстяка вызвала у Ленни ощутимый приступ тошноты.
- У нас остался всего один небольшой момент: вождение в нетрезвом виде. Но тут, я так думаю, мы обойдемся административным взысканием. Вам выпишут штраф, и вы можете быть свободны, господин Ким. Всего наилучшего. Надеюсь, пребывание в нашем участке не причинило вам особенных неудобств.
Он встал со своего места и проводил слегка удивленного столь легким разрешением вопроса Ким Хюн Чина до дверей. Там его уже ждал сержант Ю, застывший с неподвижным лицом и взглядом, от которого можно было прикуривать.
Машину подогнали ко входу в участок. Накрапывал дождь, действие алкоголя из-за погони и стресса уже закончилось, и голова Ленни уже начала побаливать. На пассажирском сиденье расположилась Сюй Юань, с лицом, начисто лишенным макияжа и раскрасневшимся – не иначе как от жесткой, холодной воды, которой девушку приводили в чувство. Появление Ленни она демонстративно проигнорировала, уставившись прямо перед собой. Противным зудом в голове прозвучал вызов на Eye-pad. В поле зрения, слева сверху появилась иконка вызывающего – скупые черные цифры «1488» на сером фоне.
- Вэй? – разговаривать с сетевиком не хотелось, но все равно созваниваться с ним бы пришлось – нужно, чтобы он договорился о восстановлении покрытия, которое испортила эта чертова дура.
- Ни хао, Ленни! – захрипел искаженный фильтрами голос. Видеоизображения сетевик не подключил – может и к лучшему, обычно он пускал вместо картинки с камеры какое-то хард-кор порно. – Давно тебя не было слышно. Как Пекин? А, к черту, потому расскажешь. Когда будешь в Макао? Тут наклевывается отличный заезд, подтянутся люди с нормальными тачками, чифэны, как с куста. Чертов мост, цао, Дружбы, пять километров в одну сторону по прямой. Что скажешь?
Ким Хюн Чин ответил не сразу. В немного очистившемся от алкоголя и от того обретшим неприятную резкость мышления мозгу корейца настойчиво стучалась мысль: «И как это двуличной гадюке, моему деду, удалось так быстро и так легко все устроить?»