Глава Первая: Лес повешенных
Леса полоса
На склоне горы, словно
Пояс для меча.
Акт 1
Свежевыпавший снег скрипит под ногами. Ещё пару часов назад его не было – но тяжелые, низко нависшие тучи разом раскрылись – и белый пух в полном безветрии неслышно укрыл землю белоснежным ковром. Тропинка, уходящая между сосен, словно по волшебству исчезла, оставив путников гадать, куда им свернуть теперь. Самой горы за густыми, укрытыми снежным покровом кронами уже было не разглядеть. Да и вечер приближался – стремительно темнело, и лучи уходящего солнца, с трудом пробивающие пелену облаков, давали всё меньше и меньше света.
Шли молча. Едва знакомые, люди с недоверием смотрели друг на друга. Мужчины и женщины, неожиданно для себя связанные общей целью.Сосредоточенные и немногословные. Вот осторожно ступает гейша – глаза её прикрыты красной повязкой, шаги осторожны и неторопливы, за спиной – небольшой мешок. Она кажется являет собой воплощение уходящей эпохи Эдо, времени, когда гейдзины ещё не осквернили истинную культуру империи своим влиянием. Впрочем, это может быть лишь поверхностное впечатление.
Противоположность ей – вторая женщина, суровая и аскетичная, уже не молодая. В глазах – суровая решимость. За спиной – нагината, лезвие которой сверкает безупречной чистотой заточки.
Мужчины этой странной компании менее экзотичны. Сосредоточенные лица, подозрительность в беглых взглдах, рукоятки мечей за поясом, потертые от частого использования. Руки, привыкшие держать лишь меч и ничего другого. Широкие поля амигасу бросают густые тени на лица. Все погружены в размышления, не считая нужным нарушать молчание.
Поразмыслить есть над чем: странный шанс, старй даймё бедного, затухающего клана, все самураи которого либо бежали в одну из столиц, участвовать в реформировании страны, либо слишком стары, чтобы быть способными на что-либо кроме чиновничьей работы. Слова дряхлеющего властителя, обещающие немалую награду:
«Козни ведьмы… отравили саму жизнь в моих владениях. Урожаи скудны… болезни часты… крестьяне обессилены отчаянием и страхом. Бакуфу…не дела до моих бед. Они заигрывают с южными варварами… забыв о заслугах моих предков перед Токугава Иэясу. Слава моего клана… оплачена кровью в битве при Сэкигахаре».
Решающая битва первого сёгуна клана Токугава состоялась два с половиной столетия назад. Едва ли за этот период долг перед этим безвестным даймё не был выплачен. Но это не интересовало стоявших перед ним. Мысли их занимали дела более близкие по времени и более тесно связанные с ними самими. Для них встреча с рассыпающимся стариком была лишь необходимой формальностью, элементом протокола.
И вот они здесь. Этот лес называют Лесом Повешенных – так говорят хроники хранящиеся в замке. Во времена Сонно Дзей суровые властители использовали этот лес для казни предавших их простолюдинов: крестьян, не уплативших рисовый налог, необходимый для содержания армий, и асигару, проявивших предательскую трусость на поле битвы. В свитках сказано, что один даймё, захвативший здешний замок всего на несколько месяцев, стал требовать с окрестных деревень риса для прокорма своих войск и выплаты жалование самураям. Он был не первым, кто так поступил и в амбарах крестьян риса почти не осталось. У них забрали последнее, обрекая на голод, и поселки взбунтовались. Даймё жестоко подавил бунт, приказав повесить всех пленных в этом лесу. Говорят, тогда не осталось ни одной свободной ветки от опушки до самого клона – на кажой висел бунтовщик.
С той поры местные жители почитают лес обитализем призраков и не рискуют ходить туда ночью, а зимой – даже днём. В замке рассказывали, что с той поры как ведьма поселилась здесь, всё стало ещё хуже – призраков стало больше, настолько, что они стали даже выходить из леса, нападая на ближние деревни.
Узкий проход между ветвистых сосен извивается подобно змее меж речных камней. Первозданная чистота снега остается нетронутой, тишина стоит такая, что кажется, кроме звука шагов и дыхания путников, нет более ничего в этой вселенной – только бесконечное, всеобъемлющее молчание.
Неожиданно слышится хлопанье крыльев. Крупный ворон, чёрный, как смоль, садится на ветку, сбросив с нее снежную шапку. Блестящий глаз его пытливо смотрит на замерших настороженно путника. Он словно изучает их, но через пару ударов сердца взмахивает крыльями и взлетает вверх, тут же скрывшись в сосновых кронах.
У дерева, где он сидел, путники вдруг замечают след. Человеческий лед – босая нога, достаточно крупная, скорее всего женская. Только ногти на пальцах видно давно не стриглись: длинные и прямые, они оставили глубокие борозды в снегу. Следы выходят из чащи и возвращаются туда, словно некто вышел на тропинку, но раздумав, повернул обратно.
Менее чем через час станет совсем темно. Усталость и холод уже дают о себе знать, нужно искать место для ночлега и собирать дрова для костра. Ночь, похоже, будет длинной.