Ужас, охвативший дикарей от грохота выстрелов и подкрепленный истошными криками в этот раз сослужил испанцам плохую службу - раскрашенные черным тела, лоснящиеся в багровых отсветах костра, словно пригоршня камней, брошенных оземь, разлетаются в стороны, стремительно и безоглядно. Даже те, кто был уже в нескольких шагах от конкистадоров, развернулись и бросились наутек, так, словно по пятам их преследовал сам дьявол. Это было не отступление, а паническое бегство – они бежали кто куда, не согласовываясь и неоглядываясь на своих же товарищей. Один толкнул другого, повалил навзничь, наступил ногой на распростертое тело. Кто-то с воем катался по земле пораженный не то пулей, не то стрелой. Испанцы, охваченные горячкой боя, преследовали разбегающихся дикарей. Диего, дважды пытался достать бегущего от него чернокожего кончиком своего клинка, но тот каждый раз, не иначе, как по дьявольскому наущению, прыгал в сторону, избегая смертельного удара. Окончилось все тем, что идальго на полном ходу проломился сквозь подлесок опушки, распугав множество невидимых ночных зверей. Преодолев с десяток шагов в кромешной тьме, он замер, окончательно потеряв преследуемого из виду. Лес вокруг бушевал сотней нечеловеческих голосов, потревоженное зверье угрожающе рычало и шипело, а свет костра на пляже уже скрылся в ветвях.
В подобной же ситуации оказался и Луис, коему впрочем, посчастливилось в ратных делах более – рубанув наотмашь одного из бегущих, он оставил окровавленное тело на песке, сам же, увернувшись от брошенного в него другим дикарем камня, бросился в атаку, разрывая одежду о жесткий кустарник. Дикарь убегал, точно заяц, уверенно путая следы, прыгая то в одну, то в другую сторону, то и дело пропадая из виду. Наконец, тьма полностью поглотила Луиса. Где-то совсем рядом он слышал сиплое дыхание и грязные ругательства Риккардо, видимо так же увлекшегося преследованием. Черные слова он перемежал воззванием к святым, тут же прося прощение за грязнословие.
Алехандро, точным ударом в горло отправивший в ад первого из атаковавших дикарей, не поддался общему азарту, остановившись, чтобы перезарядить арбалет. Эти краткие мгновения дали ему возможность увидеть, как скрываются в лесу товарищи, как исчезают во тьме чащи выкрашенные в черное дикари. Разбуженный лес оглашался сотней воплей и вскриков, человечьих и звериных, но среди них вдруг показалось испанцу, что слышт он протяжный и монотонный напев, густой, словно патока. Звук это был слишком долгим и сложным, чтобы его издавала неразумная тварь. И все же и с христианским пением этот вой имел мало общего. Отчего-то, казалось Алехандро, что уши у него словно закладывает – ем сильнее, чем более внимательно он вслушивался. После стали тяжелеть веки. Испуганный, он закричал товарищам, предупреждая, вернулся к костру, подхватил открытую бутылку, хлебнул. От вина сделалось ему еще тяжелей и хоть пения он уже не слышал, невероятная усталость словно волной накрыла его.
Алехандро упал. Вино разлилось по песку, окрасив его темным.
Диего, пыхтя пробирался сквозь густой кустарник навстречу трепещущему впереди свету. Лес вокруг закончился неожиданно, словно отрезанный отсрым ножом какого-то исполина. С коротким ругательством де Пальас едва не упал, споткнувшись о что-то. На поверку это оказался низкий плетеный забор, едва ли доходивший до колена, какими обычно ограждают клумбы. Перед ним же раскинулась узкая улочка, слегка заворачивавшая в сторону в десятке шагов левее. Свет, увиденный им, был светом факела, который держал некий мужчина в одежде мещанина, с удивлением взирающий на появившегося из темноты конкистадора.
Все это походило на странный, болезненный бред – эта улочка, явно испанская, просто не могла появиться здесь, посреди джунглей, на другом конце мира.
С удивленным возгласом, через высокую ограду соседнего дома перемахнул Луис. Его окровавленная шпага разрешила сомнения прохожего и, бросив факел, тот побежал. Риккардо появился чуть позже, крестясь и бормоча молитвы.
- Господь всемилостивый и всемилосердный, что это? – только и смог выдавить он, глядя на компаньонов.
Диего стоял молча, охваченный странным волнением. Разум его метался, словно загнанный пес – было немудрено, ибо он уже переживал все это. Картина повторялась в мельчайших деталях – ночной город, клумба, забор, испуганный мещанин уронивий факел.
Это был Кадис, порт, где он, преследуемый Санта-Официя, сел на корабль и отплыл в Новую Испанию, чудом избежав преследователей и неминуемого костра.
Тогда избежал.
Если все повторялось, то сейчас преследователи находятся всего в нескольких секундах позади и вот-вот нагрянут сюда. Но тогда, в первый раз, Диего был один. Сейчас их трое.
Слева раздается тяжелый топот десятка ног, глухо позвякивает в такт шагам оружие. Из-за поворота вбегают четверо вооруженных людей, кирасы их в царапинах и вмятинах ловят отблески догорающего на земле факела. Ночь безлунна и тиха, не слышно даже пения птиц. В руках преследователей – мечи и алебарды.
- Остановись, Де Пальас! – сипло кричит один из них, едва переводя дух после долгого бега. – Ты обвиняешься святой инквизицией в ереси и колдовстве! Сложи оружие и пройди с нами для честного суда!