Бюрен приник к перископу, осторожно поворачивая его глаз на шестиметровой мачте.
- Следить за Папенбергом! – недовольно шипит он, когда лодка клюет носом и перископ полностью уходит под воду. Слышно как жужжат ручки рулей глубины, вращаемые рулевым, старающимся держать субмарину ровно.
Из-за высоких волн цель все еще не видна.
- Акустик! Состояние контакта!
- Шум винтов на сорок семь, усиливается!
- Скорость контакта? – вообще-то, такой вопрос не относился к компетенции акустика, но Генрих знал, что стаббутсман Густав – моряк опытный и навыки его выходят далеко за пределы уставных обязанностей.
- Пока не могу сказать, герр оберлойтнант. Не больше двадцати узлов, сдается мне.
В перископе по-прежнему только волны и серое небо. Линзу ежеминутно заливает накатывающая волна.
- Герр Оберлойтнант, боевая тревога? – осторожно спрашивает боцман. Трёкенталь более категоричен.
- Давно пора, доннерветер! Под дизелями мы грохочем как старая консервная банка!
- Боевая тревога! – несколько раздосадовано бросает Бюрен, понимая, что Гильза таки прав.
- Машина стоп! Переключить на электро!
Мерный рокот дизелей утихает, слышно как грохочут сапогами матросы, занимая боевые посты. Затем медленно поднимается тихий, мерный гул электродвигателя.
- Редуктор к электродвигателю подключен! – рапортуют из машинного отделения.
- Шнорхель убрать! Обе машины малый вперед! – командует боцман. В торпедный отсек через пост управления пробегают два матроса, пропитанные выхлопными газами похлеще сухопутных автослесарей. Сапоги на пробковой подошве глухо стучат по решетчатому настилу палубы.
- Герр оберлойтнат, - акустик перекрывает общий гомон, - Шум двигателя больше не фиксируется. Шумят винты на малом ходу. Похоже, это подлодка.
- Наша? – машинально интересуется Генрих, одновременно с этим понимая, что акустик этого знать не может.
- Хотел бы я это знать, - подает голос Теодор, - одно ясно – нас они заметили позже, чем мы их.
- Шли в надводном, - предполагает Бюрен. - За своими винтами могли и нас не услышать. Обе машины стоп! Тишина!
Низкий, вибрирующий гул электродвигателя стихает, словно успокаивается гигантское насекомое. Лодка погружается в тишину, которую старается сохранить каждый. Матросы перешептываются, стараясь без нужды е делать ни шагу.
- Акустик, состояние контакта? – тихо спрашивает Теодор, не дождавшись вопроса от Бюрена.
- Пятьдесят, шум винтов приближается. Скорость цели – восемь узлов.
- Точно лодка, - хмыкает Гильза, - и скорее всего – бриттов. Ничего, пусть они нас потеряют, и пойдут на всплытие…
- Надо зайти им в корму, - кивает Генрих.
Время тянется медленно и мучительно. Акустик время от времени сообщает об изменениях в курсе лодки. Та, похоже, тоже ищет товарку. Несколько раз она меняет курс, не уходя далеко.
- Чепуха, - морщится Трёкенталь, - без активного сонара они нас могут до второго пришествия искать. Идиоты.
Спустя час неизвестная лодка наконец оставляет свои поиски и ложится на старый курс.
- Положение контакта на сто двадцать градусов, удаляется. Скорость до десяти узлов, - шепчет акустик стоящему рядом оберстлойтнанту.
- Дай-ка я послушаю, - требует Бюрен и акустик отдает ему наушники.
Шум винтов слышно хорошо – лодка совсем рядом.
- И что ты там хочешь услышать? – интересуется Теодор. Бюрен морщится. Нет, не то – и отдает наушники акустику.
- Доложить, когда выйдет на выйдет на сто шестьдесят, - отдав приказ Генрих возвращается к Теодору.
- Что задумал? – интересуется тот. Бюрен пожимает плечами.
- Отойдет подальше – зайдем в корму. Там он нас не услышит за своими винтами. Побродим немного за ним – должен же он когда-то всплыть?
- А если это один из наших?
- Поздороваемся, отрезает Бюрен, как раз перед докладом акустика.
- Контакт на сто шестьдесят, герр оберстлойтнант.
- Подготовится к повороту. Курс – сто семьдесят. Правая машина – малый ход.
- Только тихо… - добавляет Гильза шутливо. Сейчас он наверняка изнывает от вынужденного бездействия.
Лодка делает поворот и выходит на новый курс. Начинается преследование.
Подобные преследования – дело медленное и требующее особого терпения. В военно-морском училище могут рассказывать о том, как геройски сражаются кригсмарине, но большая часть боевого похода – это все же безделье, вынужденное отсутствие каких-либо действий.
Трёкенталь вернулся в кают-компанию, заявив что собирается досыпать. Бюрен остался, не отрывая взгляда от акустика, в ожидании хоть каких-то перемен.
Через час ожидание его было вознаграждено.
- Шум винтов меняется, - сообщает Густав, и добавляет через пару минут, - скорость снизилась. Похоже, пошли на поверхность.
Оберлойтнант молчит, боясь спугнуть капризную удачу подводника. Наконец, он едва сдерживает вздох облегчения, когда акустик сообщает:
- Зафиксирован шум двигателей. Они включили дизель.
- Перископ поднять! – тут же реагирует Бюрен. Трубка командирского перископа с шипением уходит вверх. Он приникает к окулярам.
- Да, так хорошо, - бормочет он в полголоса, отстраивая резкость. Лодку видно хорошо, хоть и с кормы. До нее не больше трех миль.
- Вот так дела… - удивленно бормочет он, - герр лойтнант, взгляните на это.
- Что там, Генрих? – неохотно отзывается с койки Гильза, - ты увидал в перископ морского дьявола?
- Лучше, друг мой, много лучше, - улыбается Бюрен, - это британская малая лодка. И похоже, ей здорово досталось…
В перископе видно, как небольшая посудина рассекает высокие волны. Обшивка ее покорежена, а местами разорвана, словно бумага, и даже глазу был заметен крен на левый борт. Лодка могла налететь на мину или попасться эсминцам, патрулирующим германский берег. В любом случае, она являла собой жалкое зрелище.