Мэль примостилась в уголке, с ногами забравшись на стул и обхватив руками колени.
"Как хорошо не быть одной, - подумалось ей, - Хотя подвальчик, переоборудованный под келью, все же надежнее. Хорошие, все-таки у нее соседи. Ведь сразу девушке на выручку побежали. Все побежали. Не раздумывая. Молодцы. Остаться с ними? Да, на самостоятельное выживание шансов не много, - Мэль представила, как она скидывает в огромный мешок еду с прилавков полуразрушенного и полуразграбленного магазина, при помощи пистолета держа на расстоянии вдов и сирот, потом тащит этот мешок, волочет по земле, отстреливаясь от едва держащихся на ногах от усталости и голода людей.... - Бррр... Нет. Я так не хочу, - и следом представилась пасторальная картинка: миленький домик на лоне природы, окруженный полями и садами... С рассветом они выходят на работы, в поле. Этого вон - она глянула на Теодора, говорившего в этот момент что-то неопрятного вида мужчине - легко представить на стремянке, чинящим крышу. А та девушка подает ему молоток. На цыпочки встала, чтоб дотянуться. Улыбается. А этот неряшливый и не бритый, с воинственным выражением на лице и косой на плече всматривается в даль, оценивая проделанную за день работу, а перед ним поле скошенных трав, не убранное еще в стога, и закат ложится ему на плечи... - Мэль улыбнулась. Потом нахмурилась, - И ставни. Железные. Чтоб с закатом запирать. Оружие по стенам, чтоб легко выхватить в случае опасности. Неужели теперь придется всегда жить в страхе?
...О добрый Иисусе, услышь меня. Погрузи меня в свои раны.
He позволяй отделиться от тебя.
От злого врага защити меня.
В час смерти моей призови меня. Прикажи, чтобы я пришел к тебе,
и с твоими Святыми пел хвалу тебе
во веки веков...."